Странная штука — человеческая память. Я вот, например, начисто не помню некоторых одноклассников, которых не видел более 20 лет. Покажи мне фотографию, и я честно скажу, что не знаю и никогда не знал этого человека, в вот какие-то вроде бы незначительные события из далекого детства то и дело всплывают в голове.
Из детства я лоскутками воспоминаний помню сибирскую деревню в которой жил. Деревня называлась Качуг. Отчетливо помню ее песчаные улицы, и песчаный двор около нашего дома. Песок был желтый. Ярко желтый. Летом, когда проходил сильный ливень, на мокром песке, ставшим еще более желтым, желтым как яичный желток, оставались кристально-прозрачные лужи. И воздух становился каким-то необычно свежим. Деревня стояла на берегу реки Лены. Помню наш темный дом из бревна и наличники на окнах синего цвета, которые закрывались по ночам. Иногда в окна поздно вечером заглядывали старшие братья, которые зажав тлеющий картон между зубами, начинали с усилием дышать и их лица в ночной темноте освещались ярким кроваво огненным цветом. Братья были драконами. Огнедышащими драконами.
Все лето мы проводили на берегу Лены, и я ловил широколобок вилкой, примотанной к деревянной палке. Помню ценились стальные вилки, а алюминиевые гнулись с одного удара. Мы проводили в ледяной воде этой быстрой реки по нескольку часов к ряду. Удачей было поймать вилкой не простую «ширку», а длинную рыбку уже не помню, как она точно называлась, но она была очень быстрая и очень юркая. А однажды я поймал маленького налима. Помню, как сердце мое сжалось, когда я увидел его черную голову, выглянувшую из-под скользкого камня. Время замерло. Я, наверное, охотился с полчаса. Но в итоге добыл и этот трофей. Рыбки через жабры надевались на проволоку и потом победно скармливались свиньям или курам во дворе дома. А еще помню Лена была очень быстрой рекой, и было очень страшно зайти глубже — по пояс в воду, где обитали самые крутые трофеи для нас пацанов — «баржи», здоровенные «широколобики». А страшно было потому что стремительное течение сбивало тебя с ног. Один мальчишка так и утонул. Он зацепился за какой-то подводный мусор и так не смог вынырнуть из воды.
А зимой были морозы. Морозы и ясное синее небо. Мы ходили в шубенках и валенках по хрустящему снегу и оставляли следы елочкой. После часа таких прогулок во дворе дома, где обычно на цепи сидела лайка, мы возвращались домой, и тут же притворялись спящими, поскольку раздеться для четырехлетнего ребенка было проблема: на тебе была одета шуба с ярким резиновым поясом, штаны, колготы, валенки, шапка, под шапкой платок, в три ряда над воротником был намотан шарф. Уф. Легче было притвориться спящим, чтобы тебя раздели, чем раздеваться самому.
А иногда, когда утром выходили в сени, то там стояло ведро с мальками. И мы завороженно часами наблюдали как мальки плавают в ведре. Это дед приносил живца для большой рыбалки.
Питались мы тогда в основном картошкой и молоком. Жареной картошкой и парным молоком. Часто на столе была рыба: хариус, омуль, елец, линок. Рыбу обычно жарили в манке на сковороде. Очень вкусно. А из налима варили уху. На завтрак ели блины, но не тоненькие, а такие толстые ароматные. Вот такой вот сибирский был у нас стол.
А по осени все старшие ходили в лес за грибами и ягодами. Брали большие деревянные короба на лямках и отправлялись в лес. Из леса возвращались с груздями, их солили в бочках, или голубикой, ее мы потом все рассаживались и катали, чтобы отобрать от листиков и мусора, поскольку ягоду брали машинками.
А иногда дома от куда-то появлялась баранья шерсть, и мы тоже ее перебирали. А что уж с ней делали я совсем не помню. Помню я однажды напросился чтобы меня взяли на мотоцикле в лес за ягодой. Меня отговаривали, но я вцепился в коляску мотоцикла и в итоге меня взяли. Счастье было недолгим. Оно было ровно до тайги. В тайге я познакомился с гнусом. Помню я лежал около мотоцикла, заваленный куртками, и прочей одеждой и орал что есть мочи. Это был первый в жизни эпик фэйл, как сейчас говорят.
