Западная Канада и острова Хайда-Гваи (Часть 3)

С утра путь лежит в долину Оканаган. Из ледяной страны через пару часов мы оказались на летнем приморском курорте, а именно в городе Пентиктон. Песчаные пляжи вдоль озера, и нескончаемая череда маленьких отелей. Через гладь воды на противопожном берегу возвышается высокая гора, на вершине которой, как в Голливуде выложено «Голливуд», выложено «Пентиктон». Вокруг всё очень уютно даже сейчас, вне сезона, а летом здесь днём и ночью кишмя кишит веселье, так как основные аттракционы на сотни километров в долине — это винодельни, наперебор предлагающие попробовать разнообразные виды местных вин. А огромные буквы названия города - очень, вероятно, удобно для тех, кто передегустировал накануне местные вина. Проснулся утром с головной болью - "Блин, где я?" - а тут на горе подсказка.

Фёдор хотел с ветерком прокатиться по озеру на катере, и мы махали руками владельцам плавсредств, чтобы те пришвартовались и взяли нас на борт, но владельцы дружелюбно поднимали в ответ бокалы с вином, улыбались, и почему-то плыли мимо. Я попробовал связаться с местной авиацией, которая также сначала сослалась не несезонье, но затем сказала, что попробует вытащить с празднования Дня Матери (который оказывается был именно сегодня) пилота вертолёта, который уже третий день гуляет по местным винодельням со своей мамой, и кучей друзей и девиц без мам. Действительно, дозвонились до пилота, который заломил такую цену за альтернативу провести пару часов без мамы и друзей, что стало ясно, как сильно он их любит. Пришлось сначала на колёсах, а затем, когда дорога кончилась, уже на своих негнущихся двоих, взбираться на вершину той самой горы, на которой так мудро выложено название города.

В качестве компенсации за отсутствие активных аттракционов Фёдору пришлось воспользоваться давно проверенным местным, то есть одной из виноделен. Лучшей здесь считается Mission Hills. Само место — просто рай. Расположенное на самой вершине одной из окружающих долину гор, среди спускающихся вниз виноградников, Мишн Хилл — целый комплекс из арок, скульптур, павильонов, дегустационных залов, садов и парков. Знаменитым в мире ценителей вин это место стало совсем недавно, в 1994 году, когда на конкурсе в Англии эксперты анонимно вкушали шардоннэ из десятков регионов, выбирая лучший. Когда выбрали шардоннэ Мишн Хилла, то жюри приняло решение повторить тест, и опять тот же результат. Каждый день в винодельне проводится множество экскурсий, демострируются фильмы, гости проходят по погребам, и даже могут принять участие в сборе винограда.

Фёдору помогал дегустировать вина колоритнейший мужчина, с длинными седыми волосами, собранными в косу, и такой же длиннющей седой бородой. Что-то мне показалось очень родным в его облике, не исконно канадском, и мы разговорились. Оказалось, что его прадед и прапрадед были в услужении у Романовых по инженерной части, и занимались проектировкой нескольких дворцов под началом знаменитых столпов зодчества.

По дороге в Национальный парк Глейшер (Glacier National Park) нам нужно было проехать вдоль озера через всю долину, утопающущю в садах. Когда-то недавние иммигранты, в основном из Португалии, Венгрии и Индии, приезжали на уборку фруктов в долину Оканаган и, не разгибая спины, трудились все лето на полях и фруктовых плантациях местных жителей. Прошли годы, многие сами стали фермерами, садоводами и виноградарями. Кто же теперь собирает богатый урожай долины Оканаган? Конечно же, как и раньше, это сильно нуждающиеся в деньгах эмигранты, в основном из Индии и Китая, но не всегда и не везде. В этом плане интересна история города Оливер, небольшого городка с населением 8 тысяч человек. Уже около 30 лет сбором урожая в садах местных фермеров и садоводов занимаются исключительно молодые люди из Квебека, приезжающие в Оливер на летние месяцы. Когда попадаешь в Оливер, первое время кажется, что вернулось время хиппи — столько детей цветов можно увидеть на улицах, такой атмосферой наполнен летний город, что легко перепутать двухтысячные годы с шестидесятыми. На плантациях слышна лишь французская речь, сменяющаяся по вечерам звуком гитары и треском костра у палаток. Они молоды, им около двадцати, и приезжают они сюда не только ради денег — это романтическое путешествие во времени и пространстве. Каждый год, то есть каждый сезон сбора винограда — резкий всплеск отцовских эмоций местных жителей, впрочем, не приносящих результатов. Дело с том, что с началом каждого сезона дочери фермеров почему-то напрочь забывают, чему именно всю зиму их учили благочестивые родители-католики, и как пчёлы на мёд устремляются под сень палаток хиппующей молодёжи, купающейся нагишом в реках и скручивающих сигареты с травкой.

