Карибские каникулы

Наконец, настал день, когда все формальности были улажены, все деньги до копейки уплачены, муж привез домой толстую пачку документов для нашего будущего путешествия, включая электронные билеты английской авиакомпании «British Airways» — мы облегченно вздохнули: «До отправления в путь около 2-х недель — можно немножко перевести дух». На следующий день в утренних новостях было объявлено, что «ВА» официально уведомила весь белый свет о том, что с 22 декабря она в полном составе уходит в забастовку. Если бы в этот момент разверзлись небеса, и хор архангелов исполнил бы «Мурку», наверное, наше изумление было бы меньшим по сравнению с состоянием после такой новости. Мы с мужем реально поперхнулись утренним кофе, потому что проблема, которая возникала в этой связи, была комплексная, трудноразрешимая и усугубляющаяся с каждым днем. Мы метались между неоптимальными выходами из ситуации: сдать билеты «ВА» и выбрать другого перевозчика? Это грозило дополнительными финансовыми потерями. Вообще отменить поездку и отказаться не только от перелетной, но и от плавательной составной путешествия? Без потерь возвратить авиабилеты — это еще реально, но круизные путевки с минимальной компенсацией можно возвращать, по-моему, не позднее 30 дней. В противном случае — конфигурация из трёх пальцев. Затаиться и не совершать вообще никаких активных действий? Велика вероятность долететь до Лондона (эту часть перелёта изначально выполняла другая авиакомпания) и встретить в аэропорту стольного Лондон-града не только Рождество, но и Новый год. При этом лайнер «See Princess» отчалит от далекого острова Барбадос в положенные день и час, вовсе не печалясь о своих неслучившихся пассажирах, застрявших где-то там в Европе. Догоняй его потом хоть на джонках…

Каждый вечер мы с мужем жадно слушали новостные передачи, как, наверное, в военное время советские граждане внимали сводкам боевых действий, доносящимся из репродукторов. Каждый вечер мы снова и снова перебирали в уме, что можно сделать, если не для предотвращения катастрофы, то хотя бы для минимизации трагических последствий, правда, при этом не совершая никаких резких движений, кроме бесконечных звонков в «Бриз» с вопросом про забастовщиков. С этим же вопросом к менеджменту «Бриза» по телефону приставало еще около 100 наших соотечественников из разных городов России, которые тоже приобрели путевки в этот круиз — о состоянии сотрудников можно только догадываться. С приближением даты вылета обстановка накалялась, и, наконец, за день до этого события, когда наша нервная система готова была истерически взорваться, СМИ принесли утешительную новость — национальный суд Великобритании запретил сотрудникам «ВА» проводить забастовку по причине нарушения каких-то формальностей. Законопослушные забастовщики еще кричали с экранов телевизоров что-то про незаконность этого запрета, но это было уже всего лишь безопасное для нас сотрясение воздуха.

24 декабря без каких-либо затруднений мы благополучно вылетели из Домодедово в сторону Туманного Альбиона и также благополучно приземлились на нем через 4 часа лёта. Аэропорт «Хитроу» встретил нас хмурым небом и невероятно мягкой погодой. Утренний вылет на Барбадос должен был состояться из другого аэропорта «Гатвик», там же находилась и транзитная гостиница, в которой нас ждал ночлег. Часа полтора было потрачено на паспортный контроль и получение багажа, еще около часа мы пилили на экспрессе до «Гатвика» (это в пригороде Лондона), затем пересели на автобус до гостиницы (автобус и нужную остановку тоже нужно было еще найти — никаких указателей на русском языке вокруг не наблюдалось, а долгое общение на английском с каждой дополнительной минутой давалось с возрастающим напряжением). Короче, когда мы смогли забросить свои вещи в номер и попытались уточнить, как бы нам поскорее попасть в Лондон, часы показывали уже 10–11 вечера. Полученная нами информация ничего оптимистического не предвещала — до Лондона можно было доехать электричкой, которая отходила из аэропорта «Гатвик». Таким образом, требовалось снова вернуться на автобусе в аэропорт и далее следовать намеченному маршруту. Когда мы мечтали о внеплановом знакомстве с Лондоном, нам почему-то казалось, что и аэропорт «Хитроу», и «Гатвик» расположены совсем рядом со столицей и из аэровокзала в ясную погоду можно рассмотреть, к примеру, Биг Бен. Конечно, включая мыслительный процесс, легко понять, насколько глупо и нереально выглядят подобные умозаключения — достаточно вспомнить, где находится, например, «Шереметьево», а где Кремль. Но тогда нам казалось вполне осуществимым, прилетев в Англию вечерним рейсом, по быстрому успеть осмотреть пару центральных улиц Лондона и какой-нибудь Тауэрский мост в рождественском убранстве. Наивные…

Реальность быстро нам разъяснила, что и почем. Тем не менее, стремление наше не было окончательно сломлено, и мы снова помчались в аэропорт на электричку — благо, от гостиницы до аэровокзала ехать минут 10. Немного попетляв по огромному и полупустому аэропорту, мы, наконец, нашли платформу со стоящей под парами электричкой и уже было собрались в неё запрыгнуть, поскольку она стояла с призывно открытыми дверями. Но решили всё же уточнить у служащего, на какой электричке мы сможем вернуться обратно — и тут нас ожидал сокрушительный удар — этот полуночный поезд был последним на текущий день и следующий ожидался только утром. Перед нами стоял нелёгкий выбор — все-таки заскочить в электричку и через полчаса выйти на улицу одной из самых интересных столиц Европы и успеть хоть мимолётно зацепить взглядом какую-нибудь открыточную достопримечательность. Правда, мы не успели выяснить, в какую точку города прибывает поезд, и не исключено, что с ж/д вокзалом такая же канитель, как и с аэропортом, т. е. он находится Бог знает где, вдали от хоженых туристических маршрутов. Но главный минус этого варианта заключался в том, что за призрачное удовольствие увидеть Лондон нужно было «заплатить» полностью бессонной ночью — ведь вернуться в гостиницу мы могли только с утренним поездом. Мы не были уверены, что найдем достопримечательностей на целую ночь, зато были абсолютно уверены, что не готовы всю ночь при довольно низкой температуре шляться по улицам пусть даже самого удивительного из городов. Второй вариант нашего поведения был прост, как фантик от жвачки — никуда не прыгать и не бегать, тихонько вернуться в гостиницу и банально лечь спать. Плюсы и минусы этого выбора, думаю, можно не перечислять. Мы не долго совещались — Лондон стоит не один век, постоит и подождёт нас ещё несколько лет, ведь рано или поздно мы непременно наведаемся к нему в гости, причем не галопом с оказией, а персонально, совершенно прицельно. И мы поехали в обратный путь.

Ночлег ничем примечательным не отличался. Поразил только один факт. Ночь, которую мы провели в гостинице, была рождественской по католическому календарю, и, укладываясь спать, мы смутно ожидали некий шумовой аналог нашим новогодним гульбариям — с пьяными песнями, бешеными салютами и на улице, и в помещениях, взрывами петард, напоминающими не праздничные гуляния, а террористические акты, и прочими шумными безобразиями, которыми сопровождаются наши официальные и неофициальные застолья. Однако, к нашему радостному удивлению, проспали мы в полной тишине, и только кучки грязной посуды с объедками пиццы и опивками колы, выставленные поутру за двери номеров, неявно свидетельствовали о каких-то ночных праздненствах. Европа, блин… Аж противно…

Последнее, чем нам запомнилась Англия — это просто неприлично теплая и мягкая для зимы погода, которая сравнима лишь с поздней московской осенью (эдак, конец октября…). Настоящий зелёный газон под открытым небом, низкорослые пальмы (!) вокруг транзитной гостиницы — кто сказал, что Англия северная страна?

Рано поутру мы экспрессом добрались до аэропорта «Гатвик», оттуда экспрессом до «Хитроу», без затей прошли всевозможные аэропортовские контроли и через 9 часов, как ни странно, неутомительного лёта вдохнули полными грудями незабываемый воздух Карибского моря и ступили на неизвестную нам землю под чарующим названием Барбадос, город-порт Бриджтаун… Быстренько словив приаэропортовского таксиста, мы минут 30 мчались вдоль набережной улицы, состоящей из редких административных зданий, скромных и не очень домишек местного населения, гостиниц, яхт-клубов — все это утопало во всевозможной зелени самых разных оттенков с акварельными вкраплениями цветов. В просвет между строениями можно было углядеть часть прибоя, манящего и призрачно нереального. Наконец, нас завезли на стоянку нашего отеля — скромной гостиницы 3* с кокетливым названием «Пляжная бабочка» (стоимость одних суток на двоих в стандартном номере составляла 115–120 долларов), главным и, практически, единственным достоинством которой являлось ее расположение прямо на берегу моря — наиболее активные волны в приливный час хулиганскими брызгами окропляли сидящих на ресторанной веранде едоков… Время было ранневечернее, около 19.00, уставшее солнышко томно опускалось в теплые морские воды, на прощание раскрашивая горизонт в богатые пурпурные тона. К этому часу мы уже перестали подсчитывать количество пересечённых часовых поясов — в Лондоне минус 4 часа от МСК, на Барбадосе еще минус 7… Но, как ни странно, здесь, на Барбадосе и потом в течение всего круиза, наши организмы никакого возмущения по поводу подобных скачков во времени не проявляли, а, наоборот, вели себя совершенно естественно и непринужденно. Сказано «Пора спать!» — послушно ложились в коечку и спали, хотя в Москве в эту пору разгар дня; показывают местные часы, что пора кушать, с аппетитом поглощают (это я всё про организмы…) пищу, хотя дома глубокая ночь, и в Москве в этот час мы смотрели бы десятую серию многосерийного сна, а не чревоугодничали… Очевидное-невероятное…

Итак, время было ранневечернее 25 декабря, канун Рождества. Истратить такой праздничный вечер на гостиничный номер даже после самой утомительной дороги, было бы непростительной ошибкой, поэтому мы, как солдаты-новобранцы, в рекордное время скинули с себя остатки тёплой одежды, облегчились летним одеянием и, выяснив, как добраться до центра города общественным транспортом (не столько ради экономии, сколько для лучшего ознакомления с островной жизнью), выдвинулись в сторону города. Точнее, сначала мы добрели до рыбной площади с рыбным же базаром, который особо отмечается в путеводителях, в надежде посмотреть морскую живность на прилавках и, может быть, кого-нибудь укусить, но рыночная территория оказалась девственно чистой, даже без малейшего запаха рыбы. Что делать? Облизнувшись, поехали в город. Мы были абсолютно уверены, что центральные улицы полны празднующего народа, музыки, танцев, весёлой суеты… И мы спешили поскорее в неё окунуться. Когда минут через 20 автобусной езды мы оказались в самом сердце Бриджтауна, возникло ощущение, что мы попали в город, пораженный неизвестной эпидемией — почти абсолютное безмолвие, несколько бледных теней, попавшихся нам навстречу, закрытые рестораны… Правда, небольшой парк, разбитый на берегу внутренней гавани Кэринейдж, был богато иллюминирован, уставлен разукрашенными ёлками. В чём причина таких скромных народных гуляний, мы так и не поняли. Тем не менее, мы немного пошлялись по пустому городу, прошлись по мосту Чемберлена, сфоткали административные здания на площади Национальных героев, которые в ночной час были необыкновенно красиво разноцветно подсвечены, и по Broad Street мимо рынка «Чипсайд Фрут Маркет» дошли до морской набережной и порта в надежде поглазеть на ночную «Принцессу», на которую мы планировали загрузиться следующим днём. Но ворота в порт были закрыты, вооружённая охрана отнеслась к нашему невинному любопытству крайне подозрительно и элементарно прогнала нас прочь от ворот, хотя мы и пытались лепетать, что мы, мол, не террористы, а самые настоящие пассажиры. Поскольку на текущий день наша любознательность исчерпалась до конца, мы словили вскорости такси и отправились всё теми же мёртвыми улицами, которые так и не оживились человечиной, назад. Под лёгкий умиротворяющий синхронный шелест морского прибоя и набережных пальм так сладко было проваливаться в сонный омут…

Следующий день ворвался в наш номер запахами морской воды, разноголосым птичьим гомоном и солнечным дождем. До 12 пополудни нам традиционно надлежало освободить номер, а к обеденному времени подтягиваться к порту. Накупавшись напоследок до одури, мы быстренько перекусили, свистнули таксиста и уже знакомой дорогой отправились в порт. Насколько он накануне пугал мертвым молчанием и безлюдием, настолько в этот час порт оглушал людской суетой и транспортным гамом, поражал багажным изобилием и автомобильно-автобусными стадами. Мы тоже влились в нервное море пассажиров, потолкавшись, нашли нужное нам направление и после несложных формальностей вышли на пирс, к которому многочисленными канатами за разные части «тела», как полоненный прекрасный монстр, был прикован наш красавец-лайнер под наименованием «See Princess». Как начинающий мореплаватель, по мере приближения к сходням я испытывала восторг в пополаме с изумлением. Как эта недвижимость может ещё и плавать, для меня до сих пор загадка… Кстати, как юрист авторитетно заявляю, что судно действительно является объектом недвижимости, хотя вполне может двигаться и даже на приличной скорости. Вот такой вот казус… При первом погружении на корабль хитрый аппарат сфотографировал наши лица, сохранил их в своих электронных картотеках и выдал специальную именную карточку, которая на время круиза заменяла все имеющиеся на суше удостоверения личности. Если бы какой-нибудь пассажир-растеряха «посеял» бы где-то на острове свою карточку, а некий злоумышленник захотел бы ею воспользоваться, чтобы проникнуть на корабль, это бесчинство у него не прошло бы, поскольку кроме карточки, нужно при входе предъявлять ещё и живое лицо, соответствующее фотографическому лицу в электронных недрах, а лица свои народ теряет всё же реже, чем карточки. Пока наше судно медленно заполнялось пассажирами, мы также неспешно обходили лайнер, больше напоминающий миниатюрный город с барами, кафе и ресторанами, кинотеатром, магазинами, библиотекой, спа-салоном, тренажерным залом и прочими атрибутами хорошей жизни. Моим гидом в этих экскурсиях выступал мой благоверный, уже имевший удовольствие плавать на подобных судах и охотно демонстрировавший свою осведомлённость в тонкостях пассажирного мореходства. Я почтительно внимала.

