Музей города поморской славы

Мезенский историко-краеведческий музей расположился в бывшем здании городской думы 1875 г. постройки. Деревянный и простенький на вид дом имеет статус — Объект культурного наследия.

Музей открылся 18 января 1980 года, в год 200-летия основания города, на базе общественного краеведческого музея. В музейном фонде более 9 тысяч единиц подлинных предметов, документов и фотоматериалов.

В первую очередь посетитель знакомится с геологией. Гордостью коллекции являются фрагменты останков мезенозавра. Он представлял собой рептилию, напоминающую ящерицу. Длина тела достигала 50 сантиметров, при этом мезенозавр старше собрата динозавра как минимум на 10–15 млн. лет.

Первый мезенозавр (Mesenosaurus — «ящер с Мезени») был найден вблизи Мезени, отсюда и название. Здешняя почва по большей части из красной глины. Реки её вымывают, и земля рассказывает о геологическом прошлом.

Изучение Мезенского района археологами началось в 70-х годах прошлого века. К настоящему моменту открыто более девяноста объектов — от мезолита до средневековья.

Заселение края началось сразу после отступления ледника. На стоянках обнаружен кремневый инвентарь. Неолит представлен необожжённой керамикой. Бронзовый век, как и везде, характерен более качественной керамикой и артефактами из железа.

Первое упоминание о г. Мезени — Сокольне Новой — содержится в «Жалованной грамоте царя Иоанна Васильевича канинским и тиманским самоедам 1545 г.»

В 1552 г. поселение фигурирует как «Сокольня слободка Окладовых». В историю оно вошло как Окладова слободка, где поселился новгородский боярин Окладников с сыновьями. Почто сразу по соседству образовалась слободка Кузнецова. Слободки стали прообразом будущего города.

Московская власть заменила на этих землях Новгородскую. Цари старались с ненцами заигрывать, давая им привилегии. Когда русские сюда пришли, ненцы (самоеды) уже здесь были. По мнению большинства учёных, историческая родина ненцев Саяны. Так или иначе, поморы многому у них научились.

Иногда термин «самоеды» трактуется как «людоеды». Дескать, сами себя поедали: старый человек не мог выполнять прежних обязанностей, становился обузой и просил, убить его и съесть.

В подобное не верится. Ни про какое людоедство северных народов нигде письменно не упоминается. Мне ближе версия, что самоеды питались сырым мясом, были самодостаточны и потому получили такое название.

Ненецкие святилища, где северные кочевники останавливались, делали подарки богам и просили хорошей дороги, весь XIX век уничтожались как бесовские. Зато теперь расчёски, пуговицы, ножи, пряжки, рыболовные крючки и топоры пополнили коллекции музеев.

Мезенцы были людьми вольными. Над ними не стояли ни князья, ни помещики. Общины управлялись сходами, где выбирали старейшин и старост.

В этом плане интересен следующий момент: когда мезенцы в середине XVI века обратились к Ивану Грозному с просьбой, оставить им самоуправление, царь челобитную удовлетворил, но увеличил налог в восемь раз. Мезенцы посчитали это более выгодным, нежели содержать чиновников.

Русские крестьяне, спасаясь от крепостничества, убегали на Север, образуя слободы и посёлки. Как правило, люди перемещались по воде, и потому первые хутора возникали возле рек. Позже сквозь тайгу стали прокладывать тракты.

На расстоянии 20–30 вёрст по всему пути устраивались почтовые станции, где проезжающие меняли лошадей. Для ремонта дорог в конце июня, с каждого ближайшего поселения, от десяти душ выделялись двое. В сентябре по одному. Пеший путь до Архангельска занимал две недели, конный три дня.

Православие на реке Мезень имеет древние корни. Храмы ставили исключительно из дерева. По устным преданиям, первая церковь на территории города была построена в 1568—1570 гг. новгородцами, бежавшими на Север от царского гнева.

Из описаний, оставленных англичанами Логаном и Порсгловом, следует, что к началу XVII столетия Лампожня отошла на задний план. Главным торговым местом на Мезени стала Окладникова Слободка.

Во времена Петра I, когда Белое море утратило былое значение, Мезенский край постепенно превратился в захолустье. Развитие замедлилось, но не остановилось.

Указом Екатерины II от 1780 года Мезень получила статус города в составе Архангельской области Вологодского наместничества. К этому моменту насчитывалось 1500 жителей.

Некоторые учёные считают поморов отдельной поднародностью. От споров воздержусь, но отмечу, отличия от центральной России заметны.

К примеру, баб на Севере не было. Женщин называли — поморские жёнки. Если русские бабы покрывали голову платком, то поморки носили кустышки (косынки). Праздничная одежда девушек и молодых женщин украшалась кружевами и золотым шитьём.

Женские головные уборы различались по социальному и возрастному признаку, его ношение было обязательно. Девушки носили уборы с открытой макушкой, в то время как уборы замужних женщин полностью закрывали волосы.

Сотрудники музея местному купечеству посвятили отдельный уголок, создав виртуального купца в лавке с товарами.

Мезенцев в Архангельской губернии, за пристрастие к кофе, называли — кофейнишки. Кофе на Север пришло раньше турки. Кофемолки, как и везде, были ручные, а вот варили кофе в… самоварах.

Стеклянной посуды в семьях не держали. Здешняя глина обладает особыми свойствами, благодаря чему у мезенских поморов имелась своя посуда, отличающаяся от других краёв и областей.

На вопрос: «Так вот же чашки из сервиза?»

Экскурсовод ответила: «Тут особый случай. Это посуда из дома священника.»

Основной доход приносил морской промысел, но о земле тоже не забывали. Выращивали лён и коноплю. На огородах сажали картошку, репу, редьку и капусту. Рожь, ячмень, овёс сеяли в небольших количествах, чаще зерно закупали.

Заливные луга позволяли содержать крупный рогатый скот, лошадей и овец. Состоятельные мезенцы занимались разведением оленя, нанимая пастухов-ненцев.

Долгими зимними вечерами без дела опять же не сидели.

Поморы приводили в порядок снаряжение, жинки занимались шитьём.

Как я уже писал, город образовался благодаря реке. Мезенская губа к устью Мезени сужается. Приливная волна, попадая в губу, по узкому коридору направляется в реку, поворачивая назад течение.

Казалось бы, для судоходства подобное крайне неудобно? Наоборот! Поморы научились с приливом заходить в родную Мезень, а с отливом выходить в море.

Мезенцы участвовали в торговых походах. В документах, касающихся Мангазеи, встречаются их имена. Мезенские поморы участвовали в экспедиции Семена Дежнева (1648), в XVIII в. отличились в освоении Новой Земли и Шпицбергена.

География морских промыслов от Груманта до Карского моря.

Помимо добычи рыбы, охотились на моржа, тюленя, песца, оленя, медведя, нерпу и белуху.

В 1766 г. вышла книга Пьера Ле Руа «Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных», на века прославившая мезенских поморов. Ле Руа описал реальную историю, как в 1743 г. четверо мезенцев оказались на одном из островов Шпицбергена.

У них было ружьё с небольшим количеством пороха и 12 пуль, котелок, ножик, двадцать фунтов муки, огниво, трут и пузырёк с табаком. Однако они не пали духом. Отремонтировали старую избу, стали охотиться, сшили себе одежду.

На острове робинзоны прожили шесть лет и три месяца. Благодаря трофеям в виде шкур и моржовых клыков, домой вернулись разбогатевшими.

Ещё один важный в историческом плане момент — в Мезень ссылали неблагонадёжных и опальных. Список знаменитостей открывает протопоп Аввакум. Мезень стала его второй ссылкой, где он пробыл полтора года (1664—1666 гг.).

Следующий известный ссыльный Артамон Матвеев — русский государственный деятель, «великого государя ближний боярин», руководитель русского правительства в конце царствования Алексея Михайловича, один из первых «западников».