И телевизора тогда не было, кондиционера, микроволновки, телефона, мобильного телефона, блендера ничего не было. Из электрических приборов была ламочка, радио, и утюг. Взрослым было не до телевизора, а мы ложились спать как становилось темно часов в 7 вечера. А утром и днем занимали себя какими-то играми.
А потом умер наш дедушка, и мы уехали в подмосковный город Александров. С этого момента прошло уже порядка 30 лет. От Сибири и сибирских воспоминаний у меня осталось только любовь к простой еде: жареной картошке, супам, и блинам. Да страсть к рыбалке, и к сбору грибов и ягод.
И вот в феврале этого года мы вдруг решили посетить зимний Байкал. Решили. Собрались и полетели в Иркутск. Тут нас подобрал автомобиль и мы, еще толком нечего не поняв через несколько часов оказались в поселке Хужир на острове Ольхон.
И вот тут-то и началось самое необыкновенное, в голове из забвения стали проявляется картинки из глубокого детства. Поселок Хужир. Здесь все разом напомнило о детстве. Желтый песок выступивший из-под снега, мохнатые коровы, идущие вдоль улиц к своим дворам с выпаса, темные дома с синими наличниками, запах печи сквозь морозное утро, смолистый аромат свежих нарубленных дров и бесконечное синее небо над головой. Как будто какой-то волшебник из старой детской книги сказок вдруг одним махом меня перенес в мое беззаботное детство. На душе сразу стало как-то спокойно и тихо. Хотелось только бродить по этим улицам и наблюдать. Одного конечно не хватало здесь — знакомых лиц и окрика тети: «идите исти», почему-то у нас в деревне слово «есть» произносили как «исти». Хотелось забраться на печь и глядеть оттуда как в кухне готовят рыбный пирог или лепят всей семьей пельмени. Этого не хватало, хотя всего остального до боли знакомого было достаточно.
Знаете, город меняется стремительно, за последние 30 лет Москва поменялась несколько раз. Сперва посносили памятники, настроили баррикад, потом появились рынки, везде как грибы выросли самострои, палатки, ракушки, стихийные огороды возле прудов. Потом появилась реклама, рестораны, открывались и закрывались магазины, появились машины, в это время постоянно менялась реклама, транспорт, начались строится бизнес-центры, потом торговые центры, потом появилась точечная застройка, засветился МКАД, потом начали убирать рекламу, парк Горького перестал быть центральным парком алкоголиков и пьяниц, начали сносить рынки, убирать палатки, появлялись все новые и новые торговые центры, исчезли ракушки, появились новые развязки, МЦК, парк Зарядье, зацвели клумбы, …., а в это время в Сибири в деревнях ничего не менялось, вообще НИЧЕГО. И попав в Хужир машина времени унесла меня в детство. И это было невероятно и это было замечательно. Здесь все замерло, все замерзло и покрылось толстенным байкальским льдом. Знаете, таким толстенным и прозрачным как кусок янтаря в сердцевине которого застыл доисторический муравей. Вот и с Сибирью так она застыла во времени и поглядывала на нас оттуда изнутри байкальского льда. А мы в свою очередь шумной изумленной толпой взирали на ее неизменный древний быт, как турист смотрит на доисторического муравья в янтаре.
Нет не зря в центре Ольхона, находится скала Шаманка, древний центр шаманизма на протяжении многих тысячелетий, она и остроконечные сакральные саргэ, синими копьями устремлённые вверх, остановили или замедлили время бегущее здесь, они завязали его в какой-то временно-пространственный узел, попадая внутрь которого, ты неожиданно для себя теряешь связь не только с временем, но и с окружающим тебя пространством — линия горизонта исчезает вдали и лед Байкала постепенно перетекает в небесную твердь. Ты стоишь напротив Шаманки посреди заснеженного Байкала, вечереет…. И в этот момент тебя окутывает тишина и полная безмятежность.
Знаете, город полон звуков, а на Байкале тишина. Тишина на улицах, только поскрипывает снежок под ногами, тишина на самом озере, только потрескивает бесконечно прозрачный многометровый лед, как сосудами опутанный сеточкой трещин. Тишина в ресторанах. Нет, конечно, это не полное беззвучие — это какая-то другая тишина, если хотите — это тишина спокойствия. Меня даже не раздражали многочисленные китайские туристы, они своей многочисленностью не могли нарушить вековую тишину Сибири и бесконечного Байкала.
