Музей Пушкина

Девятнадцатый век был веком эпистолярным, люди писали друг другу письма, посредством которых общались, обменивались информацией. Многие письма канули в Лету, но часть писем дошла до наших дней. Среди них — письма, написанные Александром Сергеевичем Пушкиным его жене — Наталье Николаевне Гончаровой.

В музее Пушкина в Уральске, кстати единственном городе Казахстана, где побывал великий поэт, имеется текст этого письма, которое он написал Наталье Николаевне из Оренбурга 19 сентября 1833 года: «Я здесь со вчерашнего дня. Насилу доехал, дорога прескучная, погода холодная, завтра еду к яицким казакам, пробуду у них дни три — и отправляюсь в деревню через Саратов и Пензу.» Этот текст вкупе с переводом на казахский язык находится в одном из стендов музея.

Так Пушкин оказался в Уральске.

Самое интересное, что Пушкин не планировал поездки в Уральск. Его конечным пунктом должен был стать Оренбург. Поездка планировалась для написания двух произведений — документального и литературного. В результате поездки из-под руки Пушкина появились «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» («История Пугачёвского бунта»).

Замысел написать исторический труд о Пугачёве у поэта возник не спонтанно.

27 декабря 1826 года княгиня Мария Николаевна Волконская (урождённая Раевская, 1804–1863), которая отправлялась «во глубину сибирских руд» вслед за своим мужем- декабристом, князем Сергеем Григорьевичем Волконским (1788 -1865), в последний раз виделась с Пушкиным. Затем она вспоминала, что он был «полон искреннего восторга; он хотел мне поручить своё „Послание к узникам“, для передачи сосланным, но я уехала в ту же ночь, и он его передал Александре Муравьёвой».

Из её уст мы узнаём, что замысел большого труда про Пугачёва возник у Пушкина еще в 1826 году: «Как поэт, он считал своим долгом быть влюблённым во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался… говорил мне: " Я хочу написать сочинение о Пугачёве. Я отправлюсь на место происшествия, перевалю через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках." Он написал свою прекрасную книгу, которая привела всех в восхищение, но в наш край так и не попал.»

Уже после издания своего исторического труда Пушкин писал в очерке " Об «Истории Пугачевского бунта»: «Я прочел со вниманием все, что было напечатано о Пугачеве, и сверх того 18 толстых томов In folio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою… Вся эта эпоха была худо известна. Военная часть оной никем не была обработана: многое даже могло быть обнародовано только с высочайшего соизволения».

К середине мая 1833 года, по свидетельству Н. В. Гоголя, написано было шесть из восьми глав «Истории Пугачева». Но в процессе работы Пушкин посчитал совершенно необходимым посетить места событий и 22 июля 1833 года обратился с просьбой разрешить ему поездку в Казань и Оренбург. После получения императорского дозволения на четырёхмесячный отпуск он 17 августа 1833 года покидает Санкт-Петербург. Последним пунктом следования в проездных документах значился Оренбург, но уже там Пушкин решил отправиться в колыбель крестьянского восстания — Уральск, бывший Яицкий городок.

Пушкин приехал в Уральск 21 сентября 1833 года в сопровождении оренбургского чиновника, будущего автора словаря, Владимира Ивановича Даля.

В 1836 году в журнале «Современник» Пушкин напишет: «Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».

Уже возвратясь из своих странствий, Пушкин пишет Наталье Николаевне из Болдино 2 октября 1833 года письмо по итогам поездки: «Милый друг мой, я в Болдине со вчерашнего дня — думал здесь найти от тебя письма, и не нашел ни одного. Что с вами? здорова ли ты? здоровы ли дети? сердце замирает, как подумаешь. Подъезжая к Болдину, у меня были самые мрачные предчувствия, так что, не нашед о тебе никакого известия, я почти обрадовался — так боялся я недоброй вести. Нет, мой друг: плохо путешествовать женатому; то ли дело холостому! ни о чем не думаешь, ни о какой смерти не печалишься. Последнее письмо мое должна ты была получить из Оренбурга. Оттуда поехал я в Уральск — тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем (23 сентября) вечером пошел дождь, первый по моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний год была всеобщая засуха и что бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь и через полчаса сделал дорогу непроходимой. Того мало: выпал снег, и я обновил зимний путь, проехав верст 50 на санях.

Копия автографа поэта с этим письмом имеется в экспозиции музея.

В жизни полно всяческих совпадений. Поэт выехал в снежную погоду, а я попал в музей Пушкина, когда в Уральске, словно нагоняя отставание за бесснежную зиму, выпал снег и установились крепкие морозы. Расположился музей в здании, где останавливался Пушкин.

Ему выделили место для проживания на втором этаже, где находились также «кабинет, гостиная, диванная, девичья, буфетная, комната для цветов». В музее имеется рисунок, изображающий большую залу, украшенную бронзовой люстрой с хрустальным убором, где предполагается за большим столом красного дерева и были даны два обеда в честь столичного гостя.

А вот музей разместился в двух комнатах на первом этаже. За этой входной дверью скрывается первая комната,

а вторая комната за этим окном.

Первая комната служит одновременно и кассой, и прихожей, поэтому выглядит достаточно аскетично. При входе мы сразу видим бюст поэта.

На одной из стен — цитата казахского поэта, народного писателя Казахской ССР Джубана Молдагалиева.

На противоположной стене гравюры

и фотография сделанная при открытии музея в 2006 году, на котором присутствовали президенты России и Казахстана: Владимир Владимирович Путин и Нурсултан Абишевич Назарбаев.

Основная экспозиция во втором зале.

В глаза бросается вешалка с цилиндром и накидкой, с которыми часто представляется поэт.

Кажется, что Пушкин где-то здесь, сейчас выйдет, накинет верхнюю одежду и в путь. Плохо лишь то, что подлинных личных вещей поэта здесь нет. Большей частью представлены копии: стенд с посмертной маской,

автографы произведений.

Помимо бюста в первой комнате есть небольшая скульптура Пушкина во второй комнате.

Интересны два портрета кисти Василия Андреевича Тропинина: портрет Пушкина, является копией,

портрет наказного атамана Уральского казачьего войска Давида Мартемьяновича Бородина (1760–1830) — является подлинником,

причём эта единственная работа кисти Тропинина в Казахстане.

Интересно, что Тропинин написал двенадцать портретов героев Отечественной войны 1812 года и многие считали, что Бородин также участвовал в этой войне, раз уж мастер изобразил боевого генерала. Портрет Пушкина написан в 1827 году, портрет Бородина — между 1825 и 1827 годами. Возможно поэт и казачий атаман в одно и то же время приходили позировать живописцу, Пушкину было бы интересно пообщаться с человеком, много знающим про уральских казаков.

С портретом Бородина связана запутанная история, чуть не завершившаяся трагедией. В XIX веке портрет украшал зал уральского войскового училища, затем был передан в краеведческий музей. После Гражданской войны портрет исчез. Многие думали, что портрет либо вывезли белые казаки, то ли уничтожили как классово чуждую вещь красные бойцы. А портрет валялся никому не нужный в запасниках музея, видимо его спрятали в смутные времена, да и забыли. В шестидесятых годах прошлого века его обнаружили, но особого восторга находка не вызвала. Полотно почернело от сырости, в одном месте было порвано и выглядело так, словно его кто-то пытался жевать. Третьяковская галерея на запрос провинциального музея дала ответ — такой портрет Тропинин не писал, ни в каких каталогах портрет казачьего атамана не числится.

Но потомки уральских казаков — народ упёртый. В одном из номеров «Русского вестника» за 1861 год нашлось опровержение информации из Третьяковской галереи: «Среди работ Тропинина наиболее замечательным является портрет атамана Уральского казачьего войска Давыда Бородина». Лишнее подтверждение тому, что не знаем мы своей истории и не храним не только свои культурные ценности, но и память о них. Вот только для портрета ничего не изменилось, реставрировать его решили лишь во времена перестройки. Целый год портрет находился в Москве на реставрации и было подтверждено, что автором его на самом деле является Тропинин.

Этот портрет находился в здании, когда в нём гостил поэт. Дело в том, что дом принадлежал Бородину, который и разместил в нём свой портрет. После смерти Бородина его вдовая племянница Аграфена Абрамовна Донскова (урожденная Бородина) продала дом новому наказному атаману Василию Осиповичу Покатилову (1788–1838), своему сердечному другу, за 40 000 рублей для «…помещения наказного атамана и приезжающих в Уральск частных особ…». Примечательный факт, что деньги для покупки Покатилов взял из казны казачьего войска, а назад так и не вернул — помер. Гостеприимство атамана Пушкину понравилось и он в 1835 году передал Покатилову экземпляр «Истории Пугачёвского бунта».

Под портретом Пушкина в музее располагаются стенды, в которых экспонируются старинные издания книг «Капитанская дочка» и «История Пугачевского бунта».

Под портретом Бородина старинная софа.

Мебель и предметы быта подобраны соответствующие временам, когда приезжал Пушкин,

хотя ряд предметов принадлежит другой эпохе, как, например, молоток и серебряный поднос, подаренные цесаревичу Николаю Второму при закладке храма Христу Спасителю.

За этим столом работали уже советские писатели,

хотя сам стол сработан в XIX веке.

Много фотографий постояльцев дома,

а также мест, связанных с местами, где побывал Пушкин.

Старый собор, который так и не смог захватить Пугачев,

церковь, где венчались Емельян Пугачев и Устинья Кузнецова.

В «Замечаниях о бунте», написанным в декабре 1834 года, Пушкин отмечал: «Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачева. «Грех сказать, — говорила мне 80-летняя казачка, — на него мы не жалуемся; он нам зла не сделал». — «Расскажи мне, — говорил я Д. Пьянову, — как Пугачев был у тебя посаженным отцом». — «Он для тебя Пугачев, — отвечал мне сердито старик, — а для меня он был великий государь Петр Федорович». Когда упоминал я о его скотской жестокости, старики оправдывали его, говоря: «Не его воля была; наши пьяницы его мутили». "

Замечания были представлены Пушкиным при письме к А. X. Бенкендорфу 26 января 1835 года для сведения Николая I, как «замечания, которые не могли войти в Историю Пугачевского бунта, но которые могут быть любопытны».

При входе в музей выдают бахилы, к которым мы уже привыкли при посещении лечебных заведений. Интересна ценовая политика. Стоимость входного билета (без экскурсии) — 200 тенге. 1 рубль — пример 6 тенге. А когда я спросил о стоимости фотографирования, мне зарядили сумму в 1000 тенге. После торга сошлись на 500 тенге, но вот билета я не получил. А ведь музей государственный.