Наконец, день постепенно погас, портовый Бриджтаун расцветился огнями. Кроме нашего лайнера, в порту загружались пассажирами еще несколько подобных кораблей, и мы с верхней палубы смогли понаблюдать за ночной иллюминацией наших соседей. Особенно потрясающе выглядят огромные парусные суда. И вот час настал, сходни убраны, канаты отстегнуты, и наш плавучий развлекательный комплекс начинает едва заметные движения от причала. Ход настолько медленный, а работа внутренних механизмов настолько тиха (на верхней палубе почти неслышна), что возникает иллюзия, будто мы плывём не благодаря мощным двигателям, а по воле легкого морского бриза, который балуется с моими волосами. Огни города постепенно удаляются, и нам почему-то грустно — странно, ведь мы через пару недель снова встретимся с прекрасным Барбадосом, этой «Антильской маленькой Англией», как этот остров часто называют. А пока гуд бай! Впереди открытое море.

Пару слов о характеристиках нашего лайнера. Он был построен итальянской компанией в 1998 г., в 2009 г. прошел кап. ремонт. Порт приписки — Бермуды. Имеет 14 палуб, высота каждой палубы — примерно, этаж стандартного многоэтажного дома. В длину растянулся на 260 метров. Тоннажность и водоизмещение, думаю, никому не интересны. Загружает около 2 тысяч пассажиров и столько же обслуживающего персонала. Нам досталась замечательная каюта с панорамным окном, т. е. во всю стену, в конце судна (в морской терминологии я несильна, поэтому как называется задняя часть корабля, я не помню). Пока мы оглядывали неприлично большого размера кровать, которая занимала 2/3 площади номера, на пороге обнаружился улыбчивый бой и сообщил, что зовут его Эрик, и на время путешествия он наш убиральщик, вытиральщик и вообще исполнитель всех наших желаний (в пределах разумного, конечно). Мы активно выразили готовность принять его в этих качествах.

Поблудив еще немного по увлекательным закоулкам корабля, около 8 часов вечера (в Москве около 5 утра. Караул!) мы отобедали (а, может, по Москве это уже суперранний завтрак?) в ресторане под балетным названием «Риголетто», где кухня и обслуживание были на заоблачно высоком уровне. Причем едоки не болтались между столиками в поисках свободных стульев, а на входе их, т. е. нас, встречал, как долгожданных и дорогих (во всех смыслах этого слова) гостей, с многочисленной свитой подмастерьев мажордом, крупный импозантный итальянец с характерной живой мимикой лица и глаз, который интересовался, желают ли гости сесть за интимный столик на две персоны или намерены совместить удовольствие от пищи с более утонченным удовольствием — от общения (можно с любимыми соотечественниками, можно с инакоговорящими) — за огромным семейным столом. Затем в зависимости от предпочтений он заглядывал в специальную «топографическую» карту, где обозначены под определенными номерами все сидячие места в зале, делал отметку и сдавал голодных гостей одному из своих помощников с объявлением номера столика. Помощник подхватывал пассажиров и петлистыми «тропами» доводил до пункта назначения, где, в свою очередь, их принимал чуть ли не на руки обслуживающий данный столик официант, который в течение всего обеда демонстрировал чудеса предупредительности и сервиса. Такая эстафета позволяет пассажирам не думать ни о чем ином, кроме своего аппетита и упоительно-изысканных средствах его удовлетворения. Полный шарман, черт побери! Нам, конечно, ясно, что и эта любезность, и «охотничья стойка» на пассажиров включена в стоимость круиза, но приятность от этого не умаляется ничуть.

Наша круизная программа была построена таким образом, что рано поутру лайнер причаливал к очередному острову, чаще в порту столицы, иногда просто в портовом городе, выкладывал сходни на причал и давал пассажирам «на разграбление» острова от 5 до 9 часов. Кто желал, использовал весь временной период на знакомство с островом, кто не желал, оставался на судне, где загорал, купался в бассейне и без конца посещал многочисленные точки питания, разбросанные по всему кораблю — благо питание было организовано по системе «всё включено», поэтому есть можно было в режиме «нон-стоп», что, по-моему, многие и делали, судя по космическим габаритам. Впрочем, каждому своё. Мы, конечно, не могли позволить себе истратить даже лишний час на палубные лежания, поэтому сходили на землю одними из первых и болтались по суше до последней минуты стоянки корабля. Переход от острова к острову проходил в ночное время, а поскольку расстояния относительно невелики, ночи как раз хватало на то, чтобы утром прибыть к новому кусочку суши. Только пару раз за время круиза преодолеваемая дистанция была настолько велика, что требовала для этого целых суток, в течение которых лайнер шел на крейсерской скорости в открытом море.

Отмечу общие любопытности, характерные для всех увиденных нами островов. Каждый из них уникален — и общей атмосферой, и, конечно, ландшафтом, и архитектурой. Но общих деталей все же больше. Во-первых, абсолютно все острова имеют очень сильно изрезанную береговую линию, чем и объясняется такое несметное количество уединенных мест, интимных бухт и лагун, которые постоянно попадают в качестве притягательных объектов на открытки. Эти водные альковы действительно восхитительны и заслуживают времени и средств, потраченных на путь к ним!!! Такой чистоты водоемов мы не видели нигде… Пытаться передать грубыми словами, насколько может быть волшебно красива, по сути, обыкновенная солёная вода так же бессмысленно, как описывать всеми доступными человеку средствами любое прекрасное явление природы — это невозможно запечатлеть техникой или выразить с помощью изобразительного искусства… Это можно только наблюдать непосредственно. Во-вторых, абсолютное большинство островов пышностью и разнообразием представителей флоры напоминают непроходимые африканские джунгли. Но не пугайтесь, это не Африка! Здесь вам за шиворот не свалится ядовитый паук, а под штанину не заползет кровожадный гад, здесь нельзя подвергнуться нападению какой-нибудь вредной мухи цеце или подцепить от залетного комара малярию или желтую лихорадку. А всё дело в климате — он поистине райский. Научный мир называет райский климат тропическим пассатным. Для обывателя, каковым являюсь и я, это означает стабильную температуру воздуха и воды круглогодично, теплые ливневые дожди также в течение всего года, это отсутствие засушливых периодов, сменяющихся двухмесячными дождливыми сезонами (что характерно для муссонов, например, в экваториальной Африке), это сбалансированный уровень влажности, не утомляющий организм, а, наоборот, дарящий живительный отдых. Впрочем, вопрос о том, почему на Карибских островах так мало опасных для человека насекомых и животных, лучше задать биологам и энтомологам. Для меня вполне достаточно самого факта. В третьих, мы отметили очень красивую внешность местных людей. Это, конечно, не вызывает удивления, если вспомнить, какой кровавый коктейль (в смысле — коктейль из крови) носят в своих венах эти люди — здесь и местные племенные индейцы и пришлые, и Индийский полуостров постарался, а уж колонизаторы всех мастей трудились в поте лица — и галльские петушки, и поданные её величества, и вездесущие испанские конкистадоры, и португальские «оккупанты». А ведь не зря! Смесь получилась кислородно-ацетиленовая… Мужички, честно говоря, не произвели на меня впечатление, но дамы … Обращаю особое внимание на мою гетеросексуальную ориентацию. Есть такое понятие как экзотическая красота — это о местных женщинах. Конечно, небольшой избыток меланина несколько портит общую картинку, но огромные по-оленьи печальные глаза на изящных, зачастую «офранцуженных» лицах не могут не обратить на себя внимание. И фигуры местных красоток — безупречны, просто лепнина какая-то. Длинные ноги, роскошный бюст, очень рельефная попа — такова большая часть островитянок, причем сохраняется эта красота до преклонного возраста. Мужчины, даже не пытайтесь сопротивляться, бесполезно! А если кто-то из женатых путешественников, расслабившись, точнее, наоборот, чересчур взволновавшись, засмотрится на знойную креолку или вообще, не дай Бог, нарушит моногамные правила поведения, а потом перед возвращением на родину и в семейную гавань затомится угрызениями совести, то пусть этот стыдливый брачный «узник» утешится историей Наполеона Бонапарта, который уж на что был бравым генералом и даже императором Франции, а ведь тоже не устоял перед креольской чаровницей — Мари-Жозеф Роз Таше-де ла Пажери, известная миру как императрица Франции Жозефина 1, была рождена на Карибах, на острове Мартиника.

При всей своей ангельской красоте характер у островитян ничуть не испорчен внешними данными — они очень легки в общении, открыты для беседы и вопросов, много улыбаются, очень живо реагируют на жизненные проявления. Мы ни разу не услышали чей-то крик или иное проявление неудовольствия — ни в отношении себя, ни в посторонних отношениях. Мы пришли к выводу, что это райский климат дает сегодняшним карибам возможность, а, может, даже потребность никогда и никуда не спешить, смаковать каждую прожитую минуту, радоваться просто солнышку и наслаждаться просто жизнью, даже если эта жизнь медленно протекает, например, в коробке из-под холодильника.

И только в одном случае островные жители оживляются не в меру — когда звучит музыка! Потому что музыка — это не просто часть культурной жизни или способ общения людей, это сама жизнь на Карибах. Весь музыкальный мир знает, что многие популярные и такие нестандартные направления берут свое начало на Карибских островах, куда давным-давно вольно или невольно попали живые носители самых разных музыкальных пристрастий и особенностей и опять же осознанно или «нечаянно» дали основу для песенного и «мелодического» прогресса. Например, стиль калипсо пришёл с Тринидада, а регги, конечно, с Ямайки. И звучат латино-саунды с карибскими инструментальными «приправами» практически на каждом углу… И танцы, возникающие на здешних улицах зачастую произвольно и спонтанно, получаются такими жаркими, «электрическими», с наркотическим душком! Стоит только раздаться первым звукам рэггитона, как островитяне непроизвольно начинают ритмичные движения всеми частями тела, которые, наверное, заложены в них на генетическом уровне, рефлекторно…

Еще одной характерной для всех островов чертой является язык, которым пользуются на Карибах. Один путеводитель на своих страницах глумливо спрашивал «Вы говорите по-креольски?». На многих островах язык бывших завоевателей стал государственным: английский, испанский, французский, нидерландский. Однако местные жители зачастую не утруждают себя литературным языком, они говорят на гремучей креольской смеси, которая носит название «патуа» (или папьементо, хотя, возможно, это не синонимы), местном диалекте, образовавшемся из смеси французского, испанского, английского, голландского и португальского языков.

Один огорчительный момент мучает меня до сих пор — мы ни разу не попробовали блюд местной кухни, а ведь каждый из островов проявляет свои особенности и в кулинарной области. Честно говоря, даже не знаю, почему мы проигнорировали эту часть культуры. Наверное, корабельный «пищеблок» настолько эффективно выполнял свою функцию, что у нас не было никакой возможности ему «изменить» на острове. Прямо обидно!

И, тем не менее, каждый остров имеет своё индивидуальное «лицо», которое я и попытаюсь представить на суд читателей.

Сент-Люсия (27 декабря 2009 г.)

Остров из группы Малых Антильских островов; довольно крупный — его площадь равна 612 кв.км. Порт, он же столица острова город Кастри лежит в красивейшей бухте. Этот гористый остров вообще сплошь покрыт густыми тропическими лесами, которые зеленым во всех оттенках водопадом (точнее, деревьепадом) стекают с крутых гор прямо в бирюзовые морские воды.

Редко какое государство, даже самое древнее, имеет такую удивительную историю, какую имеет эта маленькая островная страна — 43,5 км в длину и 12,5 км в самой широкой части. Достаточно сказать, что на протяжении своей истории Сент-Люсия меняла своих хозяев не менее 15 (!!!) раз, и каждая перемена традиционно сопровождалась исконно мужскими забавами — пиратскими захватами, морскими боями и взятиями неприступных крепостей. Сейчас уже никто не помнит, кому принадлежит право первооткрывателя острова. Сначала, по привычке, грешили на Колумба, но потом выяснилось, что впервые на карту Сент-Люсия, в те далекие времена звавшаяся островом Игуан (Hewanorra — сейчас так называется международный аэропорт), была нанесена в 1500 году испанцем Хуаном-де ла Коса во время экспедиции Родриго Бастидаса в Южную Америку. И хотя испанцы так никогда и не стали обладателями экзотического острова, своё название Сент-Люсия получила именно от них (местное произношение острова звучит как «сан луша», поэтому островитяне прозываются санлушане. Забавно, правда?..).

Утверждают, что первым европейцем, поселившимся на острове, стал французский пират Франсуа Ле Клерк, больше известный как Деревянная Нога. Однако никаких вещественных доказательств этого факта нет, поэтому такие сведения вполне можно отнести к островным легендам. Однако доподлинно известен факт почти 150-летнего препирательства Франции и Англии из-за острова Сент-Люсия. Это взаимное сопротивление иногда еще называют «войной в кружевах».

Фантастический 18 век наложил флёр галантности даже на такое грязное (в прямом и переносном смысле) дело как войны, которые, являясь долгом и делом чести любого монарха, любого офицера-дворянина, велись исключительно по куртуазным канонам. Это было нечто среднее между рыцарскими турнирами, дуэлями по правилам и балетными па с неизбежным для тысяч солдат летальным исходом. На такую церемонию, формализованную, как китайское чаепитие, уважающие себя вояки являлись в ослепительно белых мундирах, расшаркивались с противником и чуть ли не ручкались с ним, после чего приступали собственно к стрелялкам-убивалкам, «… сохраняя при этом тот минимум такта, элегантности и вежливости, присущей каждому благородному вельможе, преданному своему королю и прекрасным дамам», как определил один умник того времени, вне всякого сомнения, француз по национальности.

Закончилась «война в кружевах» победой Англии, которая в 1814 г. окончательно взяла в руки власть на Сент-Люсии. Это произошло, наверное, потому, что Франция приходила в сознание после Великой революции, и в этот период ей было не до колониальных распрей. По поводу собственного аутодафе французы только вздохнули, изысканно назвали 150-летнюю войну «троянской», а остров — Прекрасной Еленой Вест-Индии (La Belle Helene). И называют его так до сих пор. Кстати, термин «Вест-Индия» и все производные от этого слова означает Западная Индия, определяет общее название островов Карибского моря и относится к колумбовой эпохе, поскольку этот заслуженный пионер по иронии судьбы открывал Америку как Индию и считал Карибы относящимися именно к Индии. Потом, конечно, все прояснилось, Индия оказалась совсем в другом месте, в другом океане, но христофоровое наименование Карибских островов употребляется до сих пор.

В путеводителях было написано, что столица ничем особенно неприметна, поэтому мы не стали тратить на неё много времени, а прошлись только по главной улице и вскоре наняли таксиста, который прокатался с нами практически целый день и показал нам максимум островных красот за отведённый временной отрезок.