Мне сперва казалось, что же делать зимой на Байкале, чем себя занять. Здесь оказалось есть чем себя занять. Заняться великолепным «ничегонеделанием». Можно просто бродить по льду, наблюдать за китайцами, заходить в кафешки и забегаловки чтобы поесть бузы или сагудай. О сагудае вообще можно говорить долго и отдельно. Это блюдо из свеже-пойманного омуля, которого чистят, солят и подают мелконарубленным с маслом и луком, и вот его ложечкой намазываешь на черный хлеб и зажмуриваешь от удовольствия глаза…. Ну, а если еще открыть бутылочку пива, то за столом можно провести полдня, созерцая бревенчатые стены местного ресторана, или обветренных рыбаков, зашедших перекусить. Кроме омуля тут еще невероятно вкусен хариус горячего копчения или пирог с голубикой и брусникой, ну и конечно толстые ароматные блины.
Конечно же одно из самых главных развлечений на Байкале — это лед. Наблюдение и фотографирование льда во всех его проявлениях и формах: в форме ледяных гротов, льдин, торосов, сосулек, наплесков, наледей, трещин во льду, застывших пузырьков, или отдельных кристально прозрачных льдино-айзбергов. Здесь несомненно раскинулось царство Снежной Королевы, которая возможно и живет где-то в одной из этих ледяных пещер, и скорее всего окрестные шаманы, прося чего-то у скалы Шаманки, и просят, как раз ее не делать зимы сильно суровыми, или лед сильно толстым, чтобы была возможность рыбачить и кормить свои семьи. Возможно. Очень даже возможно.
А вечерами все набиваются в столовую гостиницы, все румяные с морозца, в толстых свитерах как полярники, глаза блестят от эмоций. Едят борщ, смеются, машут за столом руками, показывают друг другу фотографии и снова смеются. За окном начинается снегопад. Кто-то достает припасенный коньячок. Хлопает то и дело входная дверь, возвращаются домой все новые и новые путники. В сенях гора обуви. Ищу глазами свою лайку. Не нахожу… Ах да, это не моя деревня. Но как же все это походит на какой-то Новогодний вечер, когда в избе собирались все и приходили гости… Иду тихонько на этаж спать. Тишина. Ночь. Сибирь. Проваливаюсь в сон. И вдруг вижу сидит мой дед в комнате, вяжет сеть.
— Деда, а деда, а ты возьмешь меня на рыбалку?
— Возьму, возьму, Егорка. Только сеть довяжу. И пойдем. Видишь живца уже наловил, в сенях стоит…
Просыпаюсь невероятно отдохнувшим и счастливым. Скорее на завтрак, чтобы потом пойти снова на лед Байкала, или слоняться по Хужиру, или просто сидеть в уютном кресле и читать сказку про Снежную Королеву или любую другую сказку народов Севера. А можно взять коньки и бегом по льду, только ветер в волосах. Прибегаем разгоряченные, румяные. И в кафе с морозца.
— Чем кормите?
— Хариус копченый только с коптильни привезли. Сагудай сегодня утром сделали. Солянка сборная. А еще хариус жареный.
— Давайте все по чуть-чуть. И рюмку водки. Но только одну для аппетиту.
Вечереет, вечер надо встречать на Шаманке, там особенно красиво. Солнце закатывается за линию горизонта и появляется такой розово-голубой оттенок по всему небу, с каждой минутой он набирает цвет. Ленточки обвитые вокруг саргэ шелестят на ветру.
Сколько я уже здесь? День? Два? Месяц? Время остановилось. Здесь нет времени и нет пространства, здесь только скала Шаманка и я мальчишка вышедший погулять на мороз. Я в валенках, шубенке, хрустит снег под ногами. Из следов я делаю елочку. В домах загораются огни. Пора идти домой. На темнеющем небосклоне загораются миллионы звезд, Млечный путь брилиантовой накидкой падает на плечи Снежной Королевы….
И если вдруг меня спросить какое твое любимое путешествие, то я отвечу: «зимой, на Байкале!». А на следующий вопрос, что же там примечательного, мне будет сложно, ой как сложно ответить… хотя можно, наверное, ответить так: «Тишина, скрип снега, желтый песок, запах дров, сагудай на черном хлебе и бесконечное царство Снежной Королевы».
Теги:
Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм
