Национальный парк Теодора Рузвельта: южная секция, часть 2

Пожалуй, самые впечатляющие картины местных ландшафтов, расположенных вдоль Живописной дороги, мы видели со смотровой площадки Boicourt Overlook и с одноименной тропы Boicourt Trail (№ 6 на карте). Эти обзорные точки находятся в верхней части парка, откуда открываются виды на фантастические рельефы внизу. Короткая тропа, вначале асфальтированная, а затем грунтовая, глубоко вдается в «плохие» земли.

Совсем недалеко от этой смотровой площадки, прямо рядом с дорогой, не обращая на туристов никакого внимания, паслась большая группа бизонов. Пожалуй, именно там мы сделали большинство самых удачных бизоньих фотографий. Животные никуда не торопились, тщательно пережевывая траву и отдыхая. Их было много: лежащих, стоящих, идущих, разных полов, мастей и возрастов.

Глядя на неторопливых массивных бизонов, можно подумать, что они достаточно безопасны, поскольку медлительны. На самом деле, бизоны набирают темп очень быстро и могут пробежать аж 8 км, поддерживая постоянную скорость 60–70 км/час. Не всякая лошадь обгонит бизона! Куда уж нам, смертным, от них убежать, если что…

Встречая очередного бизона в парке, мы тут же припоминали картинку, которую видели в первый же день в визитор-центре (рис. 1), в остроумной форме призывающую туристов, у которых вдруг может появиться искушение погладить бизона, быть осторожными с этими дикими животными.

Довольно трогательно выглядят бизоньи телята, впрочем, как и любые дети. Приходилось читать, что бизоньи телята встают на ножки и начинают ходить уже где-то через 2–3 часа после рождения. Но они остаются рядом с мамой примерно год или до тех пор, пока у бизонихи не появится другой телёнок.

Бизоньи телята — рыженькие, но в возрасте 3-х месяцев их окраска начинает меняться на коричневую. В это же время у них начинают формироваться рога и характерный бизоний горб. Рога имеются как у самцов, так и самок, и внешне они отличаются в основном размерами: самцы намного выше и тяжелее.

Хотя земли Дакоты — родные для бизонов места, но в конце 19-го века они были здесь полностью истреблены. На территорию этого национального парка, в его южную секцию, их завезли только в 1956 году в количестве 29 единиц из Небраски. Уже через 6 лет их численность достигла 145, и тогда 20 бизонов переместили и в северную часть парка.

Бизоны в Дакоте с тех пор чувствуют себя хорошо и успешно размножаются. Поскольку в парке у них нет естественных врагов (волков и медведей гризли тоже истребили), то требуется человеческое участие в регулировании их численности — в соответствии с имеющейся кормовой базой. Биологи установили целевую численность поголовья бизонов в 200–500 особей для южной секции парка и 100–300 особей — для северной.

Каждые 2–3 года в октябре месяце, после окончания брачного периода, всех бизонов парка поочередно загоняют в вольеры (на английском это мероприятие называется bison roundup) — на «диспансеризацию». Каждого из них тщательно осматривают, тестируют кровь на предмет заболеваний и анализируют ДНК, изучая образцы бизоньего волосяного покрова. Возраст, вес и другие параметры вносятся в карту каждого бизона. Бизонам, родившимся после предыдущей «диспансеризации», вешают ушную бирку и персональный микрочип, которые позволяют биологам отслеживать каждого из них в течение многих лет.

В ходе «диспансеризации» часть животных, которые не вписываются в установленные биологами целевые параметры для бизоньего стада (половое и возрастное соотношение), отбраковывают. Ими парк делится с заинтересованными организациями (индейскими племенами, национальными и региональными парками, зоопарками). Так, с 1962 по 2016 год, обеспечивая желаемую бизонью структуру и численность, парк Рузвельта «избавился» от 3752 отбракованных особей. Более свежую статистику найти не удалось.

Одна из бизоньих проблем в парке Рузвельта — низкое генетическое разнообразие имеющегося стада. Причина — более 50 лет парк не получал «свежей крови со стороны», и воспроизводство бизонов шло в рамках завезенной сюда еще в 1956 году популяции. А это чревато ослаблением естественного отбора, ухудшением приспособления бизонов к меняющейся экологии. В последние годы эту проблему начали решать… На этом завершим описание бизоньих дел и перейдем к другим интересным особенностям парка.

Одна из фишек этого парка в его южной секции — большая концентрация окаменевших деревьев. Окаменевшие деревья нам приходилось видеть в различных местах США, а в Аризоне даже есть впечатляющий национальный парк «Окаменевший лес» (Petrified Forest NP), посвященный этому явлению. Но, пожалуй, таких крупных каменных пеньков, как в Северной Дакоте, прежде видеть нам нигде не довелось. Так что парк Рузвельта нас удивил и этим.

Для того, чтобы посмотреть окаменевшие деревья, найденные в этом регионе, надо отправиться в самую западную часть парка, на одноименную тропу (Petrified Forest Loop, № 9 на карте). Парковка расположена в прерии — так называют американские степи. Пройдя по прерии 500–600 м, нужно затем подняться на каменистое плато под названием Большое.

Эта тропа — круговая, как следует из ее названия, общей протяженностью 16,5 км. Но чтобы увидеть знаменитые окаменелости, весь круговой маршрут можно не проходить. Окаменелые пеньки сконцентрированы на этой тропе в двух зонах (на карте они закрашены оранжевым цветом). От парковки до места, где начинается круговая часть тропы — 0,8 км. Оттуда вначале можно пройти против часовой стрелки примерно 1,8 км — до южного участка Окаменевшего леса. А затем нужно вернуться назад к развилке и продолжить движение по часовой стрелке еще примерно 2 км — до северной части Окаменевшего леса. Тогда общая протяженность пути составит около 9,5 км (вместо 16,5 км по круговому маршруту). В жаркое время года сокращение маршрута без ущерба качеству увиденного — существенно.

НП Теодора Рузвельта гордится третьей по концентрации зоной окаменевших деревьев в стране — после парка «Окаменевший лес» в Аризоне и парка «Йеллоустоун» в Вайоминге. Но нас здесь поразило даже не количество сохранившихся окаменелых деревьев, а размеры пеньков, по которым можно представить, какой высоты были эти древние деревья.

В нынешнем полупустынном климате Северной Дакоты практически невозможно представить, что миллионы лет назад здесь было болотистое пространство, пересекаемое множеством речек. И здесь росли густые леса из секвой, болотных кипарисов и магнолий, которые не только любят воду, но и даже могут расти, находясь частично в мелководье. Как болотные кипарисы растут в воде, мы пару лет назад видели во Флориде, и выглядело это вот так:

Некоторые из местных лесов миллионы лет назад оказались по каким-то причинам погребенными под осадочными породами (вулканическим пеплом, песком, глиной, илом и т. п.). Когда отложения быстро «захоранивают» растение или животное, недостаток кислорода препятствует их разложению, и они имеют шанс в будущем стать ископаемыми. Именно так и произошло в этой части парка.

Вместо гниения, под слоем отложений при недостатке кислорода древесина пропитывалась подземными водами, богатыми минеральными веществами. Они-то и замещали в клетках древесины органические компоненты на очень мелкие кристаллы кварца. При этом клеточная структура деревьев сохранялась, но из органической превращалась в каменную (кварцевую), полностью повторяя первоначальную внешнюю форму деревьев, а иногда — даже и годичные кольца на срубе.

Со временем, в результате эрозии почвы и прочих геологических процессов, окаменевшие деревья снова оказались на поверхности земли, где мы теперь их и наблюдаем — в виде пеньков разных размеров, включая просто огромные. Какой же высоты были эти деревья! И по форме, и по цвету окаменевшие стволы в парке Рузвельта ничем не отличаются от настоящих, хотя по весу и внутренней структуре — это камни.