От столицы мы двинули на юг горными серпантинами, которые под занавес вытрясли из меня не только душу, но и остатки завтрака. Впрочем, это была единственная неприятная деталь. Всё остальное вызвало восторг и восхищение. Мы заехали в роскошный яхт-порт, расположенный в бухте Мариго-Бей, красоты непередаваемой, где все дышит безмятежностью и спокойствием, где разнокалиберные яхты рассматривают свои яркие паруса в теплых волнах, а пальмы на берегу так низко наклоняются к воде, будто хотят нырнуть в эту прозрачную прохладу, как только мы отвернёмся.

Говорят, что киношники здесь часто делают натурные съёмки. Верю… Яхт-порт снабжён и соответствующего уровня ресторанами, и дорогими гостиницами, и сувенирными лавочками — и весь этот сервис утопает в цветущей зелени, да и зелень, наверное, от полноты жизни зачастую расцвечивается яркими красками — достаточно взглянуть, например, на кротон (ещё его зовут колеус) — этот цветок мы пытаемся выращивать на наших подоконниках, где ему плохо, темно и безрадостно.

Здесь на этих островах я увидела этого знакомца в таком фигурном и цветовом разнообразии, в таком счастливом существовании, что теперь домашнее разведение этого цветка кажется мне варварством и бесчеловечностью.

Кстати, на островах я встретила в свободной жизни почти все растения, которые мы мучаем у себя дома в горшках — всех видов и размеров кактусы и суккуленты, разнообразные драцены, диффенбахии, монстеры, маранты и многие другие. Граждане, выпустите на волю своих горшечных невольников, отвезите их скорее на Карибы — вы сами увидите этот рай и поймёте, почему они там так радостны и так смертельно грустны в нашем климате.

Проехали мы и через знаменитый рыбацкий поселок Кенерис, а затем и Суфриер, как утверждают путеводители, одно из самых красивых мест во всем Карибском регионе. Здесь за скромную плату местные жители показали свою жизнь, жилища и окрестную любопытную растительность в колоритных деталях: заросли лайма, у которого мятая листва издаёт умопомрачительный запах цитруса и мяты; впервые с близкого расстояния обозрели гигантское хлебное дерево с сильно рассечёнными лопухообразными листьями и со зреющими на нём плодами (эти плоды, богатые витаминами, некогда завёз на своём судне «Bounty» («Баунти») капитан Блай, рассчитывая таким образом повысить трудоспособность островных рабов); низенькие деревца гуавы с уже конкретными фруктами.

Основная достопримечательность города Суфриер — сквер, окруженный узенькими улочками с разноцветными домиками в колониальном стиле, украшенными филигранными балконами и жестяными крышами. Говорят, что во времена Французской революции 1789–99 годов этот сквер был излюбленным местом народных гуляний — здесь практически круглосуточно проходило испытание ноу-хау доктора Гильотена. Многие владельцы сахарных и кокосовых плантаций закончили свои жизни именно на этой площади. Среди этого великолепия стоит остробашенный католический собор, возведённый в 1953 году на месте разрушенных ураганами, пожарами и землетрясениями старых церквей.

Двигаясь на юго-восток, с панорамных точек мы с восторгом полюбовались, пожалуй, главной достопримечательностью острова — горами-близнецами Пти-Питон и Гро-Питон, которые походили бы на парочку сахарных голов, если бы не их пышный зелёный убор.

Ботаническая часть парка была великолепна. Там собрана огромная коллекция всевозможных цветущих и декоративно-лиственных растений, расположенных в таком творческом естестве, что парк больше напоминал джунгли — об окультуренности этого места говорили только расчищенные тропинки и часто встречающиеся садово-интерьерные выкрутасы.

Как большие любители природы, здесь мы получили колоссальное удовольствие от созерцания и фотографирования разнотравья, а также небольшого, но очень красивого Diamond Waterfall (Бриллиантовый водопад), поселившегося в этом парке и ставшего самостоятельным объектом внимания для приходящих зрителей.

Естественный бассейн, в который падает вода, почти совершенной круглой формы, когда-то был местом паломничества туристов, принимавших ванны прямо тут под струями минеральной воды. Но с некоторых пор это стало угрожать экологии места, и принимать душ под водопадом запретили. Сейчас здесь стоит табличка: «Заходить в воду запрещено» — для этого есть специальные ванны, построенные еще в эпоху Людовика XVI.

Тринидад (28 декабря 2009 г.)

Остров Тринидад является условной половинкой государства, именуемого Тринидад и Тобаго — каждая из «половинок» расположена на «своём» острове. Интернет-источники называют Тринидад одним из самых полиэтнических островов планеты, что означает неуправляемое смешение представителей различных культурных, языковых, религиозных традиций. Потомки африканских и европейских переселенцев сформировали культуру «чёрных тринидадцев», а потомки смешанных браков чаще всего называют себя французскими креолами, хотя в их родословной присутствуют гены всех путешественников-колонизаторов (испанцев, португальцев, англичан и шотландцев). Жителей Тринидада и Тобаго обычно обобщённо называют трибагонами (ТРИнидад и тоБАГО); можно предложить и совсем непроизносимый синоним — тринбагонианс. На этих островах (напоминаю, мы были только на одном из них) приютились все основные религиозные направления мира — христианские (католические, конечно) храмы легко соседствуют с мечетями, а индуистские «молельные» дома образуют целые культурные комплексы с различными постройками вокруг обширного подворья.

Государство Тринидад и Тобаго считается довольно богатым по сравнению с другими островами Карибского моря, поскольку обладает такой по нынешним меркам ценностью как нефть. После перехода государства под юрисдикцию Британии в 1797 г. и отмены рабства в 1830 г. на эти острова хлынули потоки рабочих из Индии, а также из бедных районов Испании, Португалии, Франции, Китая — из такого человеческого винегрета и сформировалась ныне здравствующая нация трибагонов (кстати, опять же подчеркну — очень внешне красивых людей).

Наш лайнер причалил в порту столицы Тринидада городе Порт-оф-Спейн, и мы, традиционно вооружившись путеводителями и пляжными полотенцами (заранее неизвестно, где нас настигнет желание и возможность искупаться!) устремились по улицам столицы.

Центр находился совсем недалеко от порта, туда мы и направились. И вскоре вышли к площади Независимости — сердцу города, окружённой со всех сторон ярко разукрашенными магазинами, лавочками и строгими офисными зданиями. Еще на подходе к площади можно было заметить высокие башенки католического сооружения, и нам, конечно, нужно было увидеть эту религиозную красоту.

Через несколько минут нашим взорам предстал собор Холи-Тринити, постройки 1836 г., в окружении высоких и стройных пальм, так контрастирующих своим легкомыслием с величественным строением. На короткий миг мы пристроились на скамейку внутри храма — только, чтобы рассмотреть богатое церковное убранство. Слушать мессу нам было некогда — ведь впереди ждали другие красоты.

На соседней с собором улице раскинулся обширный комплекс Национального музея и Художественной галереи, которые, к нашему большому сожалению, мы не смогли посетить по причине выходного дня. Увы!.. Пощёлкавшись вхолостую на фото, мы перешли на противоположную от музея сторону дороги и попали в Мемориальный парк, который, откровенно говоря, нашего воображения не потряс. Зато, пройдя эту небольшую зону по диагонали, мы вышли прямо к фасаду красивого терракотового здания, построенного в колониальном стиле и именуемого, как утверждал путеводитель, Ред-Хаус — здание здешнего парламента. Правда, красоту строения изрядно портили строительные леса, в которые был убран особняк — шла полным ходом его реставрация.

Дальнейшее путешествие мы решили проделать на колесах, быстренько поймали таксиста, доходчиво объяснили ему, что хотим посмотреть, сошлись в цене и помчались по колоритным улицам Порт-оф-Спейн. Почти сразу мы выехали на улицу Маравал-Роуд, которая протянулась вдоль восточной стороны Мемориального парка. Эта улица отмечена особо во всех уважающих туристов путеводителях, и она того стоит! Потому что состоит эта улицу почти исключительно из череды роскошных старых особняков в пышном зелёном уборе. Именно здесь в натуральную величину можно увидеть потрясающий коктейль из архитектурных направлений вкупе с уникальным исполнением. Мы полюбовались на фантастический по своей архитектуре Ноусли-Хаус, живописнейший Боссери-Хаус, Куинс-Ройял-Колледж в стиле немецкого ренессанса (сейчас здесь расположена самая престижная школа страны)

белоснежное здание Уайтхолл в мавританском стиле (сейчас здесь расположен офис президента и канцелярия премьер-министра страны)

уникальный Бишоп-Хаус, формой своих башен напоминающий шахматную фигуру слона

а также всемирно известный Килларни или Столлмейер-Касл — роскошная имитация традиционного баварского замка. Конечно, всю эту нереальную красоту мы поснимали на фото, но на территорию поместий вход закрыт.

Двигаясь по автодороге вокруг зеленого пространства Куин-Саванна-Парк (откровенно, говоря, парк мы представляли себе немножко по-другому. Здесь было огромное чистое поле с прекрасным газоном и с минимумом каких-либо посадок — правда, объяснялось это просто — в этом месте проходят тренировки и соревнования по гольфу и крикету. Вопрос только — зачем это называть парком?). Зато вскоре мы притормозили около Ботанического сада, и наш водила получил возможность позагорать час-полтора. Сад был великолепен!

Здесь каждый куст, каждое дерево украшали либо еще цветы, либо уже плоды. Повсюду порхали разноцветные птахи, нам даже удалось заснять здешнего четвероногого обитателя — белку, «одетую» в весьма облегчённую шубку (видимо, по причине отсутствия холодов у зверька отпала необходимость напрягаться и отращивать пушистое одеяние. Умно!..).

Конечно, нам хотелось посмотреть какой-нибудь белопесочный пляж или какую-нибудь бирюзовую бухточку, поплескаться там хотя бы часик, но наш водитель огорчил нас сообщением, что до такой красоты ехать довольно прилично, и мы не стали тратить драгоценное время на дорожные препятствия, а искупались в ближайшей придорожной зеленой зоне, примыкающей к морю. Без белого песка, но все равно чудесно. На обратном пути завернули в попавшийся супермаркет и немножко затарились местным алкогольным напитком, именуемым Angostura, который производит одноименное предприятие Angostura Factory.

Гренада (29 декабря 2009 г.)

Государство Гренада занимает одноимённый остров, который находится на южном крае Наветренной группы, и несколько южных островов архипелага Гренадины — Карриаку и Литл-Мартинику. Остров Гренада имеет вулканическое происхождение и отличается крутыми скалами, сплошь поросшими лесами — когда забираешься повыше в горы, дух захватывает от зеленой панорамы тропических зарослей, мягко перетекающих в синеву морского прибоя. Общая площадь государства 344 кв. км., население составляет около 90 тысяч человек.

Пожалуй, массовым ознакомлением советских граждан с этим географическим наименованием мы обязаны М.Светлову, написавшему в 70-е годы прошлого столетия знаменитую «Гренаду» про украинского хлопца, который не «Яблочко» держал в зубах, а возил с собою в седле «песню иную, о дальней земле», о Гренаде… «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…». Конечно, эта песня не про карибскую Гренаду (так далеко наш боец не мог заплыть никак!), а про испанскую ГрАнаду, но эти созвучные слова связаны друг с другом не только почти идентичным набором букв.

Остров Гренада был открыт Колумбом в 15 веке и назван так в честь испанской провинции Гранада. История острова, такого небольшого по площади, полна драматизма и кровопролитных войн между коренными индейцами и европейскими колонизаторами. Очень долго аборигены не позволяли селиться на острове чужакам, пока меркантильные переселенцы не скупили у них большие участки земли за несколько дешёвых украшений и ножей. Когда европейцы решили захватить весь остров, индейцы поняли, что совершили ошибку. Началась война, которая привела к почти полному уничтожению аборигенов. До 1783 г. на острове хозяйничали испанцы и французы, а после этой даты — англичане, которые завезли сюда рабов из Африки и устроили плантации. Но в 1793 г. среди черного населения вспыхнуло восстание, которое и определило будущую свободу и независимость Гренады. Сейчас государство, в отличие от многих карибских республик, не входит ни в какое содружество и является «островом Свободы». В 1983 г. Гренадскую свободу проверили на прочность США, которые вторглись на территорию Гренады в целях подавить «кубанизацию» — два «острова Свободы» на одном земном шаре — это чересчур…

Я, конечно, не знаю, зачем гренадинам так уж до смерти понадобилась свобода, но когда мы высадились на этом острове и немного с ним ознакомились, ничего, кроме пресловутой свободы, мы не увидели. Гренада довольно бедный остров, усеянный по крутым скалам бедняцкими хибарками. Впрочем, этот факт вовсе не означает, что если нет роскошных особняков и дорогущих отелей, то и смотреть больше не на что.

Наш лайнер «кинул якорь» в порту столицы Гренады Сент-Джорджеса, который мы осмотрели в первую очередь. Симпатичный городок с узкими улочками, построенный на смешении французского и английского георгианского стилей — большинство крупных зданий датируются 18–19 веками, к современным постройкам относятся только домики местных жителей. Из-за крутого рельефа местности почти все эти сооружения одной своей половиной опираются на уступ скалы, а вторая половина покоится на сваях. Интересно, удобно ли жить в таком хаусе? В 18 столетии столичный город был трижды почти полностью уничтожен разрушительными пожарами, что заставило власти принять закон, по которому высота зданий ограничивалась верхушками пальм, а древесина не должна использоваться в строительстве. С тех пор город не горел ни разу!

Прежде всего, мы осмотрели столичный город, который по крутым улочкам сбегает к берегам Каренажа — внутренней гавани, имеющей форму подковы. На западной точке гавани возвышается бронзовый монумент Христа Глубины, памятник о крупнейшем Карибском кораблекрушении итальянского океанического лайнера «Бьянка», утонувшего в результате пожара (его еще иногда называют «Карибским Титаником»). Сразу от набережной вверх змеится улочка Young Street, на которой разместился Национальный музей (открытие датируется 1704 г.), маленький по размерам, с земляными (!) полами и стенами из необожженного кирпича (немного жутковато, возникают ассоциации с казематами, особенно, если учесть, что мы были единственными (!) на данный час посетителями) — и это немудрено, ведь размещён Национальный музей в старинных французских бараках 18 века.

Многие экспонаты обветшали до полного изнеможения. Издалека мы полюбовались пресвитерианской церковью Святого Эндрю (1818 г.), колокол которой, хоть и отлит еще в первой трети девятнадцатого века, но до сих пор исправно работает. Не смогли мы миновать и еще одну достопримечательность Сент-Джорджеса, которая обязательно фигурирует в путеводителях — это подземный ход Сендалл, выстроенный в 1894 г., довольно примитивный тоннель, где впережку с машинами бродят и туристы.