Кстати, мы чуть было не попали на такое хипповое сборище. Колеся по долине и наслаждаясь пейзажами, возникающими как-бы из ниоткуда всё краше и краше, мы выехали к очень странному озеру, виднеющемуся далеко внизу, как бы в котловане, по краю которого пробегала наша дорога.

Думаю, что мало кто видел такое из тех, кто не живёт в тех местах, или случайно, как и мы, на него не наткнулся. Вся поверхность озера была покрыта чёткими кругами практически одинакового размера. Чтобы было нагляднее — представьте себе раскатанное по столу тесто неровной вытянутой формы. И в этом тесте, точно так же, как делают пельмени, выдавливая стаканом или формой кругляши для будущих пельменей, и складывая их отдельно от продавленного теста. Что останется в результате? Правильно, тесто с кругами-пустотами. Так вот это озеро и состояло всё из пустот, но вместо пустот там была вода, а вместо теста что-то странное, серо-коричневое. Оказывется, это озеро — единственное такое в мире. Его хорошо знают в Канаде, и называют медицинским, лечебным, исцеляющим, чудодейственным и так далее.

А официальное название — Пятнистое озеро (Spotted Lake). Зимой оно выглядит, не отличаясь от своих многочисленных собратьев, раскиданных по миру, только постепенно начинает затягиваться той самой серо-бурой массой, как болото ряской. А вотвесной начинается нечто удивительное. На поверхности массы возникают один за другим бурлящие фонтанчики, и образуются круги, один за другим. И каждый раз этих кругов ровно 365, по числу дней в году, ни на один больше ни на один меньше. Зафиксировано это было ещё невесть когда опять-таки индейцами. Уже в прошлом веке, когда появилась возможность начать делать тесты воды, оказалось, что зимой вода как вода, чистая, без хлорки, но к лету она внезапно со страшной скоростью начинает пополняться массой супер-целебных элементов. И в течение лета к нему идёт просто-таки паломничество, дабы окунуться в него или просто испить живой воды. Так вот, именно сегодня открывается сезон исцелений, и по этому поводу вечером и затем ещё три дня будет грандиозный праздник, здесь же, у кромки воды. Приглашаются все желающие со своими типи, вигвамами, палатками и без.

По дороге несколько раз останавливались в маленьких деревнях. В одной из них у какого-то паба прямо на улице шло представление. Поскольку мы попали в самый разгар действия, то оставалось лишь догадываться, что за трагедия разыгрывалась перед нами. Вскоре я понял - злобный персонаж, богач, отбивает у простого рубахи-парня, рядового ковбоя, принадлежащую ему (как казалось бедняге-ковбою) девицу. Девица уж точно засиделась в девицах, так как на вид ей было не меньше 50-ти. Я бы на её месте был бы рад выскочить замуж за кого придётся, в её-то годы, не до принцев на белых конях, поди... А тут богач, и всё вроде при нём, на мой простодушный взгляд. Но не на ту напали. Она сопротивлялась как могла, и всё равно силы были неравные - богач, хоть и в летах, но видно, что не из слабаков. Уж он и так, и эдак крутил-вертел девицу, и силой, и лаской её умасливал, и руки-ноги ей культурно выкручивал, но та ни в какую - орала на чём свет стоит. Толпа зрителей орала тоже, правда, я не понял, кому она сочувствовала. Но всё окончилось нормально. Ковбой-трусишка так ничего не придумал, но тут на вопли выскочил отец девицы на выданье, схватил винтовку, пальнул в воздух для острастки, и богач рванул от страха за околицу села. У меня как камень с сердца свалился, так я был рад за молодых.

Поздравив друг друга со счастливым концом, мы двинулись дальше. Фёдор листал путеводитель по Британской Колумбии в поисках ещё не посещённой нами достопримечательности. Я же втайне надеялся, что составитель справочника окажется халтурщиком, но не тут-то было. Оказалось, что где-то в этих местах есть старинное ранчо отца-основателя всех лошадей в округе, некоего О’Киффи. В его поисках мы проезжали мимо любопытных лошадиных морд всех окрасов, провожающих нас большими глазами из-за загонов, дальше, на склоне горы, пошли лошади совсем странной породы — двугорбые, как я понял, более выносливые и неприхотливые, затем началась серия ранчо с какими-то карликовыми породами лошадей. Часа через два всё же нашли поместье старины О’Киффи. Сразу стало понятно, что у него была губа не дура. Не успокоившись на одном доме, он начал возводить вокруг него некое подобие мегаполиса в миниатюре для собственных нужд.

