Святочные видения Державинской усадьбы

Есть в Петербурге такое место, где я люблю гулять, нередко в одиночестве, — это Державинский сад (Усадебный сад Г. Р. Державина). Во время высокого сезона вход в этот небольшой сад платный, поэтому и посетителей, немного и порядок идеальный.

А вот зимой вообще пустынно — ходи, мечтай…

Только в этом году снега нет, а потому нет той красоты, которая обычно бывает снежной зимой.

Впрочем, если в городе вообще нет ни снежинки, а только серое небо и мокрые тротуары, то в саду, все же легкий и чуть грустный намек на зиму присутствует.

Почему грустный? Уж очень робко зима проглянула.

Вот уж и новогодние праздники прошли, и Святки настали, а она все топчется у дверей.

Ёлка в саду, конечно же, присутствует — стоит в полной тишине, прислушивается к бегу времени (и это в самом центре Петербурга! Набережная реки Фонтанки 118). Тишина, безлюдье…

Не знаю — отчего, но люминесценция, сопровождающие наши праздники, все же, воспринимается мною как-то немного снисходительно…

Будто меня, завлекая искусственными огоньками, хотят вовлечь в праздник, который, на самом деле не может быть искусственным — он или есть, или его нет. Почему-то некоторые думают, что праздник, это когда много смеха, взрывов петард, громкой музыки (как бы музыки) в исполнении «звезд» (как бы звезд). Но нет!

Почему в тот далекий вечер встречи 1976 года вся страна 1 января буквально припала к телевизионным экранам! Ведь тогда никто не ждал откровений от нового фильма «Ирония судьбы или с Легким паром». Многие были знакомы с первоисточником — пьесой Эмиля Брагинского, смотрели ее и в драматических театрах, и по телевизору. Лично мне — то драматургическое повествование не нравилось…

Но фильм оказался потрясающим! Закатистого белозубого смеха, «до икоты» там не было, а вот светлая грусть — была, и люди прониклись и откликнулись душою, сердцем на такие понятные и знакомые чувства других людей.

Говорят, что в тот вечер фильм посмотрело 250 миллионов человек, а потом…

К сожалению, в виду очень распространенной современной творческой беспомощности, по ТВ безостановочно «крутят» нашу «золотую кинематографическую классику». Так что я уже не могу смотреть ни «Шурика», ни даже фильмы Гайдая, ни замечательные фильмы: «Любовь и голуби», «Мужики» и другие. Потому что — сколько же можно повторять!

Вот и «Иронию судьбы» зашаркали, как заигранную пластинку, да еще и изувечили бездарным продолжением. (Это мое личное мнение — я его не навязываю)

Но пройдет время и я уверена, что когда-нибудь мне вновь захочется посмотреть тот фильм и вернуться на 44 (!) года назад, чтобы вспомнить именно ту зиму… Летит время!

Хожу по аллеям Державинского садика, и какие-то отдельные картины все же встают перед глазами…

Заснеженная Казань. В тот день я запекала традиционного гуся с яблоками — в духовке. Гусь был не магазинный (тогда в магазинах такое не продавалось).

Словно на вкусные запахи забежали «на минутку» друзья, которые были приглашены (но к девяти вечера) на встречу Нового года. Просто супружеская пара недавно поженившихся влюбленных, наносили визиты многочисленным татарским родственникам и «заглянули на огонек». Среди приготовленных бутылок, была и одна заветная — настоящий французский коньяк, привезенный «кем-то из-за кордона» и очень ко времени подаренный нам перед Новым годом.

Бутылку открыли, мы продегустировали «на троих», оценив восхитительный вкус напитка, поэтому далее еще несколько раз «пробовали»… Рауф и Аделя, навестив очередных родственников, вновь и вновь появлялись у дверей и мы радовались жизни под аккомпанемент запаха отменного гуся, который медленно, но неуклонно поспевал, покрываясь тонкой хрустящей корочкой, что должна была просто таять во рту.

За окном шел снег. Было тихо и радостно в ожидании праздника.

А потом был прекрасный вечер и новогодняя ночь. Не помню, чтобы мы включали телевизор — это было бы кощунственно по отношению к нам, собравшимся (пара на пару). Рауф говорил о театре, — о чем еще может говорить молодой театральный критик! Мы с Аделей музицировали на фортепьяно и негромкий свинг качался в отблесках живых декоративных свечей, которые совсем недавно начал выпускать химический комбинат им. Вахитова…

Мы читали стихи, Бёрнса, Пастернака…

Тогда это было «из недавнего запрещенного».

