Вите, Ане и Филу — с поклоном и благодарностью.
Перед тем, как к вам прийти, зашел я к Господу…
Виктор Луферов.
Вите, Ане и Филу — с поклоном и благодарностью.
Перед тем, как к вам прийти, зашел я к Господу…
Виктор Луферов.
Грязно-серая змея, прихотливо извиваясь, ползла на восток. Подставляя низкому стальному небу свою обезображенную множеством ран, изъеденную временем кожу, она была бесконечно печальна, бесконечна и печальна. Она была, признаться, почти мертва, но все еще упрямо ползла на восток… Ничего больше она не умела делать. Змея существовала в двухмерном графическом мире — набросками тушью ютились у ее боков черные стволы деревьев, бессильно опустившие руки-ветви, лишенные листьев. Пожухлый, как старинные фотокарточки, грязно-белый снег и выцветшие, как лица вдов от горя, домишки по обочинам, будто придавленные нескончаемыми хмурыми тучами… Владимирский тракт. У того человека из поколения Шариковых, что во времена «весь мир насилья мы разрушим» переименовал этот путь арестантов, дорогу скорби и слез в «Шоссе Энтузиастов», было наверное очень своеобразное, слегка людоедское чувство юмора…
Да, если и есть где-либо воплощение устойчивого выражения «русские горки» — вот оно перед нами… под нами. Горьковское шоссе, федеральная трасса. В силу того, как она, родимая, выглядит, звучит это наименование насмешкой. Менее приспособленной для скоростного передвижения дороги наверное и не существует, по крайней мере, в пределах Московской области. И все-таки мы как-то продвигаемся вперед — притормаживая, чтобы объехать ямы, разгоняясь на более — менее ровных участках, чертыхаясь на ухабах, чувствуя нутром, как туго приходится подвескам наших сугубо городских европейских автомобилей — «хозяин… ты чего эт? Ты бы это… тогой… поаккуратнее бы, а?» Посильная помощь от трассы заключается в том, что по пути нам на глаза совершенно не попадается ни одного мало—мальски приличного вида или объекта, чтобы остановиться, оглядеться. Только и остается, что продолжать угрюмое поступательное движение из точки «а» в точку «б», уповая на то, что все когда-то заканчивается. И мы спешим, наивно полагая, что нами движет извечное любопытство путешественников, и совершенно еще не осознавая, что дорога, вьющаяся перед нами — суть дорога к Богу, наша Stairway to Heaven. Не к православию в частности и не к религии в целом, нет. И даже не к вере, отнюдь. К чему-то высшему, неявному, неясному. К чему то, что дремлет в душе у каждого человека, и ждет лишь подходящего момента, некоего стечения обстоятельств, чтобы проснуться…
Вот уже и замедляется скорость. Светофор впереди безжалостно задерживает поток машин, чтобы не закупорились узкие сосуды городских улиц. После двух с половиной часов бреющего полета десять минут вялого толкания среди норовящих пролезть по обочине и встречке попутчиков кажутся вечностью. Однако даже самые длинные минуты имеют свойство неизбежно заканчиваться, и — ура, вот он, наш первый пункт назначения. Нас встречают Золотые Ворота Владимира.
Выходим из машины, и буквально сразу же замечаем, что город нам нравится.
Есть у нас один заветный критерий, который еще ни разу нас не подводил. Достаточно всего лишь… внимательно посмотреть на вывески, и сразу понимаешь — этот населенный пункт до зевоты серьезен и скучен, а этот в свою очередь — улыбчив и изобретателен.
Простой пример — в городе Железнодорожном есть аптечный пункт «Аптекарь» и магазин оптики «Оптика». Диагноз — люди у нас живут осторожные, чрезмерного полета фантазии боятся до самоотречения, как таракан дуста. Да и Москва, допустим, если сравнивать хоть с Питером — чрезвычайно чопорное, застегнутое на все пуговицы место с утомительно серьезным выражением лица. Там, где Питер свойски подмигивает, Москва высокомерно смотрит поверх голов. Да. Так вот, уже первоначальная пятиминутная прогулка по центральной, раздольно-купеческой улице Владимира,
расцвеченной замечательными образцами рекламного креатива,
привела нас в состояние, близкое к умиротворенному, а последующие несколько часов лишь добавили положительных эмоций при полном отсутствии отрицательных.