Построил церковь для себя и своей семьи, чтобы не тратить время на поездки в городской приход со своими просьбами на самые верха, и домик для двух поваров-китайцев, это ещё в те-то годы. Единственная комната в этом домике вмещала лишь две узкие кроватки, два саквояжа, с которым прибыли китайцы, и один ночной горшок на двоих. На стене висело старое-престарое фото китайцев, худых как два бамбука, в страхе смотрящих в объектив и жмущихся друг к другу. И это при том, как мне объяснила служительница в викторианском облаченьи, что этот жадюга О’Киффи, оказывается, прибрал к рукам несколько золотоносных шахт, объявив их своею собственностью. Теперь, спустя годы, конечно же, его называют меценатом, но думаю, что только не в Китае.

Отдав дань предпринимателю, мы двинулись по новому отрезку пути. Дорога начала понемногу ползти вверх, и опять показались, надвигаясь на нас всё ближе, становясь всё больше, вытесняя всё вокруг полностью покрытые снегом горы, и острые пики ледников. Мы въехали в Глейшер Парк, но ни одна отходящая в сторону от пути дорога не была открыта для проезда по ней, кроме основной, по которой мы ехали. Всё то же самое — не сезон, а сезон начнётся в лишь конце мая — начале июня, и пока по этим дорогам и тропам для пеших прогулок не проехать, ни пройти. Каждые две-три минуты стоят дорожные знаки «Опасная зона — сходят лавины». Только вынырнешь из одной зоны, и сразу начинается другая. Несколько раз мы проезжали последствия недавних сходов лавин. По обим сторонам дороги, и также посредине неё возвышались гигантские буреломы из выкорчеванных с корнями, скрученных-перекрученных, разломанных вдоль и поперёк деревьев, а на горах в этих местах, начиная с вершин, зияли среди тянущихся ввысь вековых сосен и елей широченные пустые прогалины, по которым прошлись сметающие всё на своём пути цунами лавин. Была расчищена только лишь та часть дороги, по которой могли гуськом проехать машины, регулируемая с двух сторон дорожными рабочими, разрешающими проезд поочерёдно небольшим группам в каждую сторону.

А потом нас и вовсе обступили снежные горы со всех сторон, и даже в лобовое стекло не всегда можно было увидеть клочок неба вверху. Преодолев ледовый перевал, впервые начали появляться подобия обочин, на которые можно было свернуть без стопроцентной вероятности быть снесённым несущимся за тобой лесовозом. На одной из таких обочин мирно паслась семья медведей гризли с детёнышами. Как раз прошлой ночью я читал очередную памятку для горе-фотографов, которые норовят сделать лучшие в их жизни, но также и последние, чудо-снимки. В это время, в начале мая, гризли, как и чёрные медведи, только-только проснулись, и зверски голодные. А посему они зациклены на двух вещах: первая — как бы побыстрее съесть всё что попадётся под лапу, а вторая — защитить своих медвежат, которые мохнатыми шарами семенят рядом с ними. Как те благовоспитанные девушки из долины, я напрочь забыл чему меня учили, и тормознул прямо рядом с семьёй. К счастью, Фёдор выкатился с фотоаппаратом с другой стороны, тем самым усложнив медведям задачу, кого первого из нас слопать. Делать снимки после того, как они приняли решение и пошли на нас, мы не стали, а успели вскочить в машину и дать по газам. В заднее зеркало было хорошо видно, как медведь и медведица яростно раздирают полуметровыми когтями следы от протектора нашей машины, отпечатавшиеся на месте остановки в снегу. Очаровательные медвежата с уважением наматывали на ус первые уроки выживания с человеком.

Когда начало темнеть, мы неслись по следующему заповеднику — Йохо, ища любое подобие пристанища. Пристанище оказалось в единственном городке во всей округе, и переночевать в нём стоило в два раза больше, чем в Хилтоне. Оно и понятно, кто ж захочет сэкономить и разместиться в одной из свободных берлог, хоть и с видом на ледники? Последнее, что я зацепил усталым взором, было название отельчика — «Трюфельная свинья и лягающаяся лошадь» («Truffle Pig and Kicking Horse»). Найти ответ на вопрос «что вдруг» я уже не смог.

ДЕНЬ 16, 17

В этот день нам предстояло ехать в Национальный парк Джаспер (Jasper National Park), по одной из красивейших дорог в мире — Айсфилд Парвей (Icefield Parkway). Если взять любой усреднённый путеводитель, то вот, первый же отрывок: «Едва ли что-нибудь сможет превзойти величие Канадской парковой магистрали Айсфилд (шоссе № 93). Эта дорога, называемая Тропой Чудес, длиной 230 км, соединяющая Лейк-Луиз и Джаспер, проходит в самом сердце Скалистых гор и считается одной из сложнейших дорог в мире». Спорить не буду, дорога действительно заслуживает всех похвал. Но только в том случае, если авторы не ездили там, где мы с Фёдором проносились в предыдущие дни. И насчёт самых сложнейших дорог тоже большое преувеличение. Более чем сносная дорога, и практически нет супер крутых поворотов и привычного в горах «серпантина». Достаточно широкие обочины, чтобы можно было выйти из машины, и сделать фото нависающей скалы или вереницы пиков ледников.

Да, дух захватывает, но здесь к этому начинаешь привыкать. Когда мы покидали отель с символиками свиньи, несущей в копытцах трюфель, наш портье, весёлый малый с длинной узкой бородой, рассказал нам, куда мы можем пробиться, невзирая на снежные завалы. И мы начали пробиваться. Сначала двинули по какой-то второстепенной дороге, и нашли необычайной красоты несущуюся с гор реку, которая разбивалась о камни прямо под нами, стоявшими на деревянном мосту, и в несколько каскадов падала в ущелье.

Минут через пять появилось озеро, которое называется Emerald Lake, то есть Изумрудное озеро. На всех фотографиях его вода действительно совершенно нереального изумрудного цвета. Но мы могли только представить, как это выглядит в действительности, так как лёгкий зелёный оттенок едва-едва пробивался сквозь не растаявший лёд, и то лишь в некоторых местах, не покрытых, как всё вокруг, толщиной снега. С моста, ведущего через часть озера к шикарному альпийскому отелю, можно было увидеть каждый переливающийся камень на глубоком дне озера в редких проталинах на поверхности.

За этот день мы объездили целый ряд уголков, куда только можно было свернуть с панорамного парквея. Ряд отелей, которые нам порекомендовали посетить как образцы альпийского зодчества, были просто-напросто засыпаны снегом под крышу. Фёдор захотел сфотографироваться с верхушками крыш, сменив картину с природных ледниковых фантазий на что-то определённое, но чуть не провалился в снег по макушку головы, как это сделал до него целый отель.

Также мы прогулялись над каньоном по полукруглому мосту, который только недавно выстоили для любителей острых ощущений. Называется Sky Walk — Прогулка по небу. Ты входишь на него, а пол и стенки сделаны из стекла. Соответственно, возникает ощущение, что тебя заставили левитировать, не спрося согласия. Многие ложатся на пол, достают телефоны, и сверху начинают себя щёлкать. Кто-то снимает свои ноги, как бы парящие над далеко растущими внизу соснами. Некоторые люди начинают не просто пугаться, что именно под ними сейчас треснет хрупкое стекло, а буквально паниковать, хватаясь за всё что движется, то есть за туристов с детьми, за их сумки, за перила и просто за морозный воздух, при этом как бы приклеившись каждый к определённому месту, где их настигла фобия, и не в состоянии сдвинуться дальше. Приходится всё время подавлять желание тихо подойти вплотную, широко раскрыть глаза, якобы от ужаса, издать дикий крик и начать с силой прыгать на том же квадрате стекла. В-общем, если не объяснять, где эти люди и зачем они производят такие движения, то при видеосъёмке с кусочками панорамы всё это будет выглядеть как элитный сумасшедший дом.

Парк Джаспер, где мы должны были провести пару дней, занимает площадь аж почти 11 тыс. кв. км., с теми же хвойными лесами, населёнными не только медведями, но и горными козлами, овцами, вапити, турами, северными оленями и другой бесчисленной живностью. Мы переночевали в двухэтажном деревянном срубе на двоих, с камином и остальными удобствами, и с утра Фёдор объявил, что мы должны ехать в горячие источники, прочитав о них в своём «Полиглоте». Виляя по извилистой горной дороге, мы ползли вверх и вверх, покуда не добрались до деревянной стрелки с нарисованной на ней одной линией ванной, из которой как бы шёл дымок, изображённый в виде вертикальных змей, и торчащей из этой ванны круглой головой. Проследовав по стрелке, мы действительно увидели домик с бассейном, от которого поднимался пар. Переодевшись, мы плюхнулись в горячую воду. Учитывая, что на дворе стоял почти мороз, было здорово проплыть пару метров, потом замереть у бордюра, как лягушка, доплывшая до листа кувшинки, и с полным отсутствием мыслей глядеть на снежные вершины, окружающие тебя со всех сторон. Такая краткая передышка, особенно как-бы опять зимой, с паром изо рта, была что надо. Маленький филиал бассейна «Москва», если кто его застал.

После водных процедур мы решили отправиться ещё на одни — на рафтинг. Я долго пытался прозвониться по всем двадцати компаниям по сплаву на плотах по каньонам, бушующим горным рекам, порогам и перекатам, но безрезультатно. Вспомнив игру в очко, набрал последний, двадцать первый номер. Женщина на том конце долго не понимала, что от неё хотят, пока я не увидел дату старта первого сплава сначала на одном, а затем и на других буклетах. Дата открытия сезона была только через месяц с гаком. Я начал извиняться, но женщина сказала, что всё нормально, и что она привыкла к тому, что на свете большинство людей с теми или иными отклонениями и заскоками. В качестве оправдания своих нелепых вопросов, как обычно в этой поездке, я начал валить всё на Фёдора, объясняя, что путешествую с туристом из Москвы, а у них свои законы жизни. Она посочувствовала и попросила не вешать трубку, с кем-то переговорила, и дала адрес офиса. Я не понял зачем, но через минут сорок мы с Фёдором были уже там. У офиса стоял школьный автобус, но не жёлтого, а синего цвета, но за ним на прицепе был привязан жёлтый надувной плот. Погрузившись в автобус, мы из Джаспера поехали куда-то к вершине горы. Там нас облачили в костюмы полярных авкалангистов, наскоро разъяснили, что делать в случае когда утонешь, и столкнули в стремнину.

В последний момент перед первым порогом я заметил, что к нам всё же впрыгнул рулевой. На самом деле высокая вода начинается в конце июня, и тогда реки действительно превращаются в бурные, несущиеся вниз по ущельям неуправляемые потоки, а сейчас большую часть пути можно плыть спокойно, любуясь проплывающей тайгой и шапками гор. Но и без крутых перепадов это было неописуемое удовольствие, хотя время от времени мы всё же входили в то один, то в другой порог, и неслись, осатанело гребя с двух сторон, в последний момент огибая огромные валуны, по бурунам и кипящей воде, подпрыгивая на пузатых бортах плота. Все реки здесь берут начало от ледников, и наполняются по мере их таяния, так что вода всё время одной и той же температуры, то есть совершенно ледяная. Река сказочно красивая, то спокойная, то вдруг несёт тебя вниз так, что ты видишь, обернувшись, что ещё секунду назад мы плыли там, наверху, за скалой, а в следующий момент оказываемся в тех бурунах, которые только что виднелись далеко впереди и снизу. Рулевой в спокойных отрезках реки нам рассказывал об особенностях местных водоёмов, какие подземные фильтры они проходят по пути, какие природные элементы дают как им, так и местным озёрам такие глубокие и яркие цвета, и много всего вообще. Я слушал вполуха, так как никогда не интересовался, почему небо синее, трава зелёная, бабочки цветные, а люди разные.

Да, совершенно забыл сказать об одной особенности Фёдора. Он несколько лет путешествовал по горному Алтаю, жил там в каких-то монгольских юртах, пил по утрам кумыс, скакал на мерине рысью по степям, издавая гортанные звуки, одним словом всё, как там принято. И настолько проникся, вернее сказать, сросся с той местностью и обычаями, что каждый раз, видя нечто новое в далёкой и непривычной Канаде, сравнивал это новое с хорошо знакомым алтайским старым. И все мои попытки перевода Фёдору захватывающих историй нашего рулевого про таяние льдов сразу же натыкались на «это что, вот у нас на Алтае» и рассказ, как у них совершенно по-иному, в обратном порядке, тает лёд. Рулевой не понимал по-русски, но чувствовал, что турист в корне не согласен с происходящими здесь природными явлениями, и заброшен сюда, чтобы всё перекроить на алтайский лад.

Когда, расставаясь, я спросил у него, в какую точку дикой природы мы сможем попасть и отправиться пешком в глушь, он дал нам описание, как добраться до самого глубокого в парке каньона, и в него, коли хватит духу и сноровки, по корням, снегу, камням и выступам скал вниз, к бегущим весенним ручьям. Звучало это заманчиво, и мы отправились на очередной перевал искать неприметную тропку, по которой можно было проехать метров десять, там бросить машину и заняться альпинизмом налегке, имея из соответствующего снаряжения лишь болтающуюся камеру на шее заместо ледоруба.

Смотрите слайд-шоу — Ледовая дорога (Icefield Parkway)

ДЕНЬ 18

Каньон оказался совершенно невероятной красоты, и ещё более невероятной глубины. В самом его начале, стоя на узком деревянном мостике прямо над ним, невозможно было разглядеть, где он оканчивается там, внизу. Совершенно гладкие отвесные скалы просто падали вниз, в бесконечность, откуда еле слышно доносился шум воды. Мы начали спуск, надо сказать, не из самых лёгких, поскольку приходилось скользить ко камням и искать даже малейший бугорок, куда можно было бы поставить носок кроссовки, как на опору. Но зато каждый дюйм спуска приносил картинки, которые просто завораживали, сколько бы раз я не повторялся в оказавшимся таким бедным лексиконе, когда дело касается описания чувств и восприятий. Каньон стремился вниз, выгибаясь и меняя углы, точки наклона, линии поворота, и по мере нашего спуска всё ниже и ниже гул воды нарастал. По дороге в небольшую в начале речку падали с высот каскады ручейков и небольших водопадов. Часть из них была ещё обледенелой, и можно было только представить на мгновение, какая ледяная сказка оживает здесь в зимние месяцы. Ряд водопадов свисал над рекой застывшими глыбами, состоящими из бесчисленного количества сосулек, и из-под них, пробив себе ход, с шумом вырывалась мощная струя воды, которая, выгибаясь дугой, также пополняла несущуюся вниз реку. Из каньона тянуло совершенно неземным холодом.

Мы шли уже часа два, хотя слово «шли» мало подходит для тех, кто передвигается по горам вверх-вниз. Спустившись километра через три к самой реке, мы побрели вдоль её русла, которое в каком-то месте практически пересохло, обнажив разноцветные валуны на дне, но чуть дальше целая серия водопадов и ручьёв, падающих с тающего ледника, возродили реку снова, и превратили в новый бушующий поток, а затем и вовсе в полноценную реку с порогами, по которой было бы верхом мечты пройти сейчас на кайяке или на плоту. Внезапно, как всегда здесь, в горах, начался дождь, причём при ярчайшем солнце, бьющем во все стороны. Через минут двадцать небо начало затягиваться тучами, и грибной дождик превратился в нешуточный ливень, не только вымочив нас до каждой нитки свитеров, мокрым балластом висящих на нас, но и враз сделав скользкими камни, выступы, да и вообще все пологие куски земли, по которым мы ступали.

Судя по расстоянию, которое мы отмахали, ещё час с лишним назад тропинка, ставшая совсем сейчас незаметной, должна была привести нас обратно к исходной точке, что означало бы проделанный нами многокилометровый маршрут, рассчитанный на дневное путешествие. Но ничего вокруг даже близко не напоминало о том, что неподалёку может быть нечто из цивилизованного мира или по крайней мере дорога, на которой можно было бы дождаться какого-то местного фургончика, и попросить подвезти нас хотя бы ориентировочного места, где мы спряталимашину. Внезапно перед нами возник прибитый к старому пню планшет, на котором было написано «Конец». Если бы это был конец маршрута, то радости нашей не было б предела, но можно было только догадываться, конец чего предсказан нам, совершенно мокрым и вымотанным, в этой глуши. О том, чтобы идти назад, не могло быть и речи, к тому же даже в воображении тяжело больного альпиниста представить, что можно по скользским камням, нависшим над пропастью, карабкаться вверх на 1700 метров, плюс километров десять дороги вверх-вниз, представить было нереально. Обследовав местность, мы обнаружили еле заметную тропинку, убегающую в таёжную глушь. Иного варианта, как пойти по тропинке, у нас не было.

Ещё через несколько часов прогулки, если можно так назвать волочение ног по шишкам и сучьям, и издавание предсмертных хрипов, мы вышли из леса, и увидели покосившийся столбик с табличкой. На этой треклятой табличке была выведена длинная извилистая линия с красной точкой посредине, которая должна была означать наше местонахождение. А надпись нас безымянно поздравляла с тем, что мы отмахали трёхдневный маршрут, а до конца пути осталось пройти ещё всего-то три вершины высотой по два с лишним километра каждая, с большой долей вероятности уложившись в пять дней. Решив, что от усталости мы чего-то недопоняли, хотя всё было ясно как день, мы вновь и вновь перечитывали не такой уж и сложный текст. Фёдору было легче, поскольку он, читая, не понимал, что именно там написано, и в нём продолжала пульсировать хоть какая-то совсем хилая, но надежда. Не буду утомлять описанием дороги назад, так как главное, что мы всё же вернулись на сегодняшний день по своим домам в разных странах. На тот же момент, стоя перед роковой надписью, шансы на это были не велики. Скажу лишь, что по возвращении уже в практически полной темноте к машине, по сравнению с нашим дыханием звук несущегося на всех парах первого угольного паровоза был звуком взмаха крыльев бабочки.

Смотрите слайд-шоу — Джаспер Каньон

ДЕНЬ 19, 20, 21

На следующий день мы должны были ехать часов пять в городок Банф, и опять по тому же горному парквею, так красочно описанному в тысячах путеводителей. Но в середине дороги у нас была запланирована остановка в пункте, где мы должны были поменять на время машину на челночный автобус, который нас доставит до определенного места на горе, а далее мы пересаживаемся на вездеход-гигант, который создан для вскарабкивания на чуть ли не отвесные стены, чтобы достичь ледника Атабаска. Действительно, вездеход оказался будь здоров, одни колёса почти с человеческий рост. По дороге водитель задал странный вопрос, не боится ли кто высоты. Странный потому, что мы все уже были на достаточно большой высоте, которую просто-напросто никто не мог избегнуть, коли сюда добрался не в багажнике машины. Получив в ответ снисходительные усмешки пассажиров, дескать, сам ты трусишка, обиженный водитель поехал прямо на гору, уткнулся в неё, поставил вездеход под углом градусов в пятьдесят, отчего в ветровое стекло ничего кроме солнца в зените не стало видно, и в сердцах дёрнул какую-то ручку. Вездеход взревел и поехал вертикально вверх. Все смельчаки тут же пожалели о намешках, но всё обошлось.

