Флоренция-Кортона-Ассизи

творения Микеланжело и Рафаэля — как торжество человеческого духа и свободы, дворцы патрицианской знати, маленькие городки, рассыпанные жемчужной россыпью — вот что манит туристов в Тоскану и, в частности, во Флоренцию, воплотившей идеи в видимое, из геометрии сотворившей новую архитектуру. Каждый турист, вероятно, изо всех сил совершает попытку перенестись в Золотой век Возрождения, когда высшими идеалами служили разум, порядок и гармония, а жители видели в своем городе современные Афины.

Когда пишешь о Флоренции, сложно не впасть в искушение и не начать дежурно перечислять основные достопримечательности: Дуомо, Кампанила Джотто, площадь Синьории, Барджелло и т. д., пересыпая ссылками кто и когда это построил. Я столкнулась с этой проблемой несколько лет назад, когда писала свой отзыв о поездке: получилось вымученно и сухо. На этот раз я подошла к этому городу с другой стороны - захотела познать его через ощущения, перенестись во времени на пять веков назад, понять чем дышали и к чему стремились эти люди, давшие пример высоты такого полета человеческого таланта и свободы, что вознесло их на божественную высоту и совершенство, достичь которой, увы, человечеству больше не суждено.

Вокруг Сан-Лоренцо (к северу от городского центра)

А как, спросите вы меня, перенестись во времени, когда вокруг толпы алчущих туристов, с утра до вечера облепивших площади? Для начала, отвечу я, нужно выбрать подходящее жилье, и нет ничего лучше, чем найти вариант апартаментов в палаццо с историей, чтобы почувствовать себя если не Медичи, то на худой конец представителем патрицианского семейства Тадеи — банкиров семьи Медичи, построивших свой palazzo буквально в нескольких шагах от дворца герцогов в районе Сан-Лоренцо.

Всем известно, что тосканская аристократия была не только баснословно богата, но и высоко образованна, в чем мгновенно убеждаешься узнав, что в этом самом палаццо в 1505 г. останавливался и жил сам… молодой Рафаэль Санти, в качестве благодарности одарившего гостеприимных хозяев прекраснейшей картиной «Святое семейство» (по-другому называемому «Мадонна дель Прато»),

а Микеланжело выполнил мраморный барельеф Тондо Тадеи. Увы и ах, к середине шестнадцатого века богатство семьи растворилось, дворец переходил от одной уважаемой фамилии к другой, пока сто лет спустя Леон Батиста дель Кьяро не вознамерился преподнести своей невесте из благородной флорентийской семьи палаццо, наняв лучших художников для росписи фресками потолков и стен. Видимо, над дворцом витало проклятье разорения, ведь молодая жена, любительница роскоши и увеселений, довела мужа и себя до банкротства, что вынудило того продать картины Рафаэля и творения Микеланжело с молотка. Не избежал этой участи и палаццо, в очередной раз поменяв хозяев, на этот раз оно досталось знаменитому семейству Толомеи, приходящимися родней знаменитым сиенским банкиров, чье имя оно с гордостью до сих пор носит, хотя следы семьи Толомеи бесследнл растворились пару веков спустя.

Гостей встречает хозяйка синьора Даниэлла, завтраки подаются в чудесной траттории Za-Za за углом рядом с просыпающимся рынком Меркато Нуово. Но самое интересное бывает раз в три дня, когда на ручку вашей комнаты вешают персональное приглашение посетить типичный флорентийский завтрак, приготовленный поваром палаццо - здесь вам гарантирован культурный и гастрономический шок, не говоря уже о том, что завтрак сопровождает классическая музыка.

Утро. Монастырь Сан-Марко манил меня подобно магниту из-за нездорового (?) любопытства увидеть келью несгибаемого Савонароллы, в экстазе набожности пытавшегося превратить Флоренцию в республику Христа.

Площадь была пуста и прекрасна, но монастырь, увы и ах, закрыт для визитов (разобраться в этой системе посещений не представляется возможным). "Не беда, в следующий раз" - пообещала я себе. Побродив немного вокруг, я направилась к малолюдной Piazza Della Santissima Annunziata c одноименной церковью и чудесным воспитательным домом.

Здесь мне удалось полюбоваться фресками, заглянуть в чужой сад за кованной изгородью и пройтись по пустынной улице, уходящей за горизонт. Впереди меня ждали Академия и Уфицци, так что самое прекрасное только предстояло.

"И высочайший гений не прибавит

Единой мысли к тем, что мрамор сам

Таит в избытке, - и лишь это нам

Рука, послушная рассудку, явит" - Микеланджело.

Совершенный гигант с библейским именем Давид олицетворяет свободу вопреки проискам врагов и обитает в "Академии". Его раскованность и дремлющая мощь воплотили сам дух молодой и непокорной Флорентийской республики. Меня поразила необыкновенная белизна мрамора, сияющая пять веков спустя, грозный взгляд и физическая безупречность вплоть до проступающих вен на кистях и стопах. Ни одна копия не сравнится с оригиналом, не передаст его душу, ибо он наделен ей творцом при рождении из глыбы. Поэтому не жалейте времени на посещение этого мраморного совершенства. В сувенирной лавке при Академии продаются шуточные открытки с основными характеристиками нашего героя: рост - 516 см., дата рождения - восьмое сентября 1504 года, отец - Микеланжело Буанаротти, статус - не женат, профессия - шедевр, особенности - 500 лет обнаженный, материал - мрамор. После Академии мы с гидом заскакиваем в очаровательную мастерскую, где пожилой мастер творит живопись на камне, которую чуть позже я увижу в исполнении мастеров высокого Ренессанса. Стоит это великолепие баснословных денег, но поток клиентов не иссякает.

Далее направляемся изучать район моего проживания Сан-Лоренцо, а именно недостроенный собор Basilica di San Lorenzo и великолепную библиотеку Laurenziana. Перед тем как попасть в приходскую церковь самой могущественной семьи города, мы проходим через чудесный внутренний садик с арочной галереей, подстриженными кустами, апельсиновыми и гранатовыми деревьями. Райский сад, по мнению итальянцев и испанцев, обязательно должен быть засажен цитрусовыми деревьями.

Не смотря на историю сложных взаимоотношений, полных ненависти и восхищения одновременно, ни Медичи, ни Микеланжело не могли существовать друг без друга. И пусть у всесильной семьи не было достаточно денег или желания, чтобы достойно оплатить работу скульптора над фасадом из бесценного каррарского мрамора. История эта - довольно темная, в ней фигурировали баснословные суммы, мошенничество и Бог знает что еще. В качестве своеобразного утешения мастеру было предложено разработать проект семейной библиотеки Laurenziana.

Козимо Старший, горячий сторонник просвящения, будучи сам ученым и тонким ценителем авторов древнего Рима, первым создал единственную в своем роде рукописную библиотеку: переводчики с греческого диктовали его переписчикам Аристотеля и Плутарха. Внук Козимо, Лоренцо Великолепный, подобно деду, был другом искусства, при нем библиотека была значительно расширена. Строительство Лауренцианы по замыслу Микеланжело было суждено воплотить в реальность другим архитекторам эпохи, в том числе Джоржо Ваззари и Амманати, но со стороны Микеланжело было продуманы все детали, начиная от новаторской лестницы из песчаника и заканчивая сводами потолка и столами в библиотеке. Сейчас бесценные рукописи, манускрипты и первые печатные книги из фамильного собрания Медичи принадлежат городу.

Из библиотеки незаметно попадаешь в базилику и Старую сакристию, спроектированную для Медичи великим Брунеллески и декорированную Донателло. Старая сакристия - жемчужина Ренессанса, воплощающающая идеи идеальной гармонии, пропорции и классических идеалов. Но Брунеллески никогда не заниался копированием античных архитекторов, он лишь позаимствовал их формы, положив начало нового стиля.