Больше в городе мы не задержались, а прыгнули в такси и помчались горными серпантинами осматривать остров. Гренаду называют часто «островом специй», а изображение мускатного ореха украшает национальный флаг Гренады.

Из всего этого несложно сделать вывод о том, что здесь расположились многочисленные плантации пряностей. Самую обширную мы осмотрели «собственноглазно» — это Дугалстон-Спайс-Эстейт, где привольно себя чувствуют пышные деревья мускатного ореха и какао.

Занятно посмотреть на специи в первозданном виде, когда их знаешь только в пакетированном варианте.

Почти на каждом острове имеется более или менее существенное возвышение, с которого падает вода — это «чудо» природы островитяне называют водопадом и без излишних сомнений включают в список достопримечательностей острова, куда и возят европейских туристов. Гренада не была исключением из этого правила и обладала несколькими подобными водными зрелищами. Один из них под названием Аннандейл мы с удовольствием осмотрели, а мой муж даже искупался в нем (утверждает: «Великолепно!»).

Несмотря на скромность «бассейна» и небольшую высоту падения воды, там очень приятно постоять и походить, полюбоваться с удобного ракурса богатейшим панорамным видом пышного убранства острова с лазоревым морским окаймлением горизонта.

На обратном пути мы успели заехать в лесной заповедник Гранд-Этан и порадовать себя обозрением прекрасного озера с одноимённым названием, волшебной панорамой тропических лесов, растекшихся по гористому ландшафту.

Возвратившись петлистой набережной дорогой в город, мы ещё успели осмотреть богатый рынок специй, где стоит такой аромат, что через некоторое время пребывания начинает кружиться голова. Отпущенного времени нам хватило только на знакомство с северной частью острова, и мы немного огорчились, что без нашего внимания остался островной юг — ведь именно там раскинулись чудесные песчаные пляжи.

Бонайре (30 декабря 2009 г.)

Остров Бонайре входит в группу Подветренных (или Левардских) островов, которые ещё часто называют Малой Голландией, потому что связь островов с этой страной самая непосредственная — остров Бонайре входит в составе Нидерландских Антильских островов во владения королевства. Бонайре (буквально можно перевести как «хороший воздух») занимает площадь в 290 кв. км. и имеет вытянутую с юга на север форму (40 км. длины и всего 8 км. ширины).

Первыми его жителями были индейцы племени какетиос (другие источники называют первых поселенцев индейцами-араваками), заселившие остров приблизительно в X веке до. н. э. В течение всего 20 лет после их первого контакта с европейцами, появившимися у берегов Бонайре в 1499 г. (это были мореплаватели Алонсо де Охеда и Америго Веспуччи), большинство индейцев вымерло от завезённых с континента болезней или было вывезено на Гаити. В течение почти ста лет здесь жили только ссыльные поселенцы из стран Южной Америки да бродили многочисленные рогатые стада с ранчо испанского губернатора. Первоначально остров принадлежал Испании, но в 1636 г. перешел в руки голландцев, но официально вошёл в состав короны только в 1791 г. С 1954 г. Бонайре, как и другие Нидерландские Антильские острова, получили статус независимых территорий внутри королевства.

Ландшафт острова довольно пустынный и сухой, растительность представлена низенькими кустарниками и совершенно неприличных размеров и разновидностей кактусами, которым здесь в подсушенном климате и на плоскогорных рельефах, очевидно, живётся чудесно. Ещё на «подлёте» к этому острову мы получили возможность любоваться совершенно волшебными переходами окраски морской воды вокруг основного острова и прилегающего к нему небольшого необитаемого островка под названием «Малый Бонайре».

Пряничные домики, раскрашенные в пастельные цвета, пышная зелень палисадников, забавные заборы из высоких кактусов, игуаны, снующие прямо по автомобильным дорогам — таким предстал перед нами остров Бонайре, когда мы двинулись на северную часть острова к озеру Гото («Goto Meer»), чтобы увидеть популяцию розовых фламинго, которыми знаменито это место. Поскольку дорога шла вдоль берега, нам повсюду встречались дайверы, готовящиеся к погружению в прозрачные теплые воды. Народ не заморочивался комфортом, ставили прокатные автомобили прямо на обочине у понравившегося места, тут же облачались в костюмы, подвешивали снаряжение и уходили на глубину — морской парк Бонайре считается одним из богатейших во всей Карибике.

Мы предпочли подводным красотам наземные прелести и провели незабываемое время на берегах озера Гото, любуясь нереально прекрасными фламинго.

Правда, позже мы все-таки окунулись в морскую воду, остановившись на одном из пляжей, и даже поплавали с маской, пугая своим любопытством чешуйчатых обитателей.

Практически, единственным более-менее заселенным пунктом острова является столица-порт Кралендейк, который можно обозреть за какой-нибудь час, что мы и сделали.

Аруба (31 декабря 2009 г.)

Остров Аруба является непосредственным соседом Бонайре, тоже входит в группу Подветренных Антильских островов и имеет ещё меньшие размеры — 193 кв. км. Рельеф Арубы, бедный растительностью, можно охарактеризовать как полупустынная равнина. История Арубы похожа на историю острова Бонайре — первыми поселенцами были индейцы-араваки, принадлежала сначала первооткрывателям-испанцам, затем — Нидерландам.

По острову туристов катают в открытых (без окон) необыкновенно красочно оформленных автобусах, а водители стараются одеться поколоритнее, например, в пиратский наряд. Это создает очень праздничную почти карнавальную обстановку, и туристические автобусы при встрече таких же экскурсантов на дорогах машут изо всех окон руками друг другу и кричат приветствия. Кроме того, нужно помнить, что даже если вокруг нас не лежат высоченные сугробы снега, кругом не снуют, как зачумлённые, родные соотечественники в поисках последних подарков и съестных припасов, в холодильнике не тоскует «Оливье», а каналы ТВ с маниакальным постоянством не крутят «Иронию судьбы», то это вовсе не означает, что Новый год не наступит и праздника не будет. И на Арубе, как ни странно, тоже отмечают приход нового года!

Начинаются все туристические пути-дороги от столицы порта Ораньестад, который построен в нидерландско-испанском колониальном стиле, и, видимо, в возмещение растительной ущербности оформлен очень ярко и празднично. Недалеко от города (впрочем, здесь все недалеко друг от друга!) «высится» самая «масштабная» возвышенность острова — холм Хойберг (167 м.), а рядом примостился своеобразный парк, наполненный громоздящимися один на другой огромными валунами, украшенными рисунками араваков, и гигантскими древесными кактусами.

На крайней северной оконечности мы осмотрели Калифорнийский маяк, построенный в начале двадцатого века, а затем — Церковь Паломника датированную серединой восемнадцатого века, примостившуюся с края крутого скалистого обрыва, под которым беспрерывно бьются аквамариновые волны, украшенные кипельными кудряшками пены.

В путеводителях по Арубе упоминалась в качестве интересного объекта для любителей природы ферма бабочек. Поскольку мы себя причисляем с таковым, то не смогли пройти мимо такой достопримечательности.

Территория фермы относительно небольшая походит на миниатюрный садик, расположенный, конечно, под открытым небом, правда, затянутым частой сеткой, с тропинками, крошечным прудом с золотыми рыбками, цветущими кустами, скамейками. Несколько странно выглядели туманного назначения низенькие столики с кусочками апельсинов и банановыми шкурками, расставленные по всему «садику» — но «туман» быстро рассеялся, когда мы увидели, как огромные цветные бабочки, совершенно бесшумно парящие вокруг, тихо опускаются на эти столики и начинают макать свои внушительного размера хоботки в сладкие апельсиновые недра, затем скручивают хоботок спиралькой и продолжают свои нервные кружения. Заснять в полете эти эфирные создания просто нереально!

Под «занавес» пребывания на Арубе мы должны были омочить ноги и остальные части наших тел в карибских водах, омывающих данный остров. Мы забрели на пляж отеля Phoenix Beach Resort (почти все отели на островах пускают на пляжи всех подряд и зачастую бесплатно, если не пользуешься лежаками и зонтиками — в этих случаях нас сильно выручали круизные полотенца, которые мы повсюду таскали с собой) и с удовольствием побаловали себя морскими купаниями. Здесь также свободно бегают по пляжам уличные игуаны, на которых местные жители не обращают никакого внимания, и только нездешние туристы выдают себя нервным поведением — экзальтированные дамы визжат, будто эта игуана уже откусила у них самые ценные части тела, а кто потверже нервами, лихорадочно кидается к фотикам и неистово «расстреливает» беззащитную животную из объектива.

Наплескавшись, мы вернулись в Ораньестад, где новогодние праздненства уже шли на убыль (здесь праздники начинаются не в полночь с боем курантов, а исключительно днем, в полдень), кругом лупили последние петарды, улицы были засыпаны сугробами конфетти и разноцветными обертками от хлопушек — смешной аналог снежной пороши. Ну, вот никак у меня не вяжется Новый год с неистовым солнцем и пальмой в блестящем серпантине вместо ёлки!… Есть всё, что угодно, только не новогодний настрой…

Ямайка (2 января 2010 г.)

Ямайка — такое далекое и такое знакомое слово. Пожалуй, название этого острова чаще других используется в околотворческих целях. Первым на весь мир и Союз пропел «оду» Ямайке, конечно, чудо-ребенок Роберто Лорети в начале 60-х прошлого века — иноземное слово в сочетании с иноземной музыкой! С тех пор прошли времена и события, поменялся мир и люди, но волшебный остров по-прежнему тревожит эмоционально-музыкальные рецепторы людей, и они реагируют адекватно. Вот господин Меладзе мелодично информирует белый свет о том, что ямайское «небо голубое не насмотрится на море голубое». А ему в ответ господин Газманов рассказывает свою дрим-историю:

Мне снится ночами Ямайка,

Лагунно-коралловый риф.

Далёкие звуки маримбы,

И регги мотив.

Во сне я кусаю папайю,

Кокосы, бананы жую,

Полдня в океане купаюсь...

Как жаль, что я сплю.

В общем-то немножко примитивно, но зато очень трогательно… К их диалогу присоединяется «ЧайФ» и почти в стиле регги белым стихом повествует о футбольной трагедии 1998 г., когда ямайский футбол (говорят, очень сильный!) всухую «продул» Аргентине — 5:0 — это вам не фунт изюма:

«Я вижу зелёные леса Ямайки,

Я вижу её золотые пляжи,

Я вижу её прекрасных женщин —

Их лица печальны…»

Национальные флаги приспущены, в стране траур… Зато группа «Динамит» мгновенно рассеивает минорные настроения, забористо вещая о некоем «Я», который в красных сандалиях, красной майке и с лыжными палками кайфует на Ямайке с «девчонками нормальными». Ну, кто же может остаться равнодушным к чудному месту планеты — Ямайке?

«Нет проблем!» — вот главная фраза, звучащая на Ямайке повсюду и как нельзя лучше выражающая настроение этого острова. Ямайка делит воды с Кубой, Гаити и Южной Америкой, и считается огромным для Карибского бассейна островом — его территория около 11 тысяч кв. км.

Ямайка, открытая Колумбом в 1494 г., долгое время оставалась под испанским владычеством. Араваки, исконные жители, называвшие свой остров хаутаса («страна воды и лесов»), вскоре были истреблены поголовно. Англия, как и Испания, тоже интересовалась этим островом и «на разведку» вышли британские пираты, которые с благословения властей грабили испанские корабли, и в конечном итоге обосновались в Порт-Рояле. Знаменитый Генри Морган даже побывал британским губернатором острова. В 1866 г. после многочисленных восстаний рабов Ямайка уже официально была провозглашена британской колонией.

Говорят, что благодаря потомкам африканских рабов, привезших из далеких мест свою культуру и культы, теперь Ямайку зовут родиной многих музыкальных стилей (ска, даб, регги, рагга), а также уникальной философии растафари (растаманства). Здесь жил и творил Боб Марли, главный популяризатор известного среди молодежи всего мира стиля регги. На острове Боб Марли считается святым, и ему поклоняются как божеству местной религии Раста.

Мы высадились не в столичном порту, а на противоположной от столицы стороне острова, на северном побережье в городе-порте Монтего-Бей. Гуляя по улицам и рынкам этого города, мы с приятным удивлением обнаружили, что повсюду жители острова постоянно смеются, что-то напевают, пританцовывают, насвистывают. Сам воздух тут пульсирует энергией, весельем, беззаботностью, желанием жить! Фантастика!.. Периодически с нам подходили какие-то расхристанные типы в дредах с предложением купить какой-нибудь «травки». Нам не требовались никакие «травки», потому что сама атмосфера острова обладала сильным наркотическим действием.

Для начала мы прокатились в общем экскурсионном автобусе по предложенному маршруту: побывали в музейном комплексе, посвященном музыкальному стилю регги,

заехали на территорию одной из прекрасно сохранившихся старинных усадеб Роуз Холл Грейт Хаус. Мы очень бегло осмотрели великолепный усадебный парк с остатками фонтанов, усыпанный цветущими растениями, едва кинули взгляд на особняк. Конечно, нам очень хотелось бы посмотреть внутреннее убранство дома, но из всего автобуса мы были единственными (!), кому это вообще было интересно, и если бы мы все же пожелали бы остаться на просмотр, экскурсия уехала бы без нас. Зато в ближайшем сувенирном магазине мы провели всем (!) поголовно автобусом 30–40 минут. Смешно и грустно…

Побродив около часа по сувенирному рынку Монтего-Бея, мы насквозь пропитались завораживающими и такими солнечные ритмами регги, которые звучат здесь повсюду, создавая удивительно расслабляющую и в тоже время оптимистическую атмосферу.

Оставшиеся до отплытия часа два мы провалялись на прекрасном пляже Докторс-Кейв и накупались до икоты. Рядышком кучка молодых людей свободно, не прячась, дымила марихуаной, распространяя терпкий запах вокруг. Релакс…

И ещё несколько штрихов к колоритному портрету Ямайки. Растафарианство как философское направление и образ жизни зародилось в секте, обосновавшейся в кингстонских трущобах в 1920-е гг. Харизматический лидер секты Маркус Гарвей в основу своего учения положил идею о возвращении черных островитян в Африку как страну предков. Такое свободомыслие нашло горячий отклик в сердцах молодежи 60-х годов, подхвативших вольнолюбивое знамя движения хиппи, и идеи растафанства поддержали и те, у кого африканских генов не было и в помине. Тем более, что эти идеи нес в мир в том числе такой великий музыкант как Боб Марли. Ко внешним выражениям приверженца растаманства относится ношение войлочных косичек-дредов, проживание сельскими коммунами, вегетарианство, негатив в плане алкоголя, медитации вприкуску с марихуаной. Соответствуют ли реалии этим теоретическим выкладкам, мы не знаем.