Водитель смилостивился, и доставил вездеход с содержимым на ледник, где в сугробе торчал на древке канадский флаг. Я сфотографировал Фёдора с гордым лицом покорителя Эвереста на фоне кленового флага и великого множества японских лиц прямо за ним, позирующих для их соотечественника-фотографа, который притулился со мной рядом. Фёдор же был уверен, что японец тоже хочет запечатлеть могучего русского богатыря, одиноко возвышающегося на вершине ледника, на память о волнующей северной поездке.

Приехав наконец в городок Банф, перед этим несколько раз делая короткие остановки, чтобы посмотреть на лопающих траву рядом с дорогой мишек, мы вспомнили, что сегодня ещё должны были взобраться на высоту 2600 метров на одну из гор, возвышающуюся над городом. Но не на своих ногах, которые еле волочились после нашего променада по каньону, а в скоростной гондоле, которая минут за десять поднимается по канатам к самой вершине. Мы уселись вдвоём в гондолу, и хрупкая девушка миниатюрного росточка, закрыв дверь и пожелав нам удачного подъёма, вдруг обхватила нашу гондолу насколько было возможно в охапку, и волоком потащила её, как скарабей свой гигантский шар, куда-то вперёд, желая, вероятно, какой-то небывалой силой придать гондоле ускорение, достаточное для того, чтобы взлететь на вершину. Добежав с нами, закупоренными в подвесном стеклянном флаконе, до конца мостика, под которым уже не было ничего метров на триста вниз, она последним диким усилием просто выкинула нас в пустоту, как спортсменка, толкнувшая ядро в последний раз перед выходом на пенсию. Гондола ухнула, троссы спружинили, но мы всё же, вопреки намерению девушки, потащились наверх. Внизу под нами проплывали склоны горы, всё более покрываясь снегом. Достигнув вершины и обойдя всю площадку по периметру, мы сказали друг другу, что после всего, где мы были, это просто детская горка для грудничков, и посматривали со снисходительностью на ахающих и восторгающихся туристов, посвятившим свой зарубежный отпуск путешествию в гондоле. На самом деле вид с горы отличный, можно обойти площадку вокруг, увидеть 4 стороны света. Городок, озеро, мерцающие шапки гор… Можно даже при большом желании спуститься с горы самостоятельно, что некоторые туристы и сделали. Только очень зря, поскольку были в шортах по причине тёплой погоды внизу, а выше все склоны горы завалены снегом. Пока мы плыли наверх, видели несколько таких альпинистов, медленно толкающих себя самих через сугробы.

Когда мы готовились проследовать обратно на землю и садились в резервуар, нас окликнул парень, сидящий в будке управления. Будучи уверенными, что он сейчас выскочит и тоже будет пытаться нас сошвырнуть в пропасть, продолжая некую игру с сотрудницей снизу, мы заорали от ужаса. Оказалось, что в тот момент нас сфотографировали, и по приземлении мы можем это фото купить для своего альбома путешествий. Когда мы причалили вниз и увидели на экране наши перекошенные лица, за которые предлагали всего долларов 40, мы рванули к машине.

Город Банф — совершенно очарователен. Как и Джаспер, он состоит из одной центральной улицы, на которую владельцы бизнесов «всё для туриста-глупыша» собрали всё, на что моментально купятся приезжие зеваки, под соусом эксклюзива. Эксклюзивные шкуры диких животных флюоресцентных цветов, экслюзивные кошельки из китовой чешуи, эксклюзивные драгоценные камни, собранные на заднем дворе и выдаваемые за эксклюзивные талисманы… но вместе всё смотрится отлично. Очень по-хорошему тесно, миниатюрно, вывеска на вывеске, у входа в магазинчики стоят почти натуральные медведи с моляще протянутыми к тебе лапами, на каждом углу поют под гитары, ситары, бонги, ксилофоны и так далее молодые парни с длинными волосами или косами, и сразу видно, что им по ихним же барабанам то, как и кто на них посмотрит, такой искренний кайф они ловят от себя самих, от снежных гор, окружающих город, от весеннего солнца, и от глазеющих на них зевак всех национальностей, особенно женского пола.

