По волне моей памяти… (Выставка «Старая квартира» в Музее Москвы)

Выставка «Старая квартира» открыта в помещении Провиантских складов Музея Москвы до 10 апреля (м. «Парк культуры», Зубовский бульвар, д. 2). Здесь с помощью предметов интерьера, артефактов и документов из коллекции Музея Москвы воссозданы интерьеры московских квартир.

Когда это было,

Когда это было?

Во сне? Наяву?

Во сне, наяву,

По волне моей памяти

Я поплыву.

Н. Гильен, пер. И. Тынянова

Музей Москвы периодически устраивает ретроспективные выставки на подобные темы, но эту мне захотелось посетить, потому что, во-первых, последнюю такую я видела, когда музей находился в комплексе старинных зданий на Лубянке (т. е. довольно давно), а во-вторых, обычно я попадала на выставки, где присутствовал один какой-либо временной срез, а «Старая квартира» обещала показать, как менялся быт москвичей в течение 20 века. А поскольку 2/3 моей жизни пришлось на 20 век, захотелось из нынешнего времени взглянуть на то, как мы жили в то непростое время, ведь многое таится в глубинах памяти и не всегда понятно, откуда иногда возникают картинки из далёкого прошлого — из реальности или детской (подростковой, юношеской) фантазии.

Начинает «парад» гостиная в любимом многими стиле модерн, который завоевал Москву в начале века.

Не случайно на одном из стендов мы увидели фотографию, сделанную в 1910 году, совсем свеженького дома Миндовского на Поварской улице по проекту архитектора Льва Кекушева.

Правда, это дома и интерьеры комнат состоятельных людей. Простые люди и жили, мягко говоря, попроще.

Отсюда понятно желание большинства «уравнять» условия жизни, хотя, конечно, как мы знаем из истории, процесс проходил ужасно. «Взять всё, да и поделить…» — так проще всего. Видимо, Булгаков проблему знал глубоко, если его герой изрёк сакраментальную фразу о москвичах: «Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…" «Чистую правду вложил Михаил Афанасьевич в уста Воланда», — подумалось мне, когда я прочитала выдержку из газетной статьи того же 1910 года:

Прошло уже больше 100 лет, а ситуация не изменилась. Гениальная прозорливость писателя!

После уплотнения пришло время коммуналок. Нашу семью бог миловал, но многие из наших знакомых часть жизни провели именно в комнатах огромных квартир с общими кухней и санузлами. Помните у Высоцкого: «Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой / Соседушка с соседушкою баловались водочкой. / Все жили вровень, скромно так: система коридорная, /
На тридцать восемь комнаток всего одна уборная»?

Комнатка 20-30-х. Под железной кроватью парусиновые туфли, кружевные салфетки на тумбочках, и тут же — портреты вождей на стенке.

Копаюсь в памяти. Видно, из 30-х была железная кровать бабушки с деревянным чемоданом под ней, пикейным покрывалом с кружевными подзорами и накидушками на подушках.

Но вот уже просыпается во мне противный внутренний критик. Кровать не та! Эта какая-то больничная, на колёсиках, а у бабушки была на крепких ножках и с никелированными шишечками на спинках. И ещё: куда дели оранжевый тканевый абажур с бахромой? Он был почти в каждом доме годов до 50-60-х.

Предметы из интерьера 40-50-х встречались до самых 70-х. Конечно, чаще у пожилых людей. Например, диваны с высокой спинкой. Громоздкие стулья с дерматиновыми вставками ещё долго дослуживали своё в учреждениях.

Этажерка в нашей старой квартире, возможно, тоже была куплена родителями где-то в конце 40-х… А вот дизайн настольной лампы знаком многим.

Что здесь не так? А помните гобеленовые коврики с оленями? У нас был такой. Он тоже примета времени, которой здесь нет, но в кинематографе и в театре я часто вижу такие коврики в декорациях интерьеров этого времени. Точно ли такой рисунок был на нашем коврике, уже не помню, но что был — точно (фотография из Интернета). Теперь подобные вещи называют красивым словом «винтаж». А мы с ним расстались не без удовольствия при переезде в новую квартиру аж в 1971-м году.

Начало 60-х я помню довольно смутно, но характерный для того времени интерьер запомнился. Какая-то лёгкость в нём образовалась: чёткие линии, светлые тона, много света и воздуха. Диван-раскладушка, «реабилитированная» и вновь вошедшая в моду гитара… А вот портреты на тарелках постарше будут. Мои родители запечатлелись на таких после свадьбы, году в 50-м.

В кино о 60-х показывают очень красивых и стильных актрис с бабеттами в таких стильных платьях. Насколько я помню, в жизни было не совсем так. Во-первых, таких тонких талий, как у Людмилы Гурченко в «Карнавальной ночи», было мало, в моде были девушки поплотней; во-вторых, советские швейные фабрики производили одежду попроще, модную надо было шить на заказ.

Так что в массе все выглядели довольно консервативно. Но вот бабетта — да, прижилась надолго (фотография из Интернета).

Хоть в коммуналке мы не жили, но и здесь я увидела знакомый предмет: вон тот стульчик с гнутой спинкой, так называемый венский. Парочка таких была в нашей квартире годов до 60-х.