Хотя Ямайку и называют часто Островом Солнца, не стоит забывать, что и на солнце есть пятна. И этот благословенный остров может показаться раем только заезжему европейскому туристу, который несколько часов походил и поездил по острову с открытым ртом. Как пишут путеводители, Ямайка — аграрная страна, а на бананах и сахарном тростнике сложно построить беспроблемную экономику. 60% жителей острова младше 20 лет, 50% молодежи — безработные. Скорее всего, в трущобах островных городов, которые мы, к счастью, не посещали можно без труда найти весь ассортимент социальных язв. Впрочем, это ведь не повод унывать!

С огромным сожалением я хочу упомянуть те красоты, которых мы, к сожалению, по разным причинам не увидели. Многие места, которые хотелось бы посмотреть, находились слишком далеко от порта, и нам казалось неразумным потратить часы на дорогу и минуты на собственно осмотр. Столичный город Кингстон, который некогда был городом пиратской романтики и прибежищем морских разбойников, а теперь, как утверждают различные источники, померк. Там же известный Порт-Рояль. Не увидели мы и Блу-Маунтинс, высочайшую вершину острова, с ее фруктовыми и кофейными плантациями, тропической флорой и прочими природными красотами. Но горы также находились около столичного города, даже еще дальше на восток. Остался без нашего внимания и курортный городок Очо-Риос с тропическими рощами вокруг и живописными водопадами. До него было около 108 км., и мы решили, что это много. Конечно, спустя время и имея какое-то представление об острове, мы, наверное, иначе построили бы свою экскурсионную программу, но теперь это дело будущего. Зато есть реальная причина снова вернуться на Ямайку.

Гаити (4 января 2010 г.)

Историки утверждают, что этот остров был населен индейцами 4000 лет назад. Однако доподлинно известно, что миру он стал известен благодаря вездесущему Христофору Колумбу, открывшему его 6 декабря 1492 г. и назвавшему остров Эспаньола, т. е. «испанский». Но современники знают этот остров совсем под другим именем, а именно — Гаити, так называли этот кусочек рая его аборигены, индейцы-араваки, и в переводе с креольского языка Гаити означает «страна высоких гор». В колониальные времена остров также именовали Санто-Доминго (в русском переводе — Сан-Доминго), нынче это столица Доминиканы. Как ни грустно констатировать, но европейская часть истории каждого райского островка на Карибике начинается с кровопролития, порабощения местных аборигенов или просто уничтожения наиболее строптивых. Гаитянская история «окультуривания» не является исключением из этого жестокого правила. Колумб высадился со своими первооткрывателями, как водится, часть поубивал, часть поработил; колонизаторы организовали плантации, где на работу сгонялись местные креолы. А когда на восточной части острова были обнаружены залежи золота, для работы на рудниках и на плантациях местного населения уже не хватало — пришлось завозить рабов из Африки. До 17 века Испания единолично «доила» эту Вест-индскую колонию, которая, кстати, на тот момент была самой богатой колонией Нового света — здесь трудились более полумиллиона невольников, а экспорт сахара, кофе и рома был огромен. А в 17 веке, когда запасы золота подистощились, Испания уступила более бедную западную часть острова Франции. В 18 веке начались революционные безобразия, охватившие обе части острова, сопровождающиеся, естественно, мстительными убийствами белых и иными диструктивными деяниями. Завершились волнения в 1804 г. провозглашением независимой Республики Гаити. Ныне горные границы протяженностью, примерно, 375 км., делят бывшие французскую и испанскую колонии на соответственно два государства — Республику Гаити (столица Порт-о-Пренс — после последнего землетрясения даже не знаю, можно ли говорить о существовании этого некогда столичного города) и Доминиканскую Республику (Сан-Доминго).

Наша остановка на острове Гаити называлась «Самана». Самана (полное название Санта Барбара де Самана) — город, расположенный на северо-востоке Доминиканы, который был основан в 1824 г. испанским губернатором Рубио-и-Пеньяранда и до сих пор хранит следы испанского влияния — выйдя в город с экскурсионными целями, мы не смогли получить от населения самой элементарной информации на английском, все говорили и понимали только по-испански. Однако погулять по этому городку довольно интересно, хотя в нем имеется одна единственная центральная улица (остальные состоят, на наш взгляд, из не заслуживающих внимание хижин, утопающих тем не менее в цветущей зелени), уставленная сувенирными низенькими домиками в красивой яркой раскраске. Здесь можно даже не утруждать себя пешеходом, потому что повсюду снуют вело- и мото-рикши, которые за скромную плату с энтузиазмом промчат вас по всем закоулкам городка с подробной информацией о каждом мало—мальски значимом сооружении. Правда, английский с испанским акцентом, которым пользовался для общения нанятый нами драйвер, понять, практически, было невозможно, но зато мимические возможности затылочной части его головы были настолько обширны, что с лихвой компенсировали недостатки его языка и ущербность нашего понимания.

Бухта Самана, в которую зашел наш лайнер, довольно длинная (54 км.), но неглубокая, поэтому круизные гиганты, в том числе и наш, вынуждены останавливаться на значительном расстоянии от берега и перевозить своих пассажиров на сушу с помощью своих же спасательных ботиков. Собственно, город Самана расположен на одноименном полуострове, выдвинувшемся далеко в Атлантический океан в окружении россыпи мелких островков, которые своими изумрудно-бирюзовыми колерами способны привести в трепет восторга самого циничного наблюдателя. Утверждают, что именно сюда, в эти теплые воды, с января по март из морей Гренландии, Исландии, побережья Канады и Северной Америки приплывают для размножения горбатые киты. К сожалению, нам эти зверюшки своих импровизированных шоу не показали…

Полуостров Самана пересекает горная гряда Кордильер и делит всю территорию полуострова на две климатические зоны — в один и тот же момент с одной стороны гор может идти тропический ливень, а на другой стороне — вовсю светить солнышко, причем границу пересечения гряды можно увидеть на асфальтовой дороге так четко, будто ее провели по линейке.

Самана уникальна и тем, что на полуострове исповедуется около 30 религий, в том числе и знаменитый культ Вуду, который завезли сюда из Бенина рабы в 16 веке. Кто интересуется, тому колоритно и красочно расскажут жуткие истории про зомби (а самым смелым — и покажут, если ночь будет достаточно темная…), бродящих в джунглях безголовых мертвецах или иных «нечистых» любителях свежей человеческой крови.

Как обычно, посмотреть хочется все, но время ограничено определенным количеством часов, и нам пришлось отказаться от каких-то дальних поездок, несмотря на их интересность (например, нам очень хотелось посмотреть Национальный парк Гаитисес, но выяснилось, что от Саманы до него нужно плыть около 30–40 минут…). Мы поставили своей целью достичь Лимонного водопада, который находится в горах Кордильерах, и по легендам местных жителей приносит непереводимый финансовый достаток в дом тех, кто в нем искупается. Мой муж заявил, что как истинный добытчик нашего дома, он просто обязан окунуться в Лимонный водопад. Сказано — сделано. После недолгой прогулки по городку на набережной мы поймали такси и, немного поупиравшись в цене, двинули в горы. Местный ландшафт довольно гористый, но возвышенности небольшие (самая высокая точка гряды Кордильер на полуострове Самана поднимается на 604 м.; в восточной-юго-восточной части острова имеются очень внушительные горы, например, вершина Ла-Сель взмывает аж на 2680 м.), поэтому дорожные спуски и подъемы мягкие, без выматывающего серпантина, зато все эти возвышенности сплошь покрыты влажными тропическими и, на первый взгляд, совершенно непроходимыми лесами. Около часа мы петляли по горным дорогам, несколько раз делая остановки для панорамного обзора открывающихся со все возрастающей высоты островных красот: переливы пышной зелени, карминовые гроздья созревающего кофе, апельсиновые и лимонные деревья вдоль дороги, отяжеленные яркими плодами, экзотические цветы фантастических форм и расцветок, пернатое великолепие и другая неопознанная живность, молниеносно шмыгающая в кустах.

Спустя положенное время на обочине дороги обозначились незатейливые постройки, и наш автомобиль пришвартовался рядом с ними, проводник скомандовал «Выходить!»… Сувенирные развалы, кафешка — обычное туристическое «пастбище»… Тут же небольшой табун снаряженных лошадок с кучкой разновозрастных поводырей. «Наверное, развлекают приезжих, которым хочется поэкзотичней ознакомиться с островной природой… На автомобиле, действительно, как-то банально…« — подумали мы, подозрительно поглядывая на копытных и не имея ни малейшего желания на них взгромоздячиться. Подошел наш проводник и как само собой разумеющееся сообщил, что дальше, до водопада нужно ехать верхом (!). Я сначала решила, что это шутка такая, и даже вежливо поулыбалась. Однако реальность оказалась жестче самой жестокого юмора. После нудных уточнений выяснилось (главное, как вовремя!), что чертов Лимонный водопад находится в определенном удалении от автомобильной дороги, в глубине горного леса, куда машины, естественно, не пройдут. Верхом на кониках дорога «обойдется» в 25 минут. Конечно, можно и пешком, но тогда нужно готовиться к 45-минутному променаду, да вдобавок надеть предлагаемые тут же напрокат безразмерные резиновые сапоги, поскольку без них движение вообще невозможно. Первая фраза, которая пришла мне в голову после оглашенной информации, состояла исключительно из нелитературных слов. Вторая мысль была в вопросительном ключе — а за каким … нам понадобился этот… (как бы так помягче выразиться?!) … водопад? и почему эта… саманская рожа до сих пор молчала о таких важных «пустяках» ? Возникла ситуация, при которой и ехать нельзя и не ехать нельзя… Наконец, мой муж принял волевое решение, как истинный джигит, запрыгнул на ближайшего скакуна и скомандовал «В путь!». Мне, выросшей исключительно в городских джунглях, все эти скаковые развлечения казались интересными только во время просмотра какого-нибудь кинофильма по соответствующей тематике; я вообще в своей жизни на лошадях не сидела ни разу (думаю, нельзя брать в расчет катания на пони, когда мой папа водил меня в пятилетнем возрасте в Московский зоопарк). И вот мне, даме не первой и даже не второй молодости, выпало «счастье» вкусить новых ощущений и опробовать себя в роли наездницы. Процедура размещения моего организма на спине вьючной скотинки проходила долго, сложно и с участием, по-моему, всего «персонала конюшни». Пока трудовой коллектив «турбюро» заталкивал и затаскивал мою безвольную тушку на копытный агрегат, в голове у меня билась только одна мысль: «Боже мой, что я делаю?!». С грехом пополам, я умостилась в седле, лошадку повел в поводу пеший проводник, и мы с несколькими посторонними экскурсантами маленьким караваном двинулись в глубь леса. Я расчехлила фотик, чтобы сделать в движении несколько снимков. Через минуту я остро пожалела о своем согласии на конный эксперимент! Во-первых, дороги как таковой не было, а имелась желобообразная широкая колея, наполненная жидкой грязью и крупными камнями (сразу стала понятна шутка с резиновыми сапогами). Во-вторых, движение происходит не по прямой линии, а по склонам, то вверх, то вниз. К тому же, как на грех, пошел теплый ливень… Копыта лошадок скользят по мокрым камням, и сердце мое замирает от страха при каждом неточном движении моего транспортного средства. Мне действительно страшно свалиться вместе с этим средством! Нога больно бьется о болтающееся стремя (я никак его не могу поймать на весу!), пустой чехол фотика норовит соскользнуть с плеча прямо в грязь, «голый» фотик я пытаюсь прятать от дождя в пляжное полотенце, а он, как непослушный малыш, все время норовит вылезти прямо под струи воды (о съемке я уже и не помышляю!), за шиворот течет дождевая вода и щекотными ручьями струится вдоль позвоночника вниз, в интимные дали, мокрая челка прилипла к глазу и мешает мне наслаждаться жизнью — радость от новизны ощущений просто зашкаливает… Но моя задача — не хныкать от этой «радости», а удержать двумя руками выступающую впереди часть седла (по-моему, называется лукА… не знаю…), потому что от движения моей лошади я в какой-то момент начала с нее соскальзывать вбок. Мне хочется отчаянно взмолиться, как товарищу Новосельцеву из «Служебного романа», выполняющему общественное поручение с юбилейной лошадью на руках: «Давайте уже приедем!». Периодически на пути нам встречаются путники, двигающиеся либо с нами к водопаду, либо уже от него — это из тех, у кого хроническая аллергия на лошадей, или кто по иным причинам категорически не монтируется с этими животинами. Зрелище бредущих по колено в грязи туристов, даже несмотря на их вымученные улыбки, вызывает чувство сострадания: чавкающая грязь цепко держит резиновую обувь, один неосторожный шаг, точнее, одно слишком активное выдергивание ноги из ужасного месива — и … сапог остается на месте, а незадачливый пешеход короткое время балансирует на одной ноге, демонстрируя чудеса эквилибристики, но через секунду все же вынужден опереться и на вторую босую ногу, буквально воткнув ее, несчастную, в маслянистую грязь. Мне, конечно, немножко любопытно посмотреть окончание этой трагикомедии, но я не управляю своим транспортным средством, я лишь пассивно на нем болтаюсь, как мешок с чем-то нехорошим, поэтому моим любопытством никто не интересуется, меня везут дальше…

Однако если попытаться забыть о неудобствах, то можно увидеть, какой богатейший лес окружает нас, лаймовые заросли по краям тропинки манят путников своими плодами, крошечные плантации какао со свисающими с ветвей резными коробочками обещают обернуться в скором времени источником гастрономического удовольствия. К тому же дождь кончился, теплое солнышко подсушивает прилипшую к телу одежду… Наконец, среди деревьев замелькали какие-то постройки, стало ясно, что мы прибыли на место. После обретения под ногами земной тверди, я вынуждена была постоять некоторое время, принимая несколько вызывающие позы — я жду, когда мои далеко не юные чресла после верховой позиции снова вернутся в первоначальное состояние, и я, наконец, снова стану Homo erectus, т. е. человеком прямоходящим. Вот интересно, как же раньше люди путешествовали верхом не по 20 минут, а по 20 и более суток (!) ? По-моему, это просто физически невозможно…

Пока я разминалась, собралась вся группа нашего каравана и нам было озвучено, что финиш еще не наступил, но уже близок — нужно потратить несколько долларов на билет и еще минут 10–15, чтобы встретиться, наконец, лицом к лицу с Лимонным водопадом. Финишная «прямая» была совсем не прямая, а являлась узкой тропинкой, вьющейся среди корневищ леса, то убегающей под горку, то змеящейся вверх по склону. Проводники, надо отдать им должное, в поте лица тащили и толкали к намеченной цели несчастных туристов, которых, по-моему, уже не интересовали ни лимонные водопады, никакие иные природные чудеса — им всем хотелось домой. В конце концов, изнурительный путь завершился открывшейся панорамой самого водопада. Он был настолько великолепен, что я сразу позабыла про дорожные тяготы. Поток хрустальной воды срывается с горной высоты и, зацепившись по пути за солнечный луч, разлетается россыпью водяных самоцветов, которые вспыхивают последним цветным огнем перед тем, как утонуть в изумрудной купели. И в своем волшебном падении вода отражает нефритовый бархат мха, сплошь покрывающего мокрые скалы. Впрочем, может, это и не мох вовсе, но нечто растительного происхождения. Красота! Бассейн, в который падает водопад, довольно большой, двухъярусный, наполнен необыкновенно чистой пресной водой. Туристический люд активно купается — кто позабыл пляжные принадлежности, омывается прямо в одежде. Богатенькими все хотят быть!

