Причудливая симметрия Карлскирхе

Кардинал Карло Борромео (1538–1584) — видный деятель контрреформации, меньше всего ассоциировался у меня с пышным и затейливым барокко, и еще меньше даже с более вычурным чем бароко — рококо. Перед глазами стоит Миланский Дуомо — пустой, гулкий, в котором было когда-то так же много всевозможных родовых усыпальниц, как и в Вестминстерском аббатстве. Но по прикузу кардинала их демонтировали и переместили, и стал он похож на лес из колонн, аскетичный и высокоморальный, как сам кардинал. Карло добивался нравственного обновления церкви и повышения дисциплины среди священнослужителей, поспособствовав роспуску определенного количества монастырей и даже целых монашеских орденов.

Но занимаясь не только организационными вопросами, он самоотверженно отпевал скончавшихся от различных заболеваний-эпидемий, в частности от чумы. Более того, говорят, что лечил оную наложением рук на болезных и помогало. А это, согласитесь, — личностный подвиг и божественное чудо в одном лице.

По совокупности деяний: подвигов, чудес и административного ресурса, Карло причислили к лику святых и поставили главным защитником от эпидемий чумы, что на тот момент было более чем актуальным.

Ровно через сто лет после смерти Борромео, в Вене родился мальчик, которого назвали в честь уже канонизированного на тот момент кардинала — Карлом. Мальчик этот в последствии стал Императором Священной Римской империи под именем Карл VI. А мы подошли, собственно, к цели данного повествования.

И снова про чуму.

Где-то до середины XVIII века она была регулятором численности европейского населения чуть ли не в большей степени, чем неприкращающиеся войны. За несколько лет до рождения Карла VI эпидемия 1679–80 гг прибрала к рукам около ста тысяч жизней империии и папе Карла — Леопольду I пришлось бороться с последствиями этой заразы долгие годы. Именно во избавление от этой вспышки и была построена чумная колонна на Венском Грабене. Её освятили в честь Святой Троицы в 1693 году.

Но в 1713 году болезнь вернулась. Пусть она была не так смертоносна, как предыдущая вспышка, но знаете — эти детские страхи и пост-травмы, особенно если они возникают у человека обличенного властью. В общем Карл помолился своему святому заступнику Карло Борромео и дал обет по избавлении от болезни построить в честь него уже не колонну, а целую церковь. Не понятно, что помогло, то-ли молитвы, клятвы, обещания, то-ли то, что чумная бацилла подустала от непрерывной работы, но в этот раз от нее погибло тысяч десять.

А Карл, следуя данному обету, начал строить церковь — Карлскирхе, она так и называется — церковью обета. Поучавствовать в собственном клятвенном обещании он пригласил, в приказном порядке, и многие подвластные империи территории: Сардинию, Милан, Неаполь, Испанские Нидерланды, земли Венгерской короны и даже ганзейский Гамбург, в уплату какого-то долга. Как результат: построили за два десятилетия, что, согласитесь, сроки рекордные, да еще после очередной чумной эпидемии. И странное дело: больше глобальных вспышек заболевания чумой в Империи не наблюдалось.

Про собор.

В 1715 году объявили конкурс на строительство собора. Выиграл его Иоганн Бернхард Фишер фон Эрлах (старший) — большой любитель барокко и эклектики, а также поклонник Франческо Борромини. Он был знаком с обоими одновременно творившими гениями: Бернини и Борромини, которые были заклятыми врагами, но австрияку, думается, упорядоченность и строгая симметрия Борромини была ближе невесомого романтичного барокко Бернини.

В результате получилось то, что получилось: невообразимая смесь стилей, делающая Карлскирхе не похожей ни на одну из виденных мною церквей, а видела я их не мало.

Более странный симбиоз встретить сложно, а человеку несведущему и представить тяжело. Классический греческий портик, так хорошо знакомый всем нам по Большому театру, только вместо квадриги Аполлона пеший св. Карло Борромео.

По бокам колонны — чуть ли не копии Римской колонны Траяна.

Но они также отсылают к колоннам у входа в Иерусалимский храм и Геркулесовым столбам. На колоннах кибитки, из которых по утрам орут муэдзины (фигурально).

А опоясывающий спиралью барельеф описывает этапы жизненного пути святого патрона.

Проемы под колокольнями — триумфальные арки римлян, их навершия в стиле дальневосточных пагод.

Но видимо в этом и заключается талант архитектора, смотрится все это странное собрание гармонично, хоть по-первому взгляду от разнопестрицы глаза на лоб лезут.

В Вене я была раза четыре вроде и ни в один из этих визитов внутрь Карлскирхе зайти не удосужилась. А в этот — сентябрьский дала себе «обет» поглазеть на интерьеры, уж больно фасад многообещающ. Была неприятно удивлена ценой за вход — 9 евро. В майской Бургундии мне такие цены даже в голову прийти не могли.

Надо сказать, что после кончины старшего фон Эрлаха в 1723 году строительством занялся его сын, несколько изменивший первоначальный замысел отца. И внутренняя отделка практически полностью плод фантазии младшенького.

По началу, конечно, замираешь от этого пространства. Кажется, что находишься внутри выкрашенного изнутри пасхального яйца. Но даже оно не столь совершенно в своей элипсовидности, как Карлскирхе.

Но если бы строительство завершилось при жизни старшего Эрлаха, то никаких фресок и потолочных росписей мы бы не увидели. Его замысел предполагал исключительно бело-золотую гамму, а вместо потолочной фрески должен был быть белоснежный кесонный потолок, как Вики пишет, по типу Римского Пантеона.

Мне же его архитектурное решение отчетливо напомнило подкупольное пространство маленькой церкви у площади Четырех фонтанов в Риме, построенной по проекту Франческо Борромини и освященной в честь все того же Карло Борромео (к слову: по миру около полусотни церквей освященных в его честь).

Сравните.

Насколько очарователен в чистоте линий потолок Римской церкви и перегружен купол Венской.

Тем не менее, это я сейчас такая капризная, а во время осмотра меня слегка разочаровала только царствующая бежевость. Возможно она несет какую-то смысловую нагрузку, но с этим цветом в интерьерах нужно быть поаккуратней. Приземляет.

Все невероятно симметрично: капеллы идущие в круг периметра, элементы в алтарной части,

даже вазочки под куполом, украшенные ангельскими головками, парные.

Я люблю симметрию, мне в ней комфортно и спокойно. Но в перегруженном интерьере Карлскирхе есть что-то от будуара кокотки.

Среди картин в капеллах стоит отметить «Вознесение Марии» Себастьяна Риччи,

и «Святую Елизавету Португальскую, раздающую милостыню» кисти Даниэля Грана.

И везде ангелочки, ангелочки, ангелочки. Целый сонм этих маленьких золоченых путти. Наверное в раю их столько не наберется, сколько свисает со стен Карлскирхе.

Про музей.

В 9 евро входит так же посещение церковного музея, в котором практически нет ничего интересного, разве что вышивка по краю кардинальской мантии. Увеличьте, не поленитесь. Это практически барельеф.

И ботиночки его же, дивной работы и красоты. Даже я бы такие поносила. А сумочка вышитая. Как же неспешно жили люди, если могли себе позволить одеваться, не побоюсь этого слова, в такие произведения искусства.

Не знаю для контраста ли, но там же скульптура Христа, больше смахивающего на испанского мачо. И посмотрите на ступни. Сандалии хоть и золоченые, но им далеко до роскоши туфель кардинала-аскета.

Еще была картина, анотации к которой написано, то что я под фотографией написала. Максимилиан I, кстати, был первым браком женат на Марии Бургундской и внуком его является никто иной, как Карл V, о котором я писала в рассказе про Карловы Вары.

Все-таки королевские дома Европы — большая коммунальная квартира, со всеми вытекающими. До сих пор, по привычке в кастрюли соседям писаем.

Музей совершенно никакой, право-слово. Немного потиров, дароносиц и других вещиц, якобы принадлежащих Карло Борромео.

Поднявшись чуть выше, оказываемся рядом с органом. Невероятно красивым и позолота ему к лицу.

Там народу никого и можно даже руками потрогать, если очень хочется. Но я не решилась.

В соборе все выглядит как с иголочки. В 2000 году началась его капитальная реставрация, в том числе и потолочных фресок. После окончания ремонтных работ в середине собора оставили лифт, чтобы посетители могли подниматься и разглядывать купольную фреску с близкого расстояния. Но это решение вызывало столько нареканий, что в 2020 году лифт демонтировати.

Рядом с Карлскирхе расположен Технический университет Вены. Не плохо так с подобным видом учиться.

А на этой в нижнем левом углу скульптура Генри Мура.

Дни, что я была в Вене, выдались невероятно жаркими. Хуже чем средиземноморское лето в самом зените. Вот только дома в такую погоду я перемещаюсь короткими перебежками от кондиционера к кондиционеру. В Вене с кондиционерами беда, да и приехала я туда не для того, чтобы под ними сидеть. Пришлось ходить целый день. И очень мне хотелось прийти к Карлскирхе ближе к вечеру, когда включается подсветка и она, как поплавок, отражается в овальном пруду. Но ухаживаясь я до полуобморочного состояния, и в последний вечер поездки не смогла заставить себя вылезти из трамвая, не смотря на то, что собор несколько раз призывно мелькнул между зданиями.

И вроде бы можно было на этом закончить, но нашла одну трогательную информацию, пока готовила этот рассказ. Карлскирхе, на данный момент, не действующая церковь, но она постоянно используется для проведения концертов. И пожалуй чаще всего там звучит музыка Антонио Вивальди.

В 1740 году он перебрался из Венеции в Вену в надежде стать придворным композитором при дворе Карла VI, но в 1741 году император умер, началась война за австрийское наследство и стало не до Вивальди. А вскоре не стало и композитора, а похоронен он был на кладбище рядом с Карлкирхе. Там раньше хоронили бедняков и умерших в тюрьме преступников.

Сейчас здесь детская площадка и ничто не напоминает о скорби этого места. И что когда-то здесь покоился один из любимейших композиторов Вены, после Моцарта конечно.