ПРИЗРАЧНАЯ ТАНЗАНИЯ.
Усевшись в автобус, что отправится до д. Масимба, облегчённо вздохнула. Я еду на пограничный переход в Танзанию! Раннее чёрное утро сменится рассветом, наступит день, а потом вечер. А вот уже ночь я проведу в Танзании. Мои муки почти закончились, и эта приятная мысль мне грела душу. Когда есть сокровенная мечта, то все невзгоды преодолимы.
Это теперь я знаю, что в своём лексиконе, слово «кошмар», я заменю словом «Мозамбик». А тогда, я радовалась, но зря, ещё не все испытания прошла. Вскоре почувствовала, что поднялась температура и заломила шея. Равнодушно подумала:
— Ну вот, ещё и малярия.
Ни паники, ни страха я не испытала. Малярия была бы просто каплей в море всех моих мучений!
Я ехала в д. Масимба, мечтая о дУше и покое. Спать, спать и спать. Опять вернулось это мучительное желание выспаться, как только автобус выехал за город. Начались монументальные скалы, встрепенулась, стряхнув остатки сна, любуюсь, забыв о неудобствах и об униженном самолюбии.
Только однажды в Бейре видела школу. Показал Крис, сказав:
— Смотри, это школа.
Гора мусора посередь двора, вокруг, что-то вроде забытого и заброшенного коровника, покосившегося и обрушенного. На территории одна только девочка, стриженая и с грустными глазами.
— Ты думаешь, это завтра уберут? Нет, это будет лежать годами. Грамотность здесь минимальная, она никому не нужна. Главное для мозамбикских детей уметь таскать за спиной младших братьев и сестёр, носить на голове поклажу и терпеть голод.
В окна бил пьянящий запах травы. Рынок морепродуктов, где остановились, отвлёк меня от мыслей. Чувствуется близость Индийского океана. Вкуснейшая свеже — жареная рыба.
Все прилавки ломятся от морских деликатесов. Здесь я дала себе волю, хотя у меня всё ещё оставалась та вяленая рыба, которую купила при въезде в Мозамбик. Она оказалась большой и неудобной, в том смысле, что соль с неё надо смывать, да и вымачивать слегка. А у меня всё транспорт и транспорт, рыбу съесть некогда!
В речках купаются, не закрываясь, голые дети и подростки. Вокруг цветы, термитники, деревья — великаны. Роскошь природы и людская нищета. Стоит жуткая жара, а у меня температура «шпарит». Таблетки были не досягаемы. Лежали в кармашке сумки, сумка на полке, полка над головой, а народ битком, что даже не встать. В общем, как в сказке про Кощея Бессмертного.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ КОРДОН.
Только на закате приехали в Масимба. Деревня деревней, ночевать здесь негде, а под парами уже стоит машина с кузовом.
— Зачем? Куда?
— Так до границы ехать!
— Как, ещё?
— Да, ещё 3 часа.
— Нет! Я больше не могу! Мне минералку надо!
— Какая минералка? Отправляемся.
Ругаясь по — русски, лезу в этот грузовик, который стоит 350 мет. Хорошо, что оставила запас денег. Это надо делать всегда. Здесь никто не торгуется, здесь надо выживать, жизнь дороже денег.
Ночевать негде, а этот грузовик — единственный на сегодня. Поэтому надо в него забраться, толкаться, держаться за что-либо и не дать себя в обиду.
Чёрные смеялись надо мной, а надо плакать, что вы так живёте. Моя температура не падала. Грязные руки, отсутствие воды и ни одной свободной минуты. Я никак не могла выпить таблетку. Ломило всё тело, а ехать ещё три часа.
В кузов набилось столько народу, что даже и не знаю, сколько. Но невозможно было даже шевельнуть рукой, не то, что ногой. Мусульмане в тюбитейках, лица закрывают от направленного на них фотоаппарата, а кто смелый, я снимаю, еле поворачиваясь. Среди нас три женщины, остальные мужчины. Водитель кинул для меня колесо в кузов, что б села. Заняла место, а меня старый муслим (англ. мусульманин) спихивает, ах так? Упёрлась ногой в борт, отвоёвывая пространство. Он ругаясь, упирался в меня спиной, я не уступала.
Казалось, что 3 часа я не выдержу. Не передаваемые муки, бездорожье, машина валится с боку на бок, болота, вязнем, буксуем, толкаем друг друга, ругаемся. А потом был такой прыжок, как у каскадёров, что пассажиров аж в воздух подняло, а мне показалось, что позвоночник лопнул. Все вскрикнули и я тоже.