Из окаменелого леса вернемся в центральную часть парка, на Живописную дорогу (Scenic Loop Drive, карта наверху) и сделаем еще несколько остановок на ней.

Прямо у дороги пару раз мы встретили небольшие группы одичавших лошадей. С конца 19-го века до середины 20-го лошади, принадлежавшие фермерам, свободно паслись на пастбищах Дакоты. Когда требовалось их участие в хозяйстве, фермеры их отлавливали, а затем снова отпускали на выпас.

После образования парка, в 1954 году его сотрудники устроили отлов всех лошадей на его территории. Удалось поймать около 200 особей, которых вернули хозяевам, но небольшая часть лошадей избежала этой участи и осталась жить на свободе в парке. Их потомков и могут наблюдать туристы сегодня. Их численность и состав регулируется администрацией парка примерно так же, как в случае бизонов (см. выше). Избыточное для парка количество лошадей продают на аукционах.

В дальней части Живописной дороги (площадка № 7 на карте, Buck Hill Overlook) можно полюбоваться сверху выразительными панорамами бэдлендов — до самого горизонта, сколько видит глаз.

А еще там можно поразглядывать «морщинистые» холмики из песчаника — прямо рядом с дорогой.

Еще один маршрут, который нам очень понравился в южной части парка — круговая тропа Большого плато (Big Plateau Loop, обозначена коричневым пунктиром на карте) общей протяженностью порядка 7 км. Мы запарковали машину на ранчо Peaceful Valley (№ 4 на карте), и пошли оттуда в сторону реки. В июне Малая Миссури была совсем мелкая, поэтому не составило труда перейти её вброд.

После пересечения речки почти сразу тропа поднимается на открытое ровное пространство. Там нас ожидал огромный город луговых собачек, где состоялась еще одна их фотосессия.

В этом парке водятся только так называемые чернохвостые луговые собачки, у которых чёрный — только кончик хвоста. В отличие от других разновидностей луговых собачек, чернохвостые не впадают в спячку зимой, хотя и могут провести несколько дней в норке в непогоду.

Луговые собачки очень пугливы, и чуть что кричат «Караул! Спасайся кто может!», а при нашем приближении тут же прятались в норку. Но попадались и непуганные: эти оставались неподвижными, хотя и настороже, и позволяли себя фотографировать.

Собачьи городки очень часто расположены по обе стороны от туристской тропы, и проходя через них, ощущаешь себя, как будто идешь сквозь строй: потявкивание-попискивание слышится с всех сторон.

На луговых собачек охотятся многие хищники: барсуки, койоты, лисы, хищные птицы. Одного из таких охотников мы видели как раз на этой тропе: койот вприпрыжку бежал по полю. К нашему удивлению, луговые собачки на его присутствие не отреагировали, что видно и на фотографиях, хотя при нашем приближении большинство из них тут же ныряли в норки. Почему-то мы казались им опаснее койота.

Помимо собачек, мы увидели там же и небольшую группу вилорогов (англ. Pronghorn) — разновидность американской антилопы. Животное довольно грациозное. Своё название они получили из-за характерных крючковатых рогов. Рога имеют как самцы, так и самки вилорогов, но у последних они намного меньше. Кстати, их собачки тоже не слишком-то боялись.

Эта тропа порадовала и очень красивыми видами «плохих» земель, и практически полным отсутствием других туристов.

Особенно понравился один из склонов, по которому шла тропа: и своей раскраской, и своими формами, и структурой.

Напоследок нам попался одинокий бизон. Видимо, ветеран. Говорят, с возрастом бизоны склонны к одиночеству. Мы прошли мимо него с некоторой опаской: что у него на уме? Но он не обратил на нас ни малейшего внимания.

Тропа круговая, и в конце мы снова вернулись к Малой Миссури и пересекли ее вброд.

Дальше нас ожидал переезд в северную часть парка. Но об этом — в следующий раз.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм, Автопутешествия