Невозможно представить, как Борис Пастернак, наглядевшись на разрывы петард в заснеженное окно, подошел бы к письменному столу и написал то, что так легко складывалась при свете негромкой живой свечи…

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

А на следующий день в 17.45 начался незнакомый фильм «Ирония судьбы». А потом, после умного доброго фильма, замечательных песен, написанных на замечательные стихи, когда уже можно было бы вновь подойти к столу и продолжить вчерашнее пиршество, вдруг стали, как-то очень кстати, приходить друзья — неприглашенные, но жданные.

Все были тихие, еще наполненные увиденным фильмом, и восторженные тем ожиданием неминуемого счастья, которое так легко накрывает именно в молодости.

Какое это имеет отношение к усадьбе Державина!

Да ведь все в этом мире связано. И все так близко может соприкоснуться в отблеске живых свечей и запахе чуть оттаявшей хвои!

Новый год тем и примечателен, что предлагает прислушаться ко времени! А это можно сделать только когда на душе тихо, мирно — тогда и вспоминается важное, а время словно отступает.

Время…

Причем вспоминается даже то, что случилось, кажется и не с тобой, да вот, самым чудесным образом ожило именно в твоей памяти (есть такая — историческая память). Только нужно поймать те видения, уметь прислушаться к чужой жизни! Ведь для этого и ходим в музеи!

Да, вспомнилась Казань моей юности.

Но ведь и Державин был из тех мест! Потомок татарского князя Багрима. Даже знаменитая фамилия Державин пошла от прозвища внука Багрима, которого почему-то прозвали Державой, хотя фамилия была Нарбеков.

Ко времени рождения будущего поэта, ученого, общественного деятеля, прославившего Россию, род Державиных был хоть и дворянским, но полностью обедневшим.

Гавриил Романович с детства знал не просто бедность, но нищету. Начал свой путь простым солдатом, а дослужился до высших государственных постов при дворе. Можно сказать, что он «сам себя построил» — кажется, так говорят в Англии.

Но нет желания пересказывать биографию знаменитого человека — думаю о другом.

В молодости он не лишен был ряда пороков — охотно участвовал в кутежах, некоторое время был во власти карточной игры, однако эти пороки сам же преодолел.

Возможно, слухи о его бурной молодости были причиной того, что мать его первой жены — Екатерины Бастидон, прежде чем дать согласие на свадьбу, внимательно наводила справки о его материальном положении. Да и разница в возрасте, хотя и была для того времени вполне допустимой (ему 35, а ей 16), но все же удерживала мать Екатерины Яковлевны от опрометчивого родительского решения. Бывшая кормилица самого великого князя Павла Петровича и дочь бывшего камердинера ПетраIII (португальца, по национальности), она все же, после раздумий, согласилась на брак дочери Екатерины с важным сановником — дала свое материнское благословение.

Екатерина Яковлевна была юна, красива, умна и, несмотря на возраст, впоследствии успешно руководила своим мужем, который был вспыльчив, опрометчив, но отходчив и всегда искренен, а еще, несомненно, талантлив, если, ни гениален! Именно здесь, в этой усадьбе они с Гавриилой Романовичем были счастливы ровно 16 лет…

(фото из мнтернета)

Когда его Муза и единственная любовь безвременно покинула этот мир, Гавриила Романович был так неутешен, что у близких друзей возникли опасения по поводу его здоровья.

Очевидно именно поэтому, вторично Державин женился очень скоро — через полгода, потому что по его словам — признаваясь близким людям, боялся от горя спиться…

Вторая жена — Дарья Алексеевна Дьякова (кстати подруга Екатерины Яковлевны, близкий друг дома) также, как и мать первой жены Державина, предварила свое согласие на венчание, изучением книг записей об экономическом состоянии дел. И это касалось того человека, которого по-праву называли первым поэтом России!

Ему был 51 год — ей 28.

Дарья Алексеевна также «взяла, по дому, власть в свои руки», как это делала и Екатерина Яковлевна. Обе женщины были умными и хорошо воспитанными, поэтому «руководство» совершалось ими незаметно, с любовью и бережностью.