Женщина — мусульманка в длинных одеждах за меня переживала, видя, что я больна. Пообещала на меня заказать место в отеле в Танзании, позвонив, что б рядом с автотерминалом. Моя сумка была привязана со всем багажом на крыше кабины, рюкзачок для компа, у меня. Оберегаю, как могу.
Остановка, полиция, досмотр вещей. Выстроились в очередь под ветвистым деревом. Трое полицейских откровенно над нами смеялись, видя, как люди, измученные дорогой, тащили вещи на досмотр. Они с толстыми животами сидели под деревом в прохладе в пластмассовых креслах. Рядом полицейская машина в тени и бутылка минералки на сиденье.
Я хотела пить, купить было негде, деревня осталась далеко позади. Я пошла в травяной шалаш, что по — соседству, попросить то, что пьют эти люди из хижин. Полиция остановила, сказав, что уходить запрещено, и у них есть вода. Попила, но руки вымыть нечем, предложили купить для меня воду в деревне, послать гонца, пока стоим на досмотре. Даю 50 мет., хотя вода везде 25, но мне заявляют, что нужно 40. Побежал. Температура не спадает. Пью таблетки грязными руками.
Подошла моя очередь, худой и злобный полицейский стал выкладывать чистые вещи на землю, я возмутилась, заявив, что это чистые вещи. Тогда он стал демонстративно поднимать вверх каждую вещь для всеобщего обозрения и насмешек. Люди, что ехали со мной, не смеялись, кто отвернулся молча, а кто-то просто с ненавистью смотрел на происходящее. Весело было только полицейским.
На показ были выставлены мои крема, флакон духов, банные принадлежности, нижнее бельё, моя сухая рыба, что никак не закончится. При этом он так копался, что разорвал молнию на сумке. Я сказала, что он должен уважать пассажиров и не портить их имущество. Мою сумку надо отремонтировать. На что ответил, что ремонтом не занимается.
— Так, то ж твоя вина, ты полицейский, а не бандит, ты же закон! Ты не вправе портить моё личное имущество!
Тогда тот с животом, что больше всех смеялся, стал ремонтировать молнию, заявив, что он военный и всё умеет. Действительно сделал, даже этому я была рада. С чувством ненависти я пошла от них прочь, слёзный ком стоял в горле, душа застыла в негодовании. Надо было терпеть, удерживая внутреннюю пружину в сжатом состоянии.
А пока, ожидая остальных, поменяла у менял оставшиеся мозамбикские метикали на танзанийские шиллинги. И не думайте, что вам их поменяют по курсу, вам их поменяют, как посчитают нужным. А всё потому, что в Танзании ни один банк не принимает деньги Мозамбика. Они там никому не нужны. Вы их просто выбросите. Вот и мне за мои метикали дали шиллингов в два раза меньше, чем должны были дать.
Вернулся посланец с водой. Она была не минеральная, я возмутилась, что набрал из бочки, а мне надо минералку. На что заявил, что другой нет и сдачу 10 мет. не хотел отдавать, сама из рук вырвала. Простую воду продают везде на остановках за 5–10 мет. Так же, как и в Малави. Пробкой закручена, не догадаешься, а пластмассовой обёртки нет, значит подделка. Но пробка открывается, как настоящая минералка. Как они это делают, не знаю.
В общем, выпила той воды, уже в кузове грузовика, и через полчаса меня скрутило в жуткой боли. Только женщина в длинных одеждах мне сочувствовала, остальные были безучастны. Машина вновь остановилась у пограничного поста Мозамбика, что б проставить выездные штампы, опять очереди и досмотр багажа. Температура и невыносимые рези в животе, жажда мучает, воду пить боюсь, почти падаю. Уже совсем ночь. Ещё час затрачено. Мечтаю, что скоро на границу Танзаниии, там все муки кончатся. Нет, дорогая. Ищешь проблемы? Ты их нашла.
В который раз я забираюсь в этот непереносимый грузовик, в болотах лягушки кричат не знакомыми голосами, светлячки мелькают огоньками, природа что надо, но люди и условия в стране ужасны. Пальмовые кроны устилают небо, а мне совершенно плохо. Я опять пью воду, не могу больше жажду терпеть и снова «согнуло в дугу».
А в это время народ в кузове обсуждал ситуацию на границе, поняла только то, что: «У мзунгу даже бикини повытаскивали». Среди пассажиров уже многие мешали португальский с суахили, и снова «мзунгу» в ходу. Думала, захохочут, нет, смешков не последовало. Все мы сейчас страдали одинаково.
Теги:
Самостоятельные путешествия