Еще городу в плюс можно зачесть эдакую легкость атмосферы " здравствуйте, гости дорогие». Во всяком случае, находиться во Владимире в качестве туриста легко, приятно, совершенно по-европейски ненапряжно.
Местным, оно понятно, виднее, наверняка возможны варианты, но мы за что купили, за то и продаем — никто не зыркает строго, никто не пытается доверчивому посетителю втюхать что-нибудь ненужное, никаких тебе «руками не трогать», везде улыбки и сердечность. Сплошной, пардон мой французский, монплезир и зефиринки в шоколаде. Ну как тут ответно не расплыться и не расшаркаться?
Никаких наполеоновских планов по поводу глубокого погружения в достопримечательности именно Владимира у нас не было, наоборот, предполагался скоропостижный блиц-осмотр.
Тем не менее, трех часов более чем достаточно, чтобы не торопясь ознакомиться с экспозицией Золотых ворот,
подняться на смотровую площадку водонапорной башни
(умоляю, при случае не манкируйте, на четырех этажах этого строения располагается с любовью сделанная краеведческо — бытовая выставка, дающая легкое представление о дореволюционном житье-бытье губернского города),
прочувствовать величие Успенского собора, хранящего фрески Андрея Рублева и Даниила Черного
и удивиться устремленной в небеса легкости и ажурной резьбе собора Дмитровского.
И всё, собственно. Но. Здесь у нас впервые возникло и уже не покидало до самого отъезда из Суздаля удивительное ощущение… Вот затрудняюсь я единственно-правильные выражения подбирать, одна надежда, что вы меня поймете и может быть договорите то, что мне словами трудно выразить…
Еженедельно я проезжаю на машине по кремлевской набережной. По рутинным, но тем не менее непременным детским делам. Надо мной купола Ивана Великого, растиражированные множеством фотографий разной степени бездарности, островерхие башенки Кремля, справа маячит чрезмерный, как павлин в курятнике, Василий Блаженный. Впрочем, кому-то нравится, дело вкуса. Впереди тяжеловесный купол храма Христа-Спасителя-на-бассейне. И ничего. Пустота. И дело даже не в привычности вида, а в полной выхолощенности его, в духовной его, прости Господи, импотенции. А во Владимире — стоим мы напротив Успенского. Ветер, сырость какая-то неимоверная, хмурь… Только что черный ворон не вьется над нашими головами.
Стоим, смотрим друг на друга, и без слов приходит понимание, что — тут всё правда, всё неподдельно- настоящее. Именно здесь начинаешь совершенно неконтролируемо чувствовать себя сопричастным истории своего многострадального народа, своей страны, как бы неуклюже из моих привычно-ернических уст не прозвучало такое утверждение.
И дрожали наши руки отнюдь не потому, что тяжелы массивные двери в одну из главных церквей России, а потому, что открывалась нам тогда совершенно неприметная ранее тропиночка в такие глубины собственной души, о которых мы, пожалуй, и не подозревали ранее…
Бесценный опыт. Крайне рекомендую, хотя бы в качестве паллиатива, людям, находящимся в кризисе личностной самоидентификации…
Неудивительно, что метафорическая дорога познания себя, на которую мы ступили во Владимире, продолжилась дорогой вполне реальной — через заснеженное поле, которое только зимой — поле, а весной и летом — пронзительной красоты заливные луга в пойме Нерли. В самом деле — добраться до Владимира и пренебречь поездкой в Боголюбово — это был бы вызов, это было бы чересчур.
Пять минут в пути, несколько мгновений лавирования между непрерывно подъезжающих — отъезжающих туристических автобусов и… мы даже чувствуем некоторое разочарование — право слово, протоптанная тысячами ног тропинка в снегу выглядела бы куда естественнее механически расчищенного бульдозером тракта.
Но настроение, обаяние места уже настолько владеет нами, что мы умолкаем, мы погружаемся каждый в свои мысли, и нарочито неторопливо, вдумчиво, как недавний калека, которому сказали «встань и иди», добавляем свои следы к несчетному множеству отпечатков босых ног, лаптей, опорков, «Мартенсов», штиблет, что хранит эта земля в своей памяти…
Мы пока не поднимаем глаз, немного страшась… чего? Разочарования? Обыденности? Испугавшись обмануться в своих ожиданиях? И вдруг, словно наша робость тронула кого-то там, наверху, небо, скрытое плотным пологом иссиня-черных туч, распахивает на мгновение свои бездонные синие глаза, и одинокий солнечный луч ласково касается цели нашего недлинного пути — храма Покрова.
Скажите, как словами описать церковь Покрова на Нерли тому, кто ее никогда-никогдашеньки не видел? Не знаете? Вот и я не знаю. Не скатиться до архитектурных терминов «крестово-купольный» так же невероятно трудно, как коней погонять по-над пропастью.
Пожалуй, самое удивительное в этом храме — даже не его абсолютная, гармонически совершенная простота и до оторопи неземная стройность. Более всего поражает как раз место, на котором он… невозможно сказать «построен», на котором он возник, легкий, как взмах ангельского крыла или сон ребенка.
Не подле людских дворов ради удобства прихожан, сторонясь путей пеших и конных, отмечая лишь перекресток рек — Нерли и Клязьмы, стоит самая красивая церковь Руси. Стоит, словно символ обретения надежды и веры, к которой нельзя привести за руку, к которой каждый должен дойти своим путем. Стоит ласковым утешением мятущейся душе, ищущей покоя и любви.
Главная особенность и ценность этой церкви на мой взгляд — вовсе не в привычно-казенных словах «памятник древнерусского зодчества», «символ русской веры» и тому подобных, пусть и несомненно справедливых клише из плохих путеводителей. Настолько непререкаема энергетика этого места, настолько велика сила притяжения Храма, что эту силу и красоту, как мне кажется, не может не прочувствовать любой оказавшийся здесь человек. Вероисповедание здесь не играет никакой роли, будь ты хоть католик, хоть иудей, да будь ты, прости Господи, даже завзятым атеистом — всё равно перехватит горло… Что делает Храм Покрова на Нерли не только национальной, но несомненно общечеловеческой ценностью, ничуть не менее значимой, чем египетские пирамиды или Кетцалькоатль… Если и есть на свете храм, более всего соответствующий идеям экуменизма-то вот он, перед нами, и в этом более чем во всем другом проявилась божественная гениальность его создателей…
Мартовское солнышко между тем разгулялось не на шутку, как скоморох на свадьбе. Надо же — и часа не прошло, а от нахлобученных на верхушки деревьев туч не осталось и следа. С трудом стряхиваю с себя экстатическое оцепенение и ловлю на себе страдальческий взгляд друга, по совместительству вдохновителя нашего путешествия Вибаса (долгие и продолжительные аплодисменты), в миру — Вити.
— Что ты, молодец, невесел?- спрашиваю.
— Да понимаешь… Тут конечно круто, но нам бы в Суздаль успеть до заката… Такое солнце, такие снимки пропадают! Поехали, а?
Да, вирус неудовлетворенного фотографа это серьезно. А главное, практически не поддается лечению, я знаю, сам такой. Бороться бесполезно, хочешь-не хочешь, а ехать надо. Наспех объясняем нашим любезным супружницам диспозицию, отламываем по хворостине, дабы не сбились с пути истинного чрезмерно расшалившиеся дети, и сайгачим по полю назад, поминутно, впрочем, оглядываясь, ловя единственный и неповторимый ракурс. Иногда это удается.
Оседлываем наших железных коней, и, все меньше стараясь оставаться в рамках приличия и правил дорожного движения, мчимся на предельных скоростях в сторону конечной точки нашего путешествия. В голову приходит вечное «а не слишком ли быстро мы бежим», ведь на тридцати километрах, как ни старайся, много не выиграешь. 15 минут или 25, есть ли разница?