Минут 20 мы провели около воды, засняв ее во всевозможных ракурсах. Спустившись с пьедестала водопада, мы отдохнули на импровизированной «базе», посмотрели поделки местных умельцев, повосхищались яркими картинами местных малевичей, создающих свои полотна в этнической тематике. Да и отправились в обратный путь.

Окончание лимонно-водопадной кампании привело меня в полнейший восторг, однако всю эту историю я до сих пор вспоминаю с приятными и волнительными чувствами.

Последние саманские впечатления произвел на нас морской мост, соединяющий полуостров с близлежащими островками. Его красивую перспективу и изящные линии мы сфотографировали с набережной перед тем, как забраться на ожидающий нас ботик.

Тортола (5 января 2010 г.)

Остров Тортола — крупнейший (площадь составляет 54 кв.км.) и наиболее населенный из Британских Виргинских островов. Индейцы аравакских племен из района бассейна Ориноко заселили Виргинские острова приблизительно в 1 в. до н. э. В середине 15 столетия они были завоеваны более агрессивными индейцами кариба, в честь которых Карибское море и получило свое название. Приплывший в 1493 г. на Виргинские острова Колумб начал знакомство с местным населением традиционно — с полного истребления аборигенов. Во второй половине 17 века архипелаг побывал во владениях Испании, затем Голландии, и в 1672 г. Англия захватила его окончательно, опять же по традиции — завезла африканских рабов и разбила плантации сахарного тростника. Сегодня 90% населения этих островов являются потомками чернокожих невольников из Африки.

Виргинские острова своим наименованием обязаны все тому же Колумбу, который назвал открытую им большую группу близлежащих островов в честь Святой Урсулы и ее 11 тысяч девственниц. На этом, судя по всему, лимит благочестивых географических названий у великого мореплавателя был исчерпан, потому что отдельные острова архипелага носят и поныне довольно странные в переводе «имена»: Тортола («Земля горлицы»), Верджин-Горда («Толстая девственница»), Анегада («Затонувший остров»), Йост-Ван-Дайк (имя и фамилия знаменитого голландского пирата).

Мы высадились в порту столицы Тортолы города Род-Таун, лежащего на южном побережье острова, на берегу обширной бухты Род-Бей. Сразу стало ясно, что, несмотря на экзотические особенности города, мы находимся в богатой и упорядоченной стране — чистые улицы, обсаженные адекватной растительностью, дорогие яхты на приколе в порту, хорошие авто, отсутствие беспорядка даже в мелочах, в зданиях и домиках города — сочетание комфорта, качества и немножко тропической цветистости (самую капельку, курорт все-таки…).

Что ж удивляться — мы в Англии! Кроме того, Тортола, как и другие островки архипелага, считается одним из крупнейших и авторитетных оффшорных центров Карибского региона. Не могут же оффшоры размещаться на помойке…

Мы выбрали коллективную обзорную экскурсию по острову — она удобна тем, что часа за 2–3 можно увидеть основные места, по которым возят туристов, а остальное время истратить на собственный персональный интерес, если он не будет удовлетворен в ходе обзорного вояжа.

Нас рассадили по экскурсионным автобусам, которые лишены за ненадобностью окон и дверей, зато в порядке компенсации этих недостатков раскрашены совершенно с фантастической яркостью, а зачастую даже с изрядной долей креатива. Автомобильные дороги на Тортоле очень качественные, но невероятно узкие, а поскольку остров имеет гористый ландшафт, то эти дороги еще и очень «поворотистые». Поэтому когда наш автопоезд начинал тяжко взбираться на очередную возвышенность, натужно гудя мотором, и в перспективе возникал очередной поворот, драйвер давал предупредительный сигнал потенциальному встречному транспорту.

Если у кого-то из экскурсантов в душе и возникали вопросы о том, а куда и зачем мы так старательно взбираемся, то через некоторое время эти вопросы получили более чем убедительные ответы. Только с достаточной высоты холмов можно увидеть нерукотворные пейзажи, которые запоминаются на всю жизнь и редко находят себе конкурентоспособные природные картины. Как уже писалось, остров Тортола окружен дружной семейкой островков, которые находятся очень близко друг от друга — например, до Верджин-Горды 18 километров, до Йост-Ван-Дайка всего 5. И групповая панорама этих крохотных кусочков суши, сплошь покрытых малахитовыми лесными коврами, томно возлежащих в теплых морских водах ирреального цвета зрелой бирюзы — она настолько прекрасна и совершенна, что острое чувство собственной непринадлежности к этой красоте наполняет душу сладкой тоской, ведь это природное волшебство было задолго до моего рождения, равнодушно терпит мое присутствие сегодня и прекрасно будет существовать после моего ухода … На поверхности мягких холмов не видно никаких человеческих построек, и это добавляет первозданной прелести всему натуралистическому коллажу, будто мы присутствуем в день сотворения мира.

Во всех путеводителях Тортола назван островом, богатым одними из самых чистых, протяженных и белопесочных пляжей во всем Карибском регионе. Поэтому мы не могли пройти мимо пляжных удовольствий и без сожалений потратили на них около 2-х часов времени.

Пляж, на котором мы разместились, находился относительно недалеко от столицы и по ряду причин никак не относился к уединенным местам, а наоборот, был плотно заполнен народом. Однако мы уверены, что если бы на освоение острова отводилось не несколько часов, а хотя бы несколько дней, на обширном островном побережье можно найти укромную лагуну или естественный бассейн, и не в единственном экземпляре.

Тем не менее, несмотря на густонаселенность пляжной зоны, купаться было вольготно, и море было ласково-теплым.

Последние часы на острове Тортола мы провели, гуляя по аккуратным улочкам столицы, где строгие банковские офисы перемежаются веселыми двухэтажными домиками с сувенирными магазинами на первом этаже и жилой частью — на втором, украшенными яркими зазывающими вывесками и резными деревянными карнизами. Каждый клочок земли между городскими строениями дарит жизнь какой-нибудь цветущей ботанике.

Ненадолго мы заглянули в городской ботанический сад О’Нил, имеющий статус национального парка.

Сен-Мартен (6 января 2010 г.)

«Как можно попасть из Парижа в Амстердам менее чем за час?» — спросите вы у меня. И я вам отвечу — приезжайте на остров Сен-Мартен, здесь вы легко решите эту географическую задачку, потому что этот уникальный остров вот уже более 350 лет благополучно делят между собой два государства — Франция и Нидерланды. И бумажные, и виртуальные источники рассказывают занятную историческую легенду об этом острове, и я не стану оригинальничать, банально перескажу ее. Открыл остров, конечно, Христофор Колумб, сделал он это 11 ноября 1493 г., в день святого Мартина, в честь которого тот и был назван Сен-Мартеном. Однако испанцы не спешили осваивать остров, и только через полтора века здесь появились первые поселения, но не испанцев, а французов и голландцев. Испания тут же отреагировала на такое посягательство, но было поздно — французы «сдружились» с голландцами против Испании, и остров больше никогда не возвращался своим первооткрывателям. Когда главный претендент был устранен, у Франции и Нидерландов возник вопрос о том, как делить остров. В один прекрасный день 1648 г. представители обеих сторон, развернувшись друг к другу спиной, разошлись в разные стороны, направившись вдоль побережья вокруг острова. В месте, где они встретились, и была проведена граница. Пешеходное соревнование обеих наций установило размер и расположение обеих стран — француз шагал активнее, а голландец немножко халтурил, поэтому территория французской стороны составляет около 52 кв. км., а голландской — 37 кв. км. Конечно, такой несерьезный подход к территориальному вопросу породил массу споров, которые длились до тех пор, пока в 1815 г. в Париже не было подписано соглашение, увековечившее существующие сегодня границы. Что в этой истории правда, а что дань эффектным россказням — пусть каждый решит для себя сам.

До прихода Колумба остров принадлежал, конечно, аравакам, которые называли его островом Соли (в честь главного богатства Сен-Мартена) или Землей Женщин (пояснения этой аллегории я не нашла). Примечательно, что индейцы не пассивно прохлаждались на своем острове, питаясь «подножным» кормом, а умнО и прагматично трудились над качеством собственной жизни. Так, здесь было налажено собственное производство хлопка и сахара, а солеварение считалось доходной индустрией, т. к. соль широко использовалась в те времена для консервации мяса и рыбы при их перевозке. Однако эта прогрессивность не спасла индейцев от уничтожения, и далее развитием экономики острова уже занимались колонизаторы, которые развели плантации табака и индиго, увеличили посадки хлопка и сахарного тростника, а для работы были завезены рабы из Африки. На острове процветало производство и торговля кофе, какао-бобов и других зерновых культур. Голландцы также развивали здесь добычу соли, которая использовалась в промышленности Голландии для производства сельди.

Во время Второй мировой войны, после завоевания Германией Голландии в 1940 году, управление голландской частью острова перешло к Франции, но после ее захвата немецкими войсками весь остров перешел под контроль Германии и был освобожден союзническими войсками США в 1943 году.

На берег мы сошли в голландской столице, городе-порте Филипсбург, который своими «пряничными» домиками, «камерными» улочками и крошечными площадями, сияющими чистотой, больше походил на красиво исполненные театральные декорации, чем на живой рабочий город. И мы с удовольствием окунулись в эту псевдо-искусственную жизнь, немножко ощущая себя персонажами увлекательной постановки. Ширина острова составляет 15 км, длина острова — 13 км, поэтому никаких трудностей с обзорным освоением острова не было. Традиционный экскурсионный маршрут из голландской столицы Филипсбурга во французскую столицу Маригот и возвращение снова в порт через северо-восточное побережье — это, практически, полный осмотр острова.

Как и следовало ожидать, двойное «гражданство» острова отражается в каждой жизненной мелочи — язык, на котором говорят островитяне, кухня, архитектура, надписи на вывесках. Даже само название острова звучит по-разному для каждой из сторон — французы называют его Сен-Мартеном, голландцы зовут Синт-Маартеном.

По мере движения во французскую сторону мы несколько раз делали остановки, чтобы полюбоваться и зафиксировать чудесные панорамные виды, которые открываются благодаря холмистому рельефу острова (мы смотрим с определенной высоты), и сильно изрезанной береговой линии, которая образует многочисленные бухты и заливы. Гор, как таковых, здесь нет — самая высокая точка Пик Парадиз поднимается над уровнем моря на 424 метра.

Граница между двумя государствами совершенно «прозрачная», обозначена соответствующим столбиком, и каждый путешественник без проблем может «нарушать» таможенно-пограничные правила. У пограничного столбика мы, конечно, сфотографировались.

Французский Маригот больше напоминает аккуратную деревеньку где-нибудь в Провансе или Шампани, с низенькими домиками под резными карнизами, куда по чьей-то изощренной прихоти попали стеклянно-зеркальные торговые комплексы и дорогие магазины. Маригот имеет очень интересное расположение — он раскинулся на узкой полоске суши, зажатый с двух сторон водными массивами — лагуной Симпсон-Бей и Великим заливом. Кстати, лагуна Симпсона является одним из самых больших водных пространств Карибского моря, не имеющих выхода к морю, т. е. напоминает маленькое внутреннее море (маленькое с точки зрения всего земного шара, для острова лагуна просто гигантская, занимает примерно треть островной территории). Таким уникальным расположением Маригот похож на своего соседа Филипсбург, тот тоже «живет» на узком перешейке между Соляным прудом (тоже огромная акватория) и Великим заливом.

Возвращаясь в порт Филипсбурга вдоль северо-восточного побережья, мы увидели и опробовали лучшие пляжи острова: Гранд-Касе, Даун-Бич и даже посмотрели импортных бесстыдников на нудистском Байе-Ориэнтале.

Вода — теплый голубой хрусталь, сливочный песок — нежнее пудры в коробочке модницы, вокруг — расслабленный люд, вкушающий райские удовольствия. В таком месте невозможно быть или чувствовать себя несчастным!

Напоследок мы еще раз прогулялись по улицам игрушечного Филипсбурга, подивились прекрасному состоянию деревянного Кортхауса, здания суда постройки 1793 г., что стоит на Парадной улице, а у его подножия с удовольствием рассмотрели ажурную напольную мозаику со старинным детальным изображением острова.

Пару часов до отплытия мы прокупались на городском пляже, напротив порта, который в этот час был до отказа забит гигантскими лайнерами.

Антигуа (7 января 2010 г.)

Три острова — Антигуа, Барбуда и Редондо — образуют одно государство, входящее в Британское содружество, со столицей Сент-Джонс на острове Антигуа. В 1493 г. Колумб назвал этот остров в честь севильской церкви Санта-Мария-де ла Антигуа. Индейцы, счастливо жившие здесь до прихода Колумба, называли свой остров Wadadli — сегодня об этой прошлой части истории напоминает только марка местного пива, носящая это индейское имя.

Кстати остров Антигуа получил независимость всего каких-то 28 лет назад, в 1981 г. и вошло в состав Британского Содружества, поэтому англичане и сейчас чувствуют себя, как дома. Понятное дело, история Антигуа имеет рабовладельческую страницу своей истории, но вот что любопытно: до 1834 г. экономика острова процветала, потому что сельскохозяйственные угодья активно и рационально возделывались трудом рабов под управлением плантаторов-колонизаторов. В 1834 г., когда рабство было отменено, плантации постепенно пришли в упадок и, практически, перестали приносить доход — местное население предпочитало тяжкому ручному труду дневные сиесты под пальмой, ночные танцы под регги, секс, ром. Поневоле задумаешься, а нужно ли было так спешить с отменой?