Однажды Дарье Алексеевне это чувство меры изменило (лишь единожды — за всю совместную жизнь!) Известно, что Гавриил Романович любил хорошо поесть и выпить, но здоровье начинало подводить. Как то во время обеда он взял слишком большой кусок жирного гуся, но жена отложила его с тарелки. Державин возмущенно встал и ушел из-за стола. Часа через два Дарья Алексеевна все же пошла в кабинет Державина просить прощения. Он же был удивлен этому раскаянью, так как по его словам тут же и забыл о происшедшем…

У Державина с двумя женами так и не было своих детей, однако дом не оставался без ребячьего смеха — на воспитание брали всех сирот, многочисленных родственников.

Сейчас в этом бывшем домашнем театре усадьбы, непременно устраиваются спектакли для детей, особенно во время Рождественских каникул. А когда-то здесь ставились комедии Фонвизина (ведь они с Державиным были почти ровесниками и знакомцами).

И все же! Известное желание земного человека — «хлеба и зрелищ», прямо из театра ведет нас на кухню! Пусть там наверху собираются лучшие умы России — портреты, муляжи книг (а иногда и подлинники) напоминают их имена, их творчество, их судьбы.

Н. Львов, А.Оленин, В Боровиковский, Н. Карамзин, И. Крылов, Н. Гнедич, А. Шаховской, А. Шишков…

Как я была счастлива, когда смогла купить заветную книгу «Славянорусский корнеслов» Шишкова!

Это место в доме называлось «Диванчик», но оно предназначалось не для альковных свиданий — здесь уединившись, жарко спорили о русском языке, о литературе, о театре!

Не случайно сам музей называют «Музей Г. Р. Державина и русской словесности его времени». Усадьба была центром литературной жизни Петербурга 18 века!

Но на дворе зимние праздники и мы вместе с шумной толпой детей все же спешим мимо шестнадцати интерьерных залов, и мимо парадного зала, где ежемесячно заседал кружок «Беседа любителей русского слова» прямо в столовую второго этажа, где в центре висит портрет хозяйки дома, написанный Боровиковским.

Святки! Наверняка будет много вкусного!

Конечно, до приглашения к столу, зайти в столовую было невозможно, да и на кухню, детей господ не пускали — запреты строго выполнялись, но можно же подглядеть! А мне — из другого времени — тем более.

Пробегая по второму этажу, успеваю сфотографировать парадный зал — видимо там недавно проходило какое-то заседание уже современной русской словесности, — такие заседания еще случаются … Стулья расставлены не слишком красиво — их вот-вот уберут. Во времена Державина здесь танцевали и, конечно же, стояла елка.

А на кухне раздолье для глаз — даже уходить не хочется.

Признаюсь — мне так «не хотелось» уходить, что я даже оказалась запертой в этой части усадьбы (вместе с сотрудником музея), так что нам пришлось бежать в гардероб через двор.

Но посмотрите сами! Я даже комментировать не буду… Уют!

Впрочем несколько уточнений. Вот эта комната называлась «Ледник» — под полом уложен лед, который выпиливали с Невы. Здесь, как в современном холодильнике, продукты могли храниться долго.

Говорят, что Державин очень любил рыбу, поэтому ее всегда было много.

(Ведь черная икра могла и надоесть) — особенно, когда ее покупали вот в таких количествах — бочонками.

Я брожу по усадьбе, и мне кажется, что сами стены, впитавшие воспоминания об иных судьбах, дарят мне видения прошлых лет…

Но, кажется, хозяйка дома осторожно приглашает гостей мужа к праздничному столу и жаркие споры тут же утихают.

Детей, как я уже отмечала, было не принято приглашать к застолью вместе со взрослыми — им накрывали в другом зале…

Было и растаяло.

Иные люди собираются за праздничными столами, ведь более двухсот лет прошло. Звучат иные споры и иная музыка, но не прерывается связь времен, и эта связь называется Культурой.

Мы все листочки одного дерева. Я всегда любила говорить об этом, обращаясь к образу универсума — Древу Жизни и вдруг, вот сейчас, обнаружила стихотворение Крылова. Оказывается то, что я утверждала когда-то так прозаично, уже было уложено когда-то и в поэтические строки, которые непременно должны были звучать в этих стенах…

Так корни говорят листам:

Мы те,

Которые, здесь роясь в темноте,

Питаем вас. Ужель не узнаете?

Мы корни дерева,

На коем вы цветете.

Красуйтесь в добрый час.

Но только помните

Ту разницу меж нас,

Что с каждою весной

Лист новый народится,

А если корень иссушится,

Не станет дерева, ни вас.

Связь времен… Тайны святочных дней… Рождественские видения…

Видео, как всегда создает настроение, потому что звучит.

https://www.youtube.com/watch?v=36jsCYuISWE&t=51s