Строго говоря, именно Брунеллески принадлежит заслуга в возведении собора и Старой сакристии: он создал единую композицию и заключил бесконечное пространство в органические формы, базилика является первым полноправным и новаторским творением Ренессанса. Революционным новшеством для архитектуры пятнадцатого века стал квадратный план помещения с перекрытым куполом, покоящимся на парусах. Пилястры, карнизы и арки воплотили в реальность математическую теорию идеальных пропорций, где все коэффициенты выражены простыми целыми числами.

Скромная каменная плита лежит на могиле Козимо Старшего, основателя династии Медичи. Cosmus Medices, Decreto Publico, Pater Patriare, эта надпись была величайшей честью и отсылкой к титулу императорского Рима, которым одарили Козимо граждани Флоренции."В теплый летний день, 1 августа, Козимо велел позвать к себе молодого Фичино и просил в последний раз почитать ему Платона. Философ, который любил Козимо, как отца,стал тихо читать ему вдохновенные фантазии великого философа о бессмертии души, и под звуки его голоса, прерываемого сдержанными рыданиями членов семьи, Козимо перешел в вечность".

Бронзовые кафедры нефа были выполнены Донателло, когда тому было без малого семьдесят четыре года. Рельефы изображают традиционный сюжет Страстей Христовых и Воскресение. Под старость маэстро Донато, как ласково называли его друзья и горожане, отошел от копирования натуры и перешел к возвышенным сюжетам, давая нам, зрителям, удивительные образцы трагического в искусстве и личной драмы, переживаемой великим скульптором перед приблежением конца жизни. Когда Донателло умер, его похоронили с большой пышностью рядом с Козимо.

Огромный купол базилики Сан-Лоренцо, подобно брату-близнецу, повторяет пропорции великолепного Дуомо. Роспись его подобна небесному своду, а душа сама устремляется вверх. Но, чуть погодя, начинаешь замечать некоторые несоответствия между барочным потолком восемнадцатого века и величественным темно-изумрудным мрамором стен и пола.

Шар, по мнению геральдистов, есть символ вечности, если исходить из определения Бога как сферы с бесконечным радиусом с центром в любой точке - неудивительно, что правители Тосканы выбрали себе такой семейный герб - пять красных шаров и один синий. Но достоверно нельзя утверждать, что именно изображено на гербе. По легенде - это вмятины от палицы великана, существует теория, что это - монеты или таблетки, недаром прародители династии были банкирами и аптекарями.

Вторая жемчужина собора - Новая сакристия - очередной шедевр великого Микеланжело, трудившегося над капеллой более пятнадцати лет. Надгробия Джулио и Лоренцо украшают скульптурные аллегории:

Рассвет и Закат охраняют прах Лоренцо,

а День и Ночь берегут вечный сон несчастного Джулиано, коварно зарезанного Пацци, действовавшими по наущению папы Сикста IV и герцога Урбино, того самого, с орлиным носом, в красной герцогской шапке с парного портрета кисти Пьеро делла Франческо.

Вокруг Дуомо (к востоку от городского центра)

Если все дороги ведут в Рим, то во Флоренции все дороги ведут к кафедральному собору Санта-Мария дель Фьоре - Дуомо. Заблудиться в лабиринте узких улочек не удасться ни днем, ни ночью: купол, возведенный Брунеллеско, доминирует над городом и парит буквально в облаках подобно нераспустившимся лепестками прекрасного бутона. В его гигантских размерах как-будто выразились все амбиции флорентийцев: их стремление к первенству во всем и над всеми. "Купол буквально врезается в небо всей своей стройной громадой, знаменуя для современников не милость неба, но торжество человеческой воли, торжество города, гордой Флорентийской республики - нечто новое, невиданное - торжество нового искусства".

Свой прекрасный мраморный фасад собор обрел лишь ближе к концу девятнадцатого века, и одним из меценатов выступила семья Демидовых, с тех пор Флоренция с благодарностью хранит память о наших благородных соотечественниках. Предварительно наведавшись одну из лучших джеллатерию города "Perché no?", где можно полакомиться натуральным и очень вкусным мороженым, направляемся на площадь Синьории, где расположилась галерея Уфицци. В свое время Козимо I, великий герцог Тосканы, так был обеспокоен возможностью покушения, что приказал Вазарри возвести новый административный комплекс офисов с коридором, соединяющий офисы с районом на противоположном берегу Ольтрано.

Наследники Козимо стали использовать Уфиции для размещения своих художественных сокровищ, основав, таким образом, одну из старейших художественных галерей. Семья Медичи собирала фонды Уфицци вплоть до смерти последней прямой наследницы Анны-Людовики в 1737 году, эта благородная женщина завещала все достояние семьи городу. Галерея содержит многочисленные шедевры античности, готическое искусство, проторенессанс, ренессанс и высокий ренессанс, а также шедевры Рубенса, Ван Дейка, Рембранта и Караваджо.

Марк Твен писал о том, как его утомляет Флоренция с ее пыльными музеями, но это стоит терпеть, лишь бы увидеть картину с златокудрой "Бестыжей", имея в виду "Венеру Урбинскую" Тициана, воплотившую собой образ всех прекрасных венецианок, а может и самой Венеции.

Отдельного внимания заслуживает трибуна - восьмиугольная комната с потолком, украшенным огромными перламутровыми раковинами, где герцог Франческо зарместил коллекцию любимых античных статуй и портрет своей любимой дочери кисти Бронзино. Конечно, позже этот портрет был перемещен в залы музея его хранителями, и сегодня можно лишь полюбоваться перспективой самой трибуны и ее античными скульптарами во главе с Венерой, красотой которой упивался Байрон, увековечив память о посещении Флоренции в "Паломничестве Чайлд Гарольда":

"Из мрамора богини изваянье

Там дышит красотой, полно любви,

Амброзии нежней ее дыханье -

Вливает в нас бессмертные струи,

Когда пред ней стоим мы в созерцанье.

Покров небес для нас полуоткрыт,

Сильней природы гения созданье,

Завидуем огню мы, что горит

В язычниках и дух из мрамора творит".

Ольтрано (за рекой)

Если вы честно выполнили культурную программу, то на следующий день можно с чистой соверстью отправиться на неспешную прогулку через Арно. Элеонора Толедская, женщина необыкновенной красоты и высоких моральных качеств, перебралась сюда со всем флорентийским двором в надежде обрести облегчение от таинственного недуга: до сих пор достоверно не известно, что подтачивало здоровье этой молодой правительницы герцогства - малярия ли или туберкулез, но она убедила мужа, что за Арно ей станет лучше и выкупила у наследников банкира Луки Питти, обанкротившихся на его строительстве, великолепный дворец, носящий гордое имя палаццо Питти, где собраны сокровища Медичи и герцогов Лотарингских.

Но наша цель на сегодня не музей и дворец, а прогулка по прерасным садам Боболи. Какие чудеса садового искусства здесь только не открываются взгляду: каменные амфитеатры, аллея кипарисов, которым насчитывается не одна сотня лет, дикие заросли падубов, где прячутся копии античных статуй и роскошные фонтаны.

Самое сильное впечатление на меня произвел "Большой Грот". Когда-то его стены подпирали "Рабы" Микеланжело. Не знаю как вам, но мне кажется, что их оригиналы смотрелись бы здесь гораздо гармоничней, чем в грустном ряду "Академии", чье единственное безрадостное призвание - оттенять совершество Давида, которому это вообще не нужно.

Большая часть Ольтрано заполнена небольшими ремесленными лавками и мастерскими, маленькими тратториями с парой уютных площадей, в общем это - самамя что ни на есть тихая традиционная Флоренция, стоит лишь свернуть чуть в сторону. Ближе к вечеру стоит оказаться на одном из многочисленных мостов, соединяющих два городских берега. Это все равно, что проснуться и увидеть, что находишься в воплощенном сне.

Есть нечто фантастическое в этом предзакатном часе, как-будто скользишь в одной из картин Уфицци, в эти моменты и понимаешь, что Флоренция больше чем город, это - воплощенная поэзия образа, вне времени и пространства.

Когда на город опускается ночь, все великие тени прошлого заполняют прозрачный сине-фиалковый воздух. Флоренция - город потрясающих воздушных эффектов: он плывет в постоянно меняющемся свете и пульсирует в такт небесной музыке. Залитый солнцем, днем город сияет, как драгоценный камень; ночью же он переливается миллином сверкающих огоньков

Город околдовывает, заманивая ложным ощущением, что еще пара шагов, и сможешь взобраться на самый высокий холм, чтобы взлететь в самую синеву, распростерши орлиные крылья, над живущими в долине и в горах людьми, над душистым тимьяном и базиликом, над цитрусовыми и оливковыми садами, над виноградниками и кипарисами. Ночь дарит волшебство: скульптуры вдруг оживают, и, если прикоснуться к ним лишь кончиками пальцев, можно ощутить биение пульса и теплоту ожившей плоти, в то время как грозный флорентийский лев вот-вот сорвется со своего постамента.

Идеальным завершением чудесного вечера будет поздний ужин в традиционной и старомодной таверне "Дель Бронзино", спрятавшеся подальше от захоженных туристами троп. Кажется, что время застыло в 1930-х годах. Высококлассное обслуживание и потрясающие по вкусу блюда гарантированы, а флорентийский стейк — бесподобен, и нет никакой надобности ехать в гости к Дарио Чеккино. Хозяин таверны ,синьор Умберто, собственноручно обслуживает гостей. Если вы ему понравитесь, а для этого достаточно искренней улыбки, вам гарантированно презентуют в дорогу бутылочку божественного домашнего лимончелло.

Кортона

Думаю многие видели фильм «Под солнцем Тосканы», когда героиня, очарованная полями цветущих подсолнухов, в порыве чувств бросила экскурсионный автобус, купила неподалеку старинную виллу "Брамасоле" и осталась здесь жить: "Сегодня в Кортоне ярмарка, пьяцца - бесконечный праздник, где каждый желанный гость. В этом центре мира сливаются все клише, хочется смеяться, но ты чувствуешь, что эти итальянцы умеют смеяться лучше нас. Я ем горячий виноград, и фиолетовая сладость разливается во рту, у него даже запах фиолетовый. Динь-динь-дон поют колокола", писала она в открытке. Вот я и купилась на картинку из синематографа...

Как назло первое, что встретило нас в Кортоне, так это траурный набат и медленно двигавшаяся молчаливая похоронная процессия. Это была песнь смерти, которая удивительным образом сочеталась с пейзажем, погруженным в туман. Кое-где в разрывах похожих на пар облаков открывался вид на простершуюся внизу долину с домами, чей силуэт прорывался сквозь открывшейся мираж, все было пронизано бросающей в дрожь библейской мрачностью, подчеркиваемой звоном колокола. Кажется, будто долетало эхо, отраженное от мыслей, людей и вещей, находящихся там, внизу. Сейчас, глядя на фотографии, мне даже нравится пейзаж, но наскольно далека картинка от той пугающей пустоты и мрачности, не передать словами!

Архитектура Кортоны является первой производной от ее политического упадка, начавшегося с момента продажи города всемогущей Флоренции. Палаццо Коммунале, совершенно типичное по архитектурному исполнению для маленьких средневековых тосканских городов, является главной достопримечательностью и точкой притяжения на пьяца Della Republica. От центарльной площади, подобно солнечным лучам, расходятся многочисленные улицы с похожими друг на друга, как две капли воды, каменными домами.

В общем-то и все, что я могу рассказать о Кортоне и том впечатлении, что город произвел на меня. Ошарашенная и расстроенная, покупаю керамический чайник с подсолнухами и огромное блюдо с покорным пониманием, что теперь всю поездку мне придется такать эту тяжесть, пока пережидаю обрушившийся холодный ливень. Впереди меня ждет Ассизи в соседней Умбрии, но для начала останавливаемся на берегу бескрайнего Тразиментского озера, окруженного с северной стороны холмами, где бесстрашный и грозный вождь пунов Ганнибал Барка приготовил страшную ловушку для Римского войска.

Но не будем сейчас углубляться в Пунические войны, а продолжим наш путь в благодатную Умбрию.

"Умбрия! Это имя называет как будто страну легких теней, населяющих долины, роящихся в старинных городах на вершинах холмов, наполняющих воздух в глубокие, безмолвные ночи. Даже в самые светлые дни Умбрия остается страной теней. Так мягко, сквозь невидимую вуаль светит здесь солнце, так покойны и зеркальны текущие воды.

Путешественники, стекающиеся в Ассизи, ищут давно утраченной красоты, по которой не перестает тосковать дух человека. Пока белые волы будут пить из Климтуна все так же, как в дни Вергилия, и пока в теплом воздухе над полями Беваньи будут виться жаворонки все так же, как во времена Франциска Ассизского, до тех пор мир будет здесь искать сокровище безгрешности и счастья".

Ассизи — вроде бы тоже средневековый город, но какая живая душа у родины святого Франциска в отличие от Кортоны, на месте героини фильма я скорее осталась бы здесь. Город является местом паломничества к двум главным городским соборам, где покоятся мощи святой Кларисса и святого Франциска, горожанина Ассизи. Основанный им монашеский орден спас католическую церковь от внутреннего разложения, приблизив Бога к человеку, Франциск превратил веру в любовь, чувство близкое и понятное простому народу. Он не отказался от средневекового аскетизма, но это уже соввем другой аскетизм - перерожденный, смягченный, понимающий и принимающий человеческую натуру. К сожалению, делать фото внутри Санта-Кьяра и в Базилике святого Франциска запрещено, а жаль: фрески Чимабуэ и последователей Джотто так и просятся в кадр, но грубые окрики, чем-то напоминающие Сикстинскую капеллу, быстро сбрасывают с небес на землю, и желание побыть папарацци пропадает.

Улицы Ассизи - каменные, но у них есть своя неповторимая прелесть: они живут и дышат, в отличие от безмолвной и мертвой октябрьской Кортоны - ни один аскет не устоит перед их очарованием.

и снова Флоренция

Октябрьская непогода, внезапно сменившая почти летнюю сентябрьскую жару, никак не желала исправляться, поэтому идея поездки в Монтепульчано и Пьенцу была оставлена до лучших времен, а внезапно осбободившееся время было решено потратить на неспешную прогулку. Чудесные розовые кусты грустно поникли от холодного ливня, местные облачились в резиновые сапоги и дождевики.

Не оставалось ничего другого, как отправиться в готическую Санта-Мария-Новелла, оплот доминиканцев, где за прекрасным мраморным фасадом, достроенным на деньги знатной семьи Ручелли, скрываются настоящие сокровища фрескового искусстава, исполненные Филиппино Липпи в капелле семьи Строцци и Доменико Гирландайо в капелле Торнабуони.

Кроме прекрасных фресок вышеупомянутых мастеров можно обнаружить распятье Джотто, новаторскую для первой четверти пятнадцатого века работу Мазаччо, открывшего для последующих поколений перспективу и портретную живопись. Для приготовления ярких красок художники использовали редкие и дорогостоящие минералы. Самым драгоценным был синий пигмент, полученный из ляпис-лазури, из которого получался яркий ультрамариновый цвет, который использовали для одежды Христа или Мадонны, а доставляли эти прекрасные камни, ценимые выше золота, из далекого Афганистана.

После Санта-Мария-Новелла пришла мысль переместиться в Санта-Кроче, самую большую францисканскую Базилику, куда я не попала в предыдущую поездку. Что сказать, по моим ощущениям, Санта-Кроче показалась немного холодной и пустой, не смотря на наличие фресок Джотто, Аньоло Ганди и распятье Чимабуэ. Здесь можно отдать грустную дань уважения великому Микеланжело и Галилею, чьи бренные останки нашли свой покой недалеко друг от друга.

На этос завершу свой опус о Флоренции. Наверно секрет города - в его неугасаемом интересе к природе человека с постоянными поисками формы, в нестерпимом желании выразить бесконечное разнообразие и вечную красоту.

Viva chita и procetto — «жизнь, прожитая полно» — девиз города и та причина, почему однажды я сюда обязательно вернусь. А Давид, даже находясь под крышей "Академии", все еще грозит всем потенциальным захватчикам и врагам свободы.

Теги: Культурно-познавательный туризм