Наш лайнер встал на прикол в порту столицы Сент-Джонс. Говорят, что этот город имеет два лица — английское и вест-индское. Эта фраза подразумевает, что если вы прогуляетесь по центральным улицам, прилегающим к порту (Heritage Quay и Redcliff Quay), то вы увидите по-британски аккуратные, даже немного чопорные, элегантные бутики, торгующие в беспошлинном режиме. Но если забрести в южную часть города, например, утром в пятницу или субботу, можно окунуться в шумную и невероятно пахучую атмосферу тропического фруктово-овощного рынка. Мы, конечно, должны были посмотреть город во всех ракурсах, что и сделали с наслаждением (немного опечалило, что наше прибытие на остров состоялось в четверг, а не в пятницу или в субботний день). Описывать магазины я не буду, тем более, что в них мы даже не заглянули по причине полного равнодушия к шоппингу. А базарный развал нам очень понравился, хотя туда мы попали уже под вечер, и из покупателей, не считая нас, не было ни одного человека, что, впрочем, нас и не огорчило, ведь мы не на них пришли посмотреть. Зато все экзотические съедобности лежали на своих местах и просто поражали воображение северного гурмана: некоторые плоды нам были хорошо известны, к некоторым мы даже не знали, с какого конца подступиться. Посреди этой колоритной необычности восседала, как рыночная богиня, огромная креолка в ярком одеянии, которая надменно, будто дерзких подданных, оглядев нас, отсчитала сдачу, не удостоив ни улыбки, ни заинтересованного взгляда. Одно слово, королевишна! Все ее движения, неторопливые и исполненные внутреннего достоинства, были полны какого-то неуловимого, но ясно ощущаемого величия — на островах мы часто наблюдали это волнующее сочетание манер, характерных для очень больших дам, которые несут себя по улицам и по жизни с уверенностью осознанной неотразимости. Оно и понятно, карибские эталоны красоты не субтильные 90-60-90, а весомые 190-160-190!

Из антигуанского супермаркета мы вышли с небольшим, но разнообразным фруктовым пакетом, которым и наслаждались последующие два-три дня.

Однако до того как мы попали во фруктово-овощное королевство, мы двинулись на юго-запад острова, осматривая по дороге его крошечные, но очень ухоженные деревеньки, проехали знаменитый поселок Либерта, основанный освобожденными рабами в 1834 г., и добрались до цели нашей поездки — Английской гавани.

Так именуется закрытая бухта у полуострова Миддл-Граунд, где в 18 веке британский флот во главе с адмиралом Нельсоном создал опорный пункт с пороховыми складами, казармами, корабельными верфями и прочими военно-морскими примочками. Теперь весь этот комплекс сооружений отреставрирован и именуется Национальным парком Нельсона, в котором мы провели около часа времени и получили колоссальное удовольствие: прекрасные парковые пейзажи на морском фоне удивительным образом гармонируют со старинными постройками, где сохранены в отличном (учитывая возраст!) состоянии мебель и детали интерьера времен старой Англии. Здесь даже открыт отель в стиле ретро, буквально, на несколько номеров, в убранстве которого тоже использованы почти антикварные вещи.

Походили по маленькому музею, наполненному интересными экспонатами и непередаваемым духом того времени. Здесь же сохраняют и, тем не менее, активно эксплуатируют старые бары и закусочные с огромными окнами от пола до потолка, картинно обрамляющими темными от времени деревянными переплетами волшебный вид на гавань.

И даже если вы не романтическая личность, а какой-нибудь затянутый в офисный сьют клерк, садитесь скорее за тяжелый дубовый стол, возьмите стопочку Адмиральского рома, и через несколько глотков вы забудете про отчаянно взывающий в кармане мобильник, про падающий или растущий валютный курс и прочие ужасы цивилизации, а медленно потягивая энергетическую жидкость, будете с наслаждением обозревать безмятежное колыхание пальмовых листьев над заливом, влажный деревянный настил пирса с прикованными к нему винтажными яхтами и парусниками и одинокого пеликана, присевшего отдохнуть на бакен.

И как знать, может быть, подсознание сыграет с вами сюрреалистическую шутку, и вы ощутите себя отважным капитаном, устало отдыхающим после трудного, но успешного морского перехода с грузом пряностей из Вест-Индии.

На прощание мы забрались на высоту бастиона Ширли (Томас Ширли был некогда губернатором Антигуа) и запечатлели в памяти и на фото потрясающе прекрасный вид Английской гавани, щедро залитой тропическим солнцем и обрамленной резными контурами высоких пальм. Нежного цвета морская поверхность оживлялась разноцветными корпусами яхт, которые со свернутыми парусами и в легкой качке напоминали огромных и прекрасных птиц, отдыхающих от путешествий.

Перед возвращением в город мы остановились на ставшие у нас уже традиционными морские омовения на тихом Дарквуд-Биче, где нежный белый песок берега уходит в лазоревое море, окрашивая прибойную волну в цвет неба, смешанного с молоком. Описывать удовольствия от теплой и кристально-чистой воды — бесполезно, это нужно ощутить.

Вернулись в город мы уже изрядно подуставшие, и сил наших хватило только на прогулку по огромному сувенирному базару и на осмотр англиканского собора Сент-Джон, который своими башнями и красивой барочной колокольней возвышается над городом и виден с пирса. Этот собор был построен в 1682 г. из дерева в честь прибытия первых британских поселенцев на Антигуа и несколько раз разрушался землетрясением и ураганами. Нынешний фасад собора сооружен из камня и выглядит очень впечатляюще!

Говорят, что на острове можно увидеть откровенный расизм, который проявляется в санитарно-гигиенических дискриминациях: якобы, существуют туалеты для негров и туалеты для белых. И если в первом нет ничего из привычных нам атрибутов, и даже дверь в кабинки не закрывается на ключ, то во втором универсальный таз благоухает неземными запахами и повсюду глумливо разложены лепестки роз. Мы такого не видели, но, откровенно говоря, островные туалеты не входили в список достопримечательностей Антигуа, которые мы спешили осмотреть.

Доминика (8 января 2010 г.)

Зачастую когда произносишь слово «Доминика», народ начинает понятливо кивать головами и рассказывать сказку про Доминиканскую Республику. И даже многие Интернет-источники «больны» таким же недугом — кликаешь на «Доминику», а открывается Доминикана. Однако, как говорят в Одессе, это две большие разницы. Доминикана является чуть ли не самым северным из Карибских островов, принадлежит к Большим Антильским островам и по площади выглядит просто гигантом в сравнении с крошечной Доминикой, расположенной в восточной части Карибского моря в многочисленном семействе Малых Антильских островов. Хотя с другой стороны остров Доминика — самый большой из группы Наветренных островов. Ближайшими соседями являются французские острова Мартиника и Гваделупа.

Доминика известна на Карибах как Nature Island of the Caribbean. Говорят, что если бы Колумб вернулся сейчас на Карибы, то единственный остров, который он бы узнал — это Доминика, потому что по сравнению со своими «собратьями» и «сосёстрами» этот остров подвергся минимальным изменениям — как со стороны человека, так и со стороны природных сил.

Согласно археологическим данным, остров Доминика был заселен еще в 4 тыс. до н. э. индейцами-араваками, занимавшимися сельским хозяйством. После 14 в. их изгнали воинственные индейцы — карибы, которые совершали опустошительные набеги и на другие острова. Доминику они звали Уаи-тукубули.

Для европейцев остров был открыт Христофором Колумбом 3 ноября 1493, во время его второго плавания. Поскольку это был воскресный день, мореплаватель назвал свое открытие «Доминика» («воскресенье»).

Из-за труднодоступности побережья и упорного сопротивления индейцев всяким попыткам захвата европейцам долго не удавалось закрепиться на Доминике. Причем захватчики потерпели фиаско и в качестве колонизаторов, и в качестве миссионеров — ни испанским, ни французским проповедникам не удалось обратить жителей острова в христианство, а отдельные религиозные попытки носителей слова Божия и вовсе заканчивались конфузом — носителей просто съедали (правда, эта информация является непроверенной и неуточненной; также кое-кто утверждает, что слово «каннибал» завёз в Европу Колумб именно с Карибских островов, называя этим несколько искаженным термином коренных островитян — «карибов»). Однако трудности с ассимиляцией нисколько не мешали Англии и Франции активно соперничать друг с другом за право пользоваться островными благами, причем борьба шла с переменными победами по всем фронтам — и на международно-дипломатической арене, и в реальных морских и наземных сражениях.

В 1756 англичане окончательно захватили остров, и по Парижскому миру 1763 Доминика была признана британской колонией. Практически сразу на острове были построены два форта — Розо (нынче столица государства) и Портсмут (второй после столицы город). В 1764 британские власти осуществили раздел острова на секторы: в одном из них карибам выделяли резервацию на малоплодородных землях площадью 94 га, другие земли были проданы в Лондоне. Это принесло королевской казне сумму в более чем 312 тыс. фунтов стерлингов. Но новые владельцы долго не могли вступить во владение купленными землями из-за вооруженного сопротивления карибов и беглых рабов.

Однако до середины 19 века французское правительство не оставляло надежду отвоевать Доминику и предприняло в этом направлении целый ряд военных мероприятий. Увы, капризная Фортуна лишь на краткий миг поворачивалась лицом к любителям лягушачьих лапок и лукового супа, но тут же брезгливо и отворачивалась, в связи с чем Венский договор 1815 окончательно и бесповоротно закрепил остров за Великобританией.

1 марта 1967 г. Доминика получила статус ассоциированного с Великобританией государства с внутренним самоуправлением, а 3 ноября 1978 г. была провозглашена независимым островом. Любопытно, что дипломатические отношения с Россией доминикцы установили только в 1995 г. (странно, ведь нам и делить-то было нечего…).

Мы причалили к острову с юго-западной стороны, поэтому и высадились в порту столицы город Розо. Этот очаровательный городок мало походит на гордую столицу, поскольку простодушен, как какая-нибудь карибская пейзанка: деревянные домики в яркой краске наивно украшают центральные улицы, вдоль которых тянутся, пардон, сточные канавы, непременный католический собор. Но относительная скромность городского убранства с лихвой компенсируется растительным буйством, который, собственно, и стоит того, чтобы приехать на этот остров и окунуться во влажные его леса, сплошным ковром покрывающие холмистый рельеф.

Недалеко от столицы раскинулся на огромной площади тропический парк Морн-Труа-Питон, в самом центре которого на 1380 метров вознеслась гора с таким же наименованием. Этот зеленый массив был избран нашим первым местом паломничества, к которому мы отправились на такси, арендовав его вместе с супружеской пожилой четой из Англии. Около часа мы кружили по горным дорогам острова, взбираясь все выше и выше, и, наконец, нас высадили у входа в парк. Влажные непроходимые джунгли обступили нас, когда мы двигались под сенью высоченных деревьев, сплетенных густыми кронами где-то на недоступной взгляду высоте. Солнышко предпринимало отчаянные попытки хоть одним лучиком проникнуть сквозь плотный лиственный покров, но тщетно. Незатейливая тропинка, постоянно спотыкающаяся о гигантские корневища, через некоторое время неспешной прогулки привела нас к одному из чудес острова Доминики — крошечному озеру Эмералд-Пул, в которое падает прямо из папоротниковой заросли веселый искристый водопад.

Этот «Изумрудный бассейн» даром, что не вышел размерами, зато наполнен был водой такой чистоты, прозрачности и малахитовой насыщенности цвета, будто в эту природную купель и вправду налита жидкая драгоценность. Вокруг озера в живописном беспорядке разлеглись огромные круглые валуны и рассматривают дрожащие солнечно-водяные блики на разноцветной круглой гальке, усеявшей все донышко водоема.

У водопада ни одной души, только шелест падающей воды сливается с птичьей полуденной перекличкой. Мой верный спутник жизни долго не размышлял, суетливо скинул трусишки и нырнул в стеклянную воду. Не удержался! Сначала он только мычал от восторга, но спустя некоторое время обрел дар речи и облёк свой восторг в слова. Через некоторое время на ближайших дорожках послышались людские голоса, показалась кучка престарелых бабулек с палочками в руках, и моему ныряльщику пришлось срочно экипироваться хотя бы минимумом одежды. Панорамные виды на лесные холмы, зелеными волнами разливающиеся по острову, кромка Атлантического океана в тёплой дымке, подмигнувшая нам из просвета между холмами — мы не успевали закрывать рот от восхищения и только без конца щёлкали фотиком.

На территории парка Морн-Труа-Питон находится большое термальное озеро Бойлинг («Кипящее») площадью 600 кв. м., и, конечно, нам очень хотелось его увидеть, но путь до этого островного чуда лежал через горные серпантины, а я уже явственно ощущала предательские движения в животе, что означало, что мой пакостный вестибюлярный аппарат устал быть паинкой и вот-вот начнет гадить по полной программе (после ужасной дорожной центрифуги на Сент-Люсии я попыталась бороться с вредоносными особенностями моего любимого организма с помощью антиукачивающих препаратов, например, «Драмина», но эти лекарства обладают побочным эффектом — после них сильно клонит в сон. И трудно держать себя в сознании да еще адекватно реагировать на природные и иные красоты, когда в голове некое желеобразное вещество вместо «светлых» мыслей. От драмин пришлось отказаться…). Поэтому, как бы мне страстно не хотелось продолжить кружить по острову, выбора у нас не было — нам пришлось вернуться в столицу, а англичане отправились дальше.

Чтобы хоть как-то подсластить мои страдания, решено было тут же отправиться в Ботанический сад, разбросавший свои растительные красоты на восточном конце города с 1891 года.

Сад просто нереально прекрасен, причем не столько за счет качества ухода, сколько за счет огромного разнообразия деревьев, кустарников и цветов, которые в благословенном климате просто откровенно радуются жизни и тем самым радуют нас. Все растения очень богато расцвечены, украшены красивейшими цветами или диковинными плодами, которые здесь мы увидели впервые.

Я еще долго бродила бы среди окультуренных зарослей, если бы муж не потащил бы меня к выходу, поскольку время уже приближалось к часу «Х».

По дороге к причалу мы осмотрели городской каменный Католический собор с красивыми фигурками святых на фронтоне, еще раз с удовольствием прошлись по главным улицам Розо (их всего две). Сувенирные торговцы меланхолично складывали своё предпринимательство в сумки и мешки до следующего круизного судна — ведь наш лайнер через короткое время покинет порт, а, значит, увезет с собой и потенциальных покупателей. Кстати, так живёт вся островная коммерция — от судна к судну.