О, ребята, удостоверяю — есть, и еще какая. Потому что те сорок минут, на протяжении которых мы, забыв обо всем на свете, впитываем Суздаль-на-закате, оказались едва ли не более ценны для восприятия самого красивого города Золотого Кольца, чем весь следующий день. Который тоже был бы всем хорош, кабы слегка не подкачала погода. Но не будем забегать вперед.
— Мальчики, на лошадях кататься будете?
Румяная тетка в спортивной куртке цвета застиранной утренней зари призывно приобнимает за шею грустную стройную лошадку в бубенчиках и прочих ярмарочных украшениях.
— Наши мальчики, — говорю — по машинам спят.
Действительно, детки, умаявшись, отказались покидать задние сиденья, предпочтя очередной пробежке с родителями по направлению «неведомо куда» относительный комфорт, покой и негу.
— Ну, а вы то, не мальчики штоль?
— Ох, я уж теперь и не знаю…
Вдогонку нам — одобрительный, искренний хохот. Первая яркая суздальская картинка…
На человека неподготовленного (а мы с Ритой такие и есть, до этого нам в Суздале бывать не приходилось) город производит крышесносящее впечатление. Главное знать, где остановиться, да в каком направлении пройти метров двести, и всё, считайте, катарсис гарантирован.
Такого количества церквей, церквушек, церковок, храмов, колоколен, боярских палат и монастырей на единицу площади нет более ни в одном российском городе. Повторяю — ни в одном. Вот уж воистину где был и остается духовный центр государства российского, и разумеется, дело вовсе не в количестве.
Взбираешься на любой пригорочек, и — в какую сторону не глянь — перед твоими глазами открывается натура, достойная кисти самого взыскательного пейзажиста.
При этом нет ощущения хаоса, наоборот, каждое здание, каждое деревце, поля, изгибы реки и всполохи заката на бесчисленных куполах удивительно уместны, удивительно соответствуют неписаным законам вселенской гармонии, имеющей несомненно божественную природу.
И мы стоим на высоком берегу скованной льдом реки Каменки, и провожаем солнце, и, будто малые дети, улыбаемся радуге, дрожащей в закатном мареве над далекими маковками древних церквей.
И понимаем, что нам снова удалось ухватить за хвост призрачную, прекрасную, желанную птицу счастья… И возвращаемся к машинам притихшие, понимая, что лучшего окончания первого дня нашего путешествия нельзя, кажется, уже и желать…
— Мальчики, вы ничего не забыли?
Снова это уютное и домашнее — «мальчики». Две уже начинающие синеть небритостью рожи, а не возразишь… Ну забыли конечно. Пардон, отвлеклись. Сфокусировавшись на переживаниях духовных, совсем было упустили из виду намеченную еще дома вечернюю программу, невозможную к исполнению нигде, кроме Суздаля. Называется медовуха.
Понятное дело, если знать, где искать, можно нарыть вожделенную бутылочку-другую непосредственно в Первопрестольной, но клянусь — всё это будет не то, не так и неправильно. Потому что на самом деле продукция Суздальского Медоваренного Завода к этому во всех отношениях божественному напитку имеет не больше отношения, чем, скажем, калужский «Миллер» к нектару, что испокон веков варят в каком-нибудь монастыре на задворках чистенькой Бельгии. И то и другое называется пивом, этим сходство исчерпывается полностью. С медовухой та же история. Если вы уже пробовали фабричную версию и хотите понять разницу — ничего вам более не остается, как поехать в Суздаль, и там купить у подержанной бабушки с лицом, вызывающим в памяти плакаты горбачевской эпохи о вреде алкоголя, медовуху домашнюю, собственного приготовления, которая совершенно не подлежит длительному хранению (у нас в холодильнике она продержалась всего 4 дня). И вот ее-то надо подогреть до желаемой температуры, хотя признаемся честно — мы даже и этого не делали за неимением возможности, и пить, чувствуя, как голову кружит медовый хмель, а ноги, еще недавно способные нести вас хоть на край света, отказываются проделать всего четыре шага до кровати… Впрочем, терпение — для подробного живописания этого закономерного финала дня время еще не пришло. Пока что мы, груженые гигабайтами отснятых фотографий, впечатлениями и разнокалиберными емкостями с алкоголем, вновь садимся в машины, чтобы отыскать наконец наше пристанище на один суздальский вечер, наш кол и двор.
Ага, кол и двор, именно. Потому что гостевой дом, найденный Вибасом с помощью вездесущего Booking.com, и вправду носит такое вот забавное название — «Колодворье». Отыскать это пристанище заблудшего путешественника совсем не простая задачка. На карте есть, но. Вывески нет, указателей нет, ничего нет. Виной ли тому наша дружелюбная налоговая система, норовящая всякого предпринимателя обобрать, как липку, или есть иные причины — нам неведомо. Помог телефонный звонок. Дружелюбный голос в трубке довольно толково описал все необходимые повороты и ухабы, пять минут — и вот мы уже паркуемся, заносим детей и нехитрый, мелодично позвякивающий скарб — много ли нам надо на один-то вечер… Вот сейчас мы вещи покидаем, примем на грудь по 50 вискарика в честь дня Святого Патрика, и пойдем еще немного по округе погуляем. Такой у нас был план.
Заходим в помещение, где предполагается ресепшн, и в одну секунду осознаем, что тщательно выстроенный вечер, кажется, летит в тартарары. Самое замечательное, что никакого сожаления по этому поводу мы не испытываем. Просто не успеваем. Из шести ртов непроизвольно и одновременно вырывается одно только слово:
— А-фи-геть…
Фантастика, чудо, сказка, тысяча-и-одна-ночь, словом — шахерезадница! Даже почитав в сети отзывы об этом месте и посмотрев фотографии мы не ожидали ничего даже и близко подобного. Мы словно бы очутились в давно утерянной мифической Янтарной комнате, только в чисто русском ее варианте. Ладно, чтобы избежать некорректных сравнений, пусть будет «медовая комната», медовый домик. Стены из бруса буквально светятся приглушенным золотым светом, как нимбы святых на древнерусских иконах. Получаем ключи от номера на троих, поднимаемся наверх и впадаем в еще больший ступор.
Да, снаружи наш домик выглядит куда меньше, чем внутри. Такое ощущение, что наше пристанище занимает весь второй этаж целиком — огромная веранда, впечатляющих размеров комната с кроватью — творением по-хорошему безумного мастера с настоящими стволами деревьев, обрамляющими ее. И все это великолепие за каких то, тьфу, три несчастных тысячи за ночь??? С ума сойти, дайте два!
После таких восторгов излишне даже и говорить, что никуда отсюда уходить нам неохота. Поэтому мы с готовностью принимаем предложение хозяйки откушать, чем бог послал, переодеваемся к ужину и спускаемся в подвал. Волшебство между тем продолжается…
Признаемся честно — мы не большие поклонники русской традиционной еды. И дома предпочитаем помидоры с моцареллой салату оливье, а пасту гречке с подливкой. Но именно в «Колодворье» нам приходит в голову, что еда это обстоятельство места. Менее всего нам бы сейчас хотелось столкнуться с изысками европейской кухни, с шашлыком или, например, пиццей. Всё это казалось бы совершенно неуместным в контексте окружающих нас интерьеров, и, возможно, немного испортило бы впечатление от удивительного, насыщенного впечатлениями владимиро-суздальского дня. Но на столе нас ждали гигантские порции вкуснейшей густой мясной солянки, манили жемчужным отливом полупрозрачные домашние пельмешки с бараниной. Этих двух блюд уже было бы вполне достаточно, чтобы успешно прокормить даже Гаргантюа, а не всего лишь нашу изголодавшуюся ораву, но на столах, что называется, рюмку некуда было приткнуть. Нетерпеливо подрагивал на блюде холодец, заиндевевшая клюква карабкалась по горам квашенной капусты, хрустящие соленые огурцы и нежные помидоры придавали картине яркость цветового разнообразия. Разливается по бокалам медовушка, поднимается первый тост — за гостеприимство хозяйки дома, и вот уже в разгаре традиционное русское застолье, прелесть которого мы, пожалуй, основательно прочувствовали именно тогда.
Часа полтора спустя мы озабочены только одним — как встать со скамьи и подняться на пару этажей вверх. Да, мы съели всё, и всё выпили, но чего нам это стоило!!! Непонятно, что больше мешает координации движений — плещущаяся где-то в районе гланд медовуха или набитые под завязку животы. Кто сказал «надо было вовремя остановиться»? Ха, если бы вы были там с нами, у вас бы тоже тормоза отказали, клянусь. И где, спрашивается, найти силы, чтобы продолжить общение — не тащить же обратно домой ни к черту привезенный с собой бурбон и Ламбруско? Раз ступенька, два ступенька…
Неожиданно выясняется, что виски, принятый после медовухи удивительным образом возвращает бодрость и даже, кажется, несколько трезвит, рождая обманчивое ощущение второго дыхания. И вот мы уже провозглашаем «За Витю!» потом за Аню, за маму, за папу, за ирландских полицейских (это мы опять вспомнили, что на календаре день Святого Патрика, но как-то вяло припомнили, мимоходом). И абсолютно кстати приходится «Аквариум» в телефоне, и мы завершаем вечер обнявшись, качаясь из стороны в сторону и тихонечко подпевая — «Ох Самара, сестра моя, Кострома mon amour»… Последнее, что я более — менее отчетливо помню — собственное живое удивление, почему это на часах полвторого ночи…
Утром с той стороны зеркального стекла на меня прищурившись глядит китайский пчеловод. Духота в помещении, неимоверное количество принятой внутрь жидкости — и вот оно, с перевоплощеньицем вас. Дааа, такое лицо — хрустальная мечта любого сотрудника ГАИ. Самое отвратительное, что булгаковский рецепт «стопка водки с горячей и острой закуской» напрочь исключается, а значит какое-то время придется с этим жить… Для начала посмотрим, что в мире творится. Раз ступенька-два ступенька…
Размеры того, что, по здешним понятиям, отдохнувший за ночь гость должен съесть на завтрак, дабы немного подкрепиться, впечатляют чрезвычайно. Стол снова едва выдерживает буйство кулинарной фантазии наших хозяев. Помогииите, дома-то мы спокойно обходимся чашечкой кофе да парой субтильных бутербродов! Блины со сметаной и вареньем, яичница, какие-то колбасы, творожки. Прочь, прочь отсюда, из этого рая, в котором напрочь отсутствует понятие умеренности, оттащите меня от стола, а то я сегодня уже ни на что не буду способен! У нас между прочим сегодня предполагается насыщенный экскурсионный день.
Если даже бегло проследить глазами список суздальских достопримечательностей, представленный в википедии http://ru.wikipedia.org/wiki/%D1%F3%E7%E4%E0%EB%FC станет ясно, что одним днем посещения, задумываясь о поездке в Суздаль, лучше не ограничиваться. Понимая это, мы решили сильно не напрягаться и посмотреть, что успеем.
Начали со Спасо — Евфимьева монастыря, и когда поняли, что задумчиво бродим по его территории вот уже более трех часов, впали в некоторую панику. Небольшая территория монастыря под завязку напичкана действительно интересными экспозициями абсолютно достойного, европейского уровня исполнения.
Выставка русских книг XVI- XX веков — надо идти.
Действительно, книги потрясающие, особенно ноты, совершенно не похожие на нынче общепринятые
и «первые в мире комиксы». Согласитесь, очень похоже:
Богатое собрание икон. Спасо-Преображенский собор
с фресками Гурия Никитина,
удивительно чистенькая монастырская тюрьма (всегда мне жутко тоскливо в подобных заведениях), славная тем, что сидели здесь в заточении знаменитый «русский нострадамус» монах Авель, предсказавший среди прочего взятие Москвы Наполеоном и обе мировые войны, и фельдмаршал Паулюс.
В начале каждого часа на монастырскую звонницу
поднимается звонарь и устраивает небольшой, где-то восьмиминутный концерт для наличествующих туристов.
Логичная экспозиция «история суздальских монастырей», из которой я совершенно неожиданно усвоил, что гребенщиковские «Орел, Телец и Лев» (а еще примкнувший к ним ангел) — суть аллегорические изображения евангелистов — Иоанна, Луки, Марка и Матфея соответственно.
Вот уж ей Богу — где найдешь, где потеряешь… Что у нас тут еще? Мавзолей Дмитрия Пожарского и выставка, роду Пожарских посвященная.
Уже много, так что еще одну выставку — «наивного искусства» я просто игнорировал. Душа просилась на волю, хотелось просто погулять по городу, посмотреть, чем живет Суздаль и как дышит.
Так-так, организованный турист в Суздале совершенно явно по улицам не ходит. А неорганизованный как-нибудь справится. Впервые всерьез жалеем, что сейчас не лето — тротуары как таковые отсутствуют, затянутые льдом. В связи с этим полчаса похода по главной суздальской улице из легкой прогулки превращаются в хмурое противодействие непрерывному скольжению и в преодоление луж.
При всем при этом не скучно, красиво, любопытно. Архитектурные жемчужины в виде монастырей, подзаброшенных и не очень, разнокалиберных церквей — повсюду.
Очень чувствуется некоторое расслоение — умытые гостевые домики, да и все туристические объекты — яркие, подновленные, соседствуют с развалинами, при взгляде на состояние которых любитель аутентичной русской старины рискует схватить инфаркт.
Очень много надписей «продается» — и на вполне приличных особняках, и на откровенных руинах, которые дешевле снести, чем восстанавливать.
Некоторые руины я бы конечно как-то облагородил, но все равно вчерашнее впечатление — Суздаль очень красив, вполне адекватно приспособлен и дружелюбен к заезжему путешественнику — подтверждается.
Пожалуй, после Питера (Москву не упоминаю, потому что в ней туристом я не был, все-таки в ней я живу) Суздаль действительно самый туристически-привлекательный российский город.
А мы между тем снова выходим к суздальскому кремлю, и с ужасом понимаем, что наших сыновей уже вообще мало что интересует. Слишком, видать, долго они держали себя в узде, с вялым подобием интереса что-то разглядывая наравне с родителями, им бы сейчас размяться, побеситься, с горок покататься. Ну что ж, придется сократить программу.
Буквально на несколько минут забегаем в собор Рождества Богородицы (в нем, увы, идут серьезные реставрационные работы), пренебрегаем Архиерейскими палатами, и, оставив детей на попечение доброй Ани, выпрашиваем себе распоследние полчаса на музей деревянного зодчества.
Очень интересная, хоть и совсем небольшая экспозиция, приводит нас к мысли, что надо бы как-нибудь подорваться и съездить в Кижи, познакомиться с традициями деревянного зодчества более подробно. Все-таки поразительно, сколь изобретателен бывает человек, когда камня нет, дерева сколько угодно, а строить надо.
Наше завершающее мероприятие, наш «дембельский аккорд» — обед в ресторане «Трапезная», расположенном в помещении реальной монастырской трапезной Суздальского Кремля.
Главные туристические фишки заведения — блюда, изготавливаемые по монастырским рецептам трехсотлетней давности (вкусно, чего уж там), фотография ВэВэПу, во времена оны изволившего здесь откушать, видимо должная удостоверять качество продукта, и совершенно неадекватный ценник. Кому интересно, ценами могу «по запросу» поделиться — меню мы, сами удивляясь собственной наглости, с помощью Ани тиснули для нашей неуклонно растущей коллекции,
но уверяю вас — местные сюда уж точно не ходят, разве только очень уж обеспеченные…
Вот такой у нас получился Владимир — Суздаль. Приветливые и пожалуй излишне даже хлебосольные, солнечные и немного хмурые, захватывающие и ни капельки не скучные. Действительно кажется, что два этих города живут под сенью ангельских крыльев… Конечно здорово жаль, что времени у нас было так мало, но гораздо хуже было бы вообще не иметь в багаже этих, пусть и отрывочных слегка впечатлений, если б эта поездка не состоялась. Да и в конце-концов, не можем же мы вот так сразу взять — и обо всем рассказать. Ведь если вы все-все прочитаете, как вы тогда будете делать в Суздале и Владимире только свои собственные, личные открытия?
Спасибо Вите Башкиру за финальное фото)