Кончина царя Алексея Михайловича в 1676 г. повлекла опалу Матвеева. В 1682 г., после смерти царя Фёдора, Матвеев с почестями вернулся в Москву. Это произошло 11 мая. Через четыре дня разыгрался Стрелецкий бунт. Матвеев оказался сброшен на секиры и изрублен. Это произошло на глазах маленького Петра, что на будущего императора произвело громадное впечатление.

После здесь побывали фаворит царевны Софьи Василий Голицын и его сын Алексей. Мезень помнит казаков Степана Разина, горцев Шамиля и мятежных поляков.

В конце 70-х позапрошлого века ссыльные народники организовали кружок, в котором через десять лет насчитывалось 40 человек.

На рубеже XIX–XX века мезенская ссылка принимает марксистский характер. В разное время здесь побывали Инесса Арманд, Клим Ворошилов, будущие писатели — Марков, Попов (Серафимович) и Язвицкий.

В отдельные годы колония ссыльных насчитывала 300 человек. Вопреки запретам властей поселенцы учили, лечили, ставили спектакли, просвещали, собирали народные песни и былины. А. Т. Едемский в 1883 г. начал проводить первые метеонаблюдения. Другие помогли реконструировать лесозавод, исследовали тюленьи лежбища, внедрили новшества в крестьянский труд.

Первые фото в уезде появились благодаря ссыльным, а рабочий из Петербурга П. Н. Евграфов вошёл в историю города первым часовым мастером.

В годы Северной войны (1700—1721 гг.) многие мезенцы оказались рекрутированы в армию и на флот. Через сто лет участвовали в баталии с Наполеоном.

Побережье Мезенского уезда являлось государственной границей, защищать которую приходилось местным жителям. Во время Крымской войны англо-французская эскадра блокировала побережье, подвергая обстрелу и разорениям поморские сёла.

Летом 1855 г. шесть жителей деревни Мегра, вооружённые охотничьими ружьями, в течении четырёх часов не давали высадиться на берег сотне англичан, поддерживаемых корабельной артиллерией.

В последующем мезенцы отличились в Русско-Японскую и в Первую мировую. С 1914 по 1918 г. с территорий нынешнего Мезенского района оказалась мобилизована пятая часть мужского населения.

За два предвоенных десятилетия район и город получили развитие. Стенды и витрины рассказывают о сельском хозяйстве, лесозаготовках, рыбодобыче, здравоохранении, о колхозниках, врачах, дорожниках, энергетиках.

В годы Финской и Великой Отечественной войн район стал прифронтовым.

Воевать ушло 5700 человек, в том числе 50 женщин, при общей численности 24 тыс. 2600 мезенцев домой не вернулись.

Оставшиеся, включая женщин и детей, работали на лесозаготовках и сплавке леса. Одно время на заводском буксире в пос. Каменка старшиной кочегаров был 14-летний подросток, а в его подчинении находились мужчина пенсионного возраста и женщина.

Мезенская лиственница обладает особой прочностью. Первые российские аэропланы и самолёты собирали из здешних пород.

1939 г. в городе появился аэропорт, сыгравший важную роль во время Финской и Великой Отечественной. Регулярные пассажирские перевозки в Архангельск стали осуществляться с 1951 года.

В 60-х и 70-х, с поступлением самолётов АН-2, были оборудованы авиаплощадки в сёлах. Отдалённые посёлки обрели связь с большой землёй.

Основную экспозицию завершает зал, где рассказывается о повседневной советской жизни.

Многое из представленного безнадёжно устарело.

Но мы с теплотой вспоминаем старые телевизоры, радиоприёмники, магнитофоны.

Умиляют чёрно-белые фотографии.

Между нами и людьми на фото 40–50 лет в которые уместилась эпоха, перекроившая сознание.

Я уже собрался уходить, но тут выяснилось, экспозиция на этом не заканчивается. Возле основного здания пристройка, где главным экспонатом является старый карбас.

Здесь всё оформлено таким образом, дабы у посетителя вырабатывалось ощущение, что он в мастерской.

Корабельный создатель вышел и у нас появилась возможность заглянуть в его «святая святых».

Развешенные сети и разложенные инструменты настраивают на подобное.

Пристройку соорудили специально для судна. Как оно попало в музей, я не понял, но это и не столь важно. Судя по всему, ботик повидал многое. По волне команда выходила из Мезени в море, проверяли сети, карбас нагружали под завязку треской, сайдой и палтусом, если нужно, прямо в море чинили, поднимали парус, ветер его радостно надувал и карбас шёл в нужном направлении…

Один умный человек про судоходство на Белом море выразился так: «Поморские суда — „морская архитектура“ Русского Севера».

Благодаря стендам и рассказу экскурсовода удалось выяснить следующее:

Карбас — парусно-гребное промысловое и транспортное судно среднего размера, одно из основных у поморов и распространённое у других жителей Севера и Сибири, начиная не позднее чем с XV и до середины XX века.

Впервые сшивные карбасы упоминаются в 1591 году в «Таможенной грамоте» Соловецкого монастыря.

В июле 2020 г., благодаря инициативе местных краеведов и при поддержке компании «Северсталь», состоялась вторая экспедиция в рамках проекта «Карбас. Из истории мезенских поморов».

В селе Долгощелье удалось найти двух мастеров, сшивавших карбасы по традиционной технологии. 88-летний Фёдор Михайлович Попов корабельному мастерству научился от отца. Участникам экспедиции он поведал много интересного.

Для изготовления карбаса использовалась ель. Не любая, а из густых зарослей. Болотная и боровая не подходили из-за слишком больших годичных колец, ухудшавших качество древесины.

Киль вырубался из одного елового ствола с корнем. Для кокоры — основы лодки, на которую нашиваются борта, брали ту часть ели, которая была обращена в южную сторону. Для одного карбаса использовали две кокоры — одна на корму, вторая на нос.

Их соединяли с помощью специального замка ближе к корме, где меньше воздействие волн. Нос и корму старались делать одной высоты. На корме размещался широкий руль, управляемый румпелем (рычагом).

Для крепления деталей использовали просмоленные нагеля — деревянные штыри. Карбас оснащался одним или двумя парусами. Размер судна варьировался от 6 до 6,5 метров. Более длинное волны могли сломать, а короткое захлестнуть.

Суда служили до 10 лет, после их ремонтировали, либо спускали по реке, дабы они затонули.

В 60-ые годы в традиционный промысел попробовали внедрить нововведения. Набои стали сшивать с помощью клёпок или гвоздей. При мощных волнах гвозди из бортов выдавливало, а от битума, который использовали вместо смолы, стали случаться пожары.

На изготовление одного карбаса уходило до 20 дней, и это при том что многое делалось на глазок. Как особо ценный экспонат теперь в музее хранится «чертёж» карбаса.

В деревне Язевец участники экспедиции также обнаружили мастерскую по изготовлению речных лодок. Но здесь их в некотором роде ждало разочарование. Теперь лодки стали делать из металла.

По соседству космодром Плесецк. При запуске ступени ракеты отделяются и падают в районе реки Пёза. Местные наловчились их собирать и использовать обшивку в своих целях.

Старые сапоги, якорь, сеть, стамеска, рубанок, бакен… — каждый экспонат имеет свою историю.

На вопрос, зачем было подписывать поплавки, посетители дружно ответили — чтобы сеть не украли.

Увы, нет! Воровства у поморов не было. Северяне всегда славились честностью и взаимовыручкой! Сеть помечали, чтобы сосед, проплывавший по реке, посмотрел твой улов и привёз тебе рыбу. В следующий раз он будет вознаграждён таким же образом.

Ещё одна уникальная вещь — кухтыль — стеклянный поплавок для сетей. Его изобретатель норвежец Кристофер Фай. Стекло давало отблеск и поплавок был виден издалека.

В России их стали применять с середины XIX века. Информации о производстве кухтылей отсутствует, но считается, что у нас они тоже изготавливались.

Стеклянный шар — мечта коллекционера. По распространённому поверью, потрогать кухтыль — к удаче!

В общем, Мезенский историко-краеведческий музей заслуживает пятёрки с плюсом! Жаль только что добраться до Мезени, чтобы его посетить, очень непросто. С другой стороны, кому это удастся, долго будет оставаться под впечатлением!