Наконец, мы в последний раз поднялись по сходням «See Princess» — нам осталось теперь только спуститься с корабля на следующий день. Наш круиз подошёл к концу. С вечера всех пассажиров, намеренных сойти на Барбадосе, обязали упаковать и выставить за дверь своих кают крупногабаритный багаж, поскольку в отношении багажа морские правила аналогичны воздушно-транспортным — большие вещи попадают на судно (неважно, морское или воздушное) и «сходят» с него отдельным от людей грузовым путем. От предстоящей на следующий день дорожной суеты, как обычно, несколько смазано удовольствие от великолепного обеда и традиционно безупречного сервиса, и даже расслабленность получается с легкой нервозной ноткой — наверное, от того, что пассажиры, как библейские изгнанники из рая, вот-вот лишатся права ни о чем не думать и ничего не делать, рай поплывёт себе своим путём, а они останутся в удручающей реальности. Кстати, к вопросу о реальности: на круизных лайнерах нет хождения наличных денег, а стоимость получаемых благ (в разумных пределах) входит в цену круиза — например, почти всё питание (за исключением каких-нибудь специальных заказов), обычное мороженое (залитое по самую кромку вафельного стаканчика ликёром мороженое обычным не считается) и целая куча других удовольствий гастрономического и не только характера. Но существует и другая куча, которая стоит денег — алкоголь, напитки брендовых марок, все покупки, которые можно сделать в корабельных магазинах и прочее, выходящее за пределы разумного. Для таких случаев существует специальная карточка, похожая на кредитку, выдаваемая на лайнере каждому взрослому пассажиру, на которой и фиксируются все траты пассажира. И во время круиза у него, сердешного, возникает ложное ощущение дармового исполнения всех его желаний, потому что это исполнение не связано с процессом доставания из кармана бумажника и отслюнивания денежных купюр. А вот теперь самое интересное! Конечно, никаких бесплатных удовольствий в этом мире не бывает, и круизёр, конечно, неминуемо расстанется со своими баксиками, но расчетная часть происходит в конце круиза, когда соответствующая служба распечатывает длинный, как египетский папирус, счет и категорически претендует на его оплату…наличными или безналом… Вот так, с этого нехорошего свитка и начинается ужасный процесс возвращения отдыхающего в действительность. Еще вчера всё было так замечательно, будто в коммунистической идиллии на отдельно взятом судне — от каждого по возможности (значит, ничего), каждому по потребности (значит, всё), можно было сибаритствовать до безобразия, есть и пить до неприличия, обслуга водила бесконечные хороводы, а понятие «деньги» полностью вышло из оборота — и вдруг всё хорошее заканчивается, и наступает полный коллапс, который начинается с принудительного мыслительного процесса и платежей.

Утреннее судно было похоже на тонущий «Титаник» — толпы озабоченных пассажиров снуют в разных направлениях, обслуга истратила весь запас улыбок, лимитированных на данный круиз, и уже не обращает никакого внимания на клиентов, еще вчера любимых до обморока, а сегодня являющихся лишь досадной помехой в деле уборки освобождающихся кают, багаж, валяющийся по коридорам, очереди… Поев в последний раз без аппетита, мы завистливо посматривали на своих вчерашних попутчиков, которые не сходили на Барбадосе (кого-то мы подобрали на Ямайке, и они сойдут на каком-то другом острове; кто-то плавает в круизе не 2 недели, как мы, а, условно, 2 месяца…), а плыли себе дальше, а сейчас не загружались никакими багажными хлопотами, а принимали на верхней палубе солнечные ванны.

К 12 часам дня мы должны были покинуть гостеприимное судно, и к этому часу с ручной кладью мы уже сидели в центральном атриуме. Предварительно мы побывали в концертном зале корабля, но не для увеселительных мероприятий, а по сугубо официальной причине: там, перед сценой, на которой еще вчера вечером голоногий кордебалет лихо отплясывал канкан, сегодня в рядок сидели неулыбчивые дяденьки и строгие тётеньки в таможенной форме — здесь расположилась летучим отрядом таможенная служба Барбадоса и шлёпала в паспорта сходящих пассажиров разрешительные штампы. Получили и мы своё. По селекторной связи на всех палубах лайнера служащий перечислял фамилии пассажиров, которым надлежало немедленно явиться к таможенникам, а затем убираться восвояси. Наверное, эти мистеры и миссисы настолько не желали покидать лайнер, что предприняли отчаянную попытку спрятаться где-нибудь в машинном отделении, а затем вылезти, когда Барбадос уже растает на горизонте (не выбросят же их за борт!..). Однажды даже прозвучала русская фамилия какой-то дамы, которая тоже пыталась игнорировать факт окончания её путешествия. Но, учитывая высокий уровень организации, думаю, что матросы выловили всех «зайцев» до того, как убрали сходни. Мы этого финала не увидели, поскольку убрались без посторонней помощи, последний раз оглядели прекрасного огромного монстра, на котором мы провели две незабываемые недели нашей жизни, и побрели в здание порта искать в куче выставленных там, как на выставке, чемоданов своих «родственников».

Через полчаса мы были уже в знакомой нам «Пляжной бабочке», а еще пятнадцать минут спустя, лежали на еще незабытом бережку.

Барбадос (9 января 2010 г.)

Не знаю, какие у кого ассоциации со словом «Барбадос», лично я сразу вспоминаю знаменитую «Одиссею…" Р. Сабатини и его морского Робин Гуда, капитана Блада, рассекающего лазурное Карибское море на своей „Арабелле“. Казалось, что все его благородно-пиратские подвиги происходят где-то на другой планете под звучным именем „Барбадос“.

Индейцы называли свой остров Ичиригоуганаим. Своё европейское имя остров получил от португальского исследователя Педро Кампоса в 1536 году. Португалец назвал остров »Os Barbados» (что переводится как «бородатые») из-за обилия произраставших на нём фиговых деревьев, обвитых похожими на бороды эпифитами. Из этой информации следует, что первооткрывателями острова Барбадос были не испанцы, а португальские мореплаватели. Однако для Португалии первооткрывательством влияние на остров и ограничилось, дальше над ним трудились почти исключительно британцы. Правда, между 1536 и 1550 годами местное население, состоящее из индейцев-карибов, немножко в качестве рабов попользовали испанцы.

История острова будто списана с истории других Карибских островов: коренных жителей индейцев-араваков поработили или истребили европейские пришельцы, разбили по всему острову плантации сахарного тростника и эксплуатировали эту колонию с 17 века до 1966 года. С 1958 по 1962 гг. Барбадос находился в составе недолго просуществовавшей Вест-Индийской Федерации, которая объединяла британские островные владения в Карибском море и в конечном итоге должна была получить независимость от Великобритании. Однако прежде чем это произошло, федерация распалась в связи с нарастающими внутренними конфликтами между членами Федерации. После обретения независимости, Барбадос стал государством в составе Британского Содружества, был принят в ООН, Организацию американских государств, Карибское Сообщество (Caricom) и 30 других международных организаций.

На остров мы сошли 9 января, наш вылет в сторону дома должен был состояться 12 января — для осмотра острова, даже если он немаленький, вполне довольно времени. Но, как ни совестно сознаваться, посмотреть мы успели не очень много мест. И если бы какой-нибудь суровый «судья» спросил нас строгим голосом: «А на что же вы, такие-сякие немазаные, истратили столько дней?!», мы честно сознались бы, что просто у нас не хватило сил покинуть песочные берега цвета топленых сливок, вытащить себя из теплого эфира нежного моря и, бросив всё это роскошество, поколесить на поиски островных, по большей части рукотворных чудес. Отельный сервис предоставлял дополнительное телесное удовольствие в виде персональной джакузи, установленной на берегу моря. И когда ты лежишь в какой-то заоблачной неге теплой ванны, солнышко не лупит тебя безжалостно по макушке лучом, а, пронзив им пальмовый лист, гладит ласково и расслабляюще, нахальные пузырьки шаловливо бегают в разных интимных местах, в руке — нечто ромо-экзотическое, а нервная водная гладь, переливаясь неестественным аквамарином, бежит к горизонту, туда, где море целуется с небом. Если долго вглядываться, можно почти явственно увидеть на зябкой кромке стройные паруса пиратской шхуны «Жемчужина», а у борта — её капитана, очаровательного негодяя Джека Воробья. Ну, кто в здравом уме и твердой памяти в силах с этим добровольно расстаться, особенно, зная, что через день-два волшебный ковёр-самолет от «British Airways» умчит нас в такие места, где нет даже намёка на аквамарин, море, паруса… Таких сил у нас не нашлось…

Мы с мужем единогласно пришли к выводу, что из всех увиденных нами островов Барбадос лучше всех. Не исключаю, что такое мнение у нас сложилось просто по причине более длительного пребывания на этом острове. Как я уже писала, заявленные в рекламных проспектах и путеводителях уединенные бухты, безлюдные пляжи и прочие интимности сложно найти на острове, куда прибыло одновременно несколько гигантских лайнеров (или даже один), и всех натуралистов с этих лайнеров возят по одним и тем же туристическим маршрутам (вне зависимости от того, везут на большом экскурсионном автобусе или на персональном такси). Уверена, что при наличии хотя бы нескольких дней на каждом острове несложно уединиться — поезжай вдоль берега и обязательно встретишь желаемое. Как раз на Барбадосе мы имели это время, и именно здесь мы получили возможность плескаться в совершенно безлюдных местах, не обременяя себя даже купальниками. Восторг души и тела не поддается описанию! При этом, обращаю особое внимание, никаких скутеров, портящих воздух бензиновыми выхлопами, никаких моторок, никаких парашютистов на веревках — полное отсутствие турецко-египетского кошмара.

Однако, несмотря на почти наркотическую привязанность к чудному морю, нам удалось кое-что увидеть на Барбадосе. Мы еще раз, уже при дневном свете, прогулялись по Бриджтауну и его центральным улицам, от Площади Героев прошли к величественному англиканскому собору Сент-Майкл, построенному в 1789 году, через соборное кладбище со старинными надгробиями вышли к воротам Королевского парка. Парковая территория довольно обширная, когда то, очевидно, была популярным местом, но теперь об этом напоминают лишь остатки былой красоты и стройные линии парковых аллей. Находящийся в парковой зоне театр «Куинс-Парк-Хаус», бывший некогда резиденцией генерала колониальных войск, к сожалению, был закрыт.

Зато на месте стоял гигантский баобаб возрастом более 1000 лет, табличка рядом с ним извещала о том, что обхват его ствола около 28 метров. Красив, как божество!!!

Выбирая из многообразия интересных для обзора мест, мы старались ориентироваться на не сильно удаленные от столицы пункты. И Бриджтаун, и наш отель находились на южной оконечности острова, поэтому центр и север мы отмели сразу. В относительной близости располагалась оранжерея орхидей (на гербе Барбадоса изображены в символическом ключе два вида местных орхидей), туда мы и отправились на городском автобусе (не столько из экономии, сколько из стремления получить побольше колоритных красок).

Оранжерейный сад раскинулся вдали от каких-либо строений и занимает внушительную площадь (стоимость входного билета 25 баксов с носа). Внутреннее строение павильонов сформировано по принципу лабиринтов, правда, с указательными табличками, поэтому ходить по прохладным цветущим садовым «улицам» легко и приятно.

Описывать словами чудесный мир цветов — занятие неблагодарное, тем более, когда речь идет о таких сложных по строению растениях как орхидея. Они непередаваемо прекрасны, радуют глаз фантастическими расцветками, а обоняние — тонким ароматом. Мы нащёлкали кучу фото.

На острове Барбадос мы откушали очень распространённую повсеместно летучую рыбу (flying fish), изображение которой даже украшает герб Барбадоса. Очень душевно! В живом виде эту чешуйчатую красоту мы видели во время движения лайнера в открытом море: мне сначала показалось, что стайка воробьев выпорхнула из глубины воды и, пролетев какое-то расстояние, снова нырнула в волны с легким всплеском. Ну и что тут такого удивительного?! Воробьи как воробьи… Стоп!!! Какие могут быть воробьи в воде?!!! Присмотревшись повнимательнее, я чуть не вывалилась за борт от увиденного: целые стайки летучих рыб сопровождают лайнер; они молниеносно выпрыгивают из воды, раскрывают свои удивительные боковые плавники, так напоминающие слюдяные крылья, и бесшумно летят над морем… Это было волшебно прекрасно!

Путь домой я опишу кратко, поскольку это неинтересно и печально. Ничем особенным этот путь не отметился, если не считать того факта, что из-за погодных условий вместо Лондона наш самолет приземлился в городе Глазго, который в Шотландии. А, между прочим, в Лондоне нас ждал другой самолет, чтобы лететь в Москву. Не знаем, смог ли он вылететь или лондонский аэропорт был закрыт как на прилет, так и на вылет. Но даже если самолет на Москву исхитрился и вылетел, попасть на него мы могли только с помощью чуда, а чудес никто показывать не собирался. От Глазго до Лондона не много, не мало 700 км., пешком не дойдешь. Вспоминая все увиденные ранее телевизионные сюжеты про пассажиров «Аэрофлота», брошенных в далёких аэропортах без информации, воды и прочих необходимостей, мы, объединившись с другими русскоговорящими с нашего самолета, судорожно начали выдвигать идеи выкручивания из ситуации. Кто-то считал, что нужно срочно искать ж/д вокзал и самостоятельно добираться до Лондона, кто-то пытался подсчитать, в какую сумму обойдется такси. Надо отдать должное «British Airways», организация работы с опоздавшими пассажирами была поставлена на высочайшем уровне. Нам не пришлось принимать каких-либо сложных решений, за нас всё сделали. До Лондона нас довезли на круизных автобусах в течение аж 9 часов кряду. От автобуса в лондонском «Гатвике» нас подхватил ожидающий служащий, который, буквально, за руку отвел на специальную стойку, где народ уже был в курсе, дурацких вопросов не задавал, а выдал кучу нужных бумажек — ваучер на гостиничную ночёвку, билет на экспресс-автобус до гостиницы, информацию про утренний рейс в Москву. От такой безупречной чёткости действий чужой авиакомпании мне почему-то стало до смерти тоскливо. Остальное прошло также без эксцессов, в Москву мы прибыли в тот же час, в какой и было намечено изначально, только с суточным опозданием.

Перелистывая круизные фотографии, я с трудом верю, что вся эта умопомрачительная красота «живёт» на одной со мной планете, и в далёкой дали всё так же плещется нереально прекрасное Карибское море, где природа щедро раскидала крошечные кусочки суши, красивее которых могут быть только сны.

Теги: Круиз