Поскольку это был предпоследний пункт нашей поездки, то мы с Фёдором решили отметить окончание супер-тура в самом лучшем ресторане города — «Приют медведя-гризли». Меню в этом ресторане супер экзотическое. Например, — без всяких шуток, специально записал на салфетке ингридиенты мясного ассорти, — одно из самых невинных блюд выглядит так: «Понемногу от всех — мясо гремучей змеи, бизона, оленя, медведя, страуса, акулы, аллигатора, дикого кабана», и оканчивает этот реестр невесть как попавшая в него лягушка, а именно её задние лапки, некая дань уважения французскому населению Канады с другого побережья. Решение стать вегетарианцем и до конца жизни питаться взбитой в миксере травой по методике Бутенко окончательно и бесповоротно пришло ко мне после перевода Фёдору первой части страницы меню. Улицы городка здесь в ряде кварталов называются по-звериному, и вскоре мы уже легко ориентировались во время прогулок, переговариваясь, как старожилы: «по улице Мускусной крысы (Muskrat Street) мы уже третий раз проходим, надо бы на Совиную теперь свернуть, а потом, через Бурундучью, выйти к нам, на Кабанью. Делов-то».

Следующий день прошёл без особых активностей. Естественно, местный музей, в котором даже была пещера с серными источниками. Внутри неё, из дыры, окружённой сталактитами, струился тусклый свет с земли, отбрасывая блики по периметру оазиса, как приглушённый прожектор цирковой арены. А на самом деле здесь получаешь громадное удовольствие, просто гуляя по улицам, превращаясь в зеваку и никуда не торопясь. Иной уклад, никто не спешит, не летит сломя голову по своим делам, хотя во многом потому, что большинство праздношатающихся — туристы.

Последний музей, который мы посетили, находился в городе Эдмонтон, считающемся культурной столицей Канады. К сожалению, время поджимало, попали мы в город лишь во второй половине дня, а утром надо было улетать по домам. Когда мы ехали из Банфа сюда, горы, которые сопровождали нас с первого дня, сошли на нет, и странно было вести машину по плоской равнине, когда, оказывается, так много неба вокруг, и дороги бывают такие непривычно прямые. Оказавшись в городе с многоэтажными зданиями, мы чувствовали себя как представители народа Крайнего Севера, которые заснули в своей уютной яранге, а проснулись в центре Манхэттена. За пару часов мы обошли весь центр города, с рядом высотных зданий, и нескольких высоченных красавцев из синего и коричневого стекла, забавно искривляющих архитектурный антураж вокруг них. В отличие от Ванкувера или Виктории, в субботу в самом центре города было очень мало людей. Мы побывали в китайском квартальчике, на окраине которого с удивлением обнаружили русско-греческую православную церковь, в которой шла вечерняя служба на русском языке.

Никуда не спеша, мы брели по набережной реки Саскичевань, которая тонким ручейком зародилась из ледника Атабаска, по которому мы топали ещё несколько дней назад. Напоследок мы решили отметить окончание поездки в каком-нибудь уютном ресторанчике, и нам сразу же подвернулась вывеска — «Русская чайная».

Скажите, что ещё приятнее могло бы быть, как не этот символ исконного хлебосольства, свалившийся с небес? В русской чайной нас встретили китайцы, все до одного. Со стен и полочек на входящих взирали китайские поделки и сувениры в виде пузатых свиней-копилок, тонких и толстых Будд, приветливо кивающих головами усатых пластмассовых мандаринов и прочей чуши из любой лавки. Подивившись мутации владельцев, я впервые за всю поездку заговорил с кем-то, кроме Фёдора, по-русски. По-русски владельцы не понимали, по-английски тоже. Но меню нам всё же дали, проводив за столик. В нём, среди перечня типичных русских блюд, таких как ло меин, бамбуковых стручков, пекинской утки, риса и иже с ними, всё же попался борщ и бифстроганов, которые я и заказал. Борщ оказался подкрашенным супом с тофу и якобы корешком жень-шеня в виде еловой шишки, занимавшей всю тарелку, а вместо бифстроганова были квадратные куски курицы в окружении апельсиновых половинок, и кочан брокколи. Фёдор же ограничился французским луковым супом, из которого на него насуплено таращилась голова креветки, лишённая нижней части тела. На каждом столике стеклом был придавлен лист бумаги с текстом, который я перевёл для Фёдора. Текст гласил, что нынешние владельцы русской чайной с уважением и максимально бережно соблюдают все традиции национальной русской кухни. Я осознал, как же давно не был на родине, если даже кухня так изменилась.

Итак, закончился очередной виток новых впечатлений, и потребуется какое-то время, чтобы разложить их по папкам в головах, дефрагментировать и привести в порядок, чтобы увидеть в целом ту потрясающую картину, в которой мы просуществовали почти месяц. А потом, как это бывает, на прошлое нахлынут новые планы, новые сборы, и будущие новые места и маршруты на карте, которые, уверен, дождутся и меня, и вас.

Теги: Экстремальный отдых, Отдых с детьми, Культурно-познавательный туризм, Круиз, Автопутешествия