От коммунальной кухни тоже Господь уберёг, но вещи что на коммунальной, что на индивидуальной кухне немногим отличались. Белый кухонный столик, как тот, в левом углу, ещё долго стоял у нас на лоджии. Открытые кухонные полки… Круглый стол из цельного дерева жив до сих пор, доживает своё у сестры на даче. Даже скатерть была такой же плотной, с бахромой по краям.

Но особенно мил мне в этом интерьере один предмет. Наверно, потому что он был только мой. Квартира была хоть с центральным отоплением, водопроводом и канализацией, но до некоторых пор без ванны. Меня как самого младшего члена семьи купали на кухне именно в таком корыте.

А чтобы дитя не вопило, что мыло попало в глаза, нараспев непременно мама декламировала «Мойдодыра»: «Да здравствует мыло душистое, / И полотенце пушистое, / И зубной порошок, / И густой гребешок! / Давайте же мыться, плескаться, / Купаться, нырять, кувыркаться / В ушате, в корыте, в лохани, / В реке, в ручейке, в океане, / И в ванне, и в бане, / Всегда и везде — Вечная слава воде!».

Из моего детства и эта кладовка. В нашем доме, который, как говорили, строили пленные немцы, жильцам каждой квартиры полагалось помещение в подвале. Даже не знаю, кАк мы поместились бы в однокомнатной квартире впятером, если бы не этот подвал, даже при условии, что вещей у нас было не так много, как сейчас! Здесь стоят прямо-таки мои велосипед и санки, чемоданы с ремнями…

Диапроектор, коробочки с диафильмами и настольными играми, пластиковые авоськи, старые игрушки. Помню, как в детстве забиралась в нашу кладовку, чтобы открыть крышку старого деревянного чемодана, в котором хранились ёлочные игрушки… И Дед Мороз был такой, как тот, в белой шубе, на втором плане.

Ну, это в далёком прошлом… А из относительно недалёкого, по крайней мере, что-то смогла вспомнить моя дочь, — вот это. Интерьер кухни 70-80-х. Только халатик здесь, кажется, уже устарел: такой, только с перламутовыми пуговицами, искал для своей жены Семён Семёныч Горбунков в 1968 году. К 1980-м им на смену пришли махровые.

Картинки из моей молодости: бидончик, кофейники, баночки для круп, упаковки макарон и детского питания.

Ряженка, простокваша, консервы в стеклянной таре носили в авоське, потом в болоньевых сумках.

Чугунный горшочек для жаркого, миксер (купили тогда в «Лейпциге», которого тоже уже нет), банки с чёрной икрой в свободной продаже, треугольные пакеты с молоком…

По этому предмету, наверно, мало кто испытывает тоску. Это стиральная машина «Рига». В 1979 году, когда мы приехали служить в Якутск, прежде всего купили стиральную машину «Белка» с таким же рычагом для отжима. Потом, вернувшись домой, купили известную многим прыгучую «Эврику». Но «Эврики» здесь нет, а круглая машинка с ручным отжимом есть.

К этому же времени можно отнести вот это кримпленовое платье. Очень было модно. У меня даже на выпускном вечере было платье из розового кримплена. И покройчик тот ещё… Ужас, что нам тогда нравилось!

К этому предмету у меня смешанное чувство. Радиоточка. Не выключать радио было ужасной привычкой наших родителей до недавно наступившего конца их дней. Нашему поколению отказаться от радиоточки было значительно легче, что мы и сделали с удовольствием в начале 90-х. Но, с другой стороны, с благодарностью вспоминаю детские передачи и «Театр у микрофона», которые развлекали, когда приходилось надолго оставаться дома одной. Да и внимательно слушать они научили.

В этой части экспозиции звучит запись производственной гимнастики или утренней зарядки. Кто слышал, вряд ли забыл этот голос. Ролик сняла исключительно ради голоса.

Наш интерьер до конца 90-х дополняло именно такое пианино «Заря». Его покупали ещё для моего мужа, когда он был ребёнком. Потом оно понадобилось моей дочери. После её плавного перехода с фортепиано на гитару (вот такой был подростковый бунт!), пианино плавно перекочевало в актовый зал школы.

Не буду показывать стенды со старыми телевизорами, проигрывателями пластинок, магнитофонами, швейными машинами и прочим добром — этого в каждом краеведческом музее хватает. А вот выйдем во двор. Эти предметы, к сожалению, ушли из нашей жизни. Нет уже дворов нашего детства, где все были знакомы, подростки гоняли голубей, мужчины играли в домино за самодельными деревянными столами, а стаи детей допоздна играли в разные игры.

А в новую, самостоятельную жизнь уезжали на таких машинах. Хотя… Чего в «супе» не хватает? Правильно, свадебной куклы, привязанной к радиатору.

Что ли устроиться в музей на полставочки консультантом? Боюсь, большая конкуренция…

Выходя с вставки, вспомнила слова Михаила Козакова из фильма «Покровские ворота»: «Москва… Пятидесятые годы… Они уже скрылись за поворотом. Оба мы меняемся в возрасте. Москва молодеет, а я старею. Над Кузьминками и Очаковом, над Матвеевским и Крылатским звёзды уже на других полуночников проливают игольчатый свет. Где вы теперь, спутники юности? Вы, бескорыстные подружки? Отшумели шестидесятые, семидесятые проросли, — молодость, ты была или не была? Кто ответит, куда ты делась? И только ветер в аллеях Нескучного сада заметает твои следы…»