Я болею Парижем

6 ноября 2015 19:53 Париж — Франция Август 2015

63 45

Марсель Мулуджи
* * *
Я болею Парижем — там, где воздух недвижим,
где печальны дома и насмешливы крыши.
Где лиловым плащом укрывается вечер,
и где запах метро так привычен и вечен.

Я болею тоской по спокойствию Сены,
и мне снится всегда, где бы только я не был —
Силуэты мостов и гранит парапетов,
и свинцовой волны несмолкаемый лепет.

И зимой, что приносит нам слякоть и лужи,
я не чувствую часто ни ветра, ни стужи.
Всё, что сбыться могло, всё же стало мне ближе…
Пусть останется так — я болею Парижем.

Я люблю Париж, я тоже болен Парижем… О Париже мне всегда хочется говорить только восторженно и с искренним восхищением.

Иногда я пытаюсь вспомнить, как началась и из чего складывалась моя любовь? Может с французских фильмов с Жаном Габеном и Луи де Фюнесом или с песен Эдит Пиаф? А может ещё раньше, когда я прочитал книгу Марка Твена о Жанне Д’Арк? Или с лёгкого аромата Шанель, витавшего в нашей коммунальной квартире по оочень большим праздникам — на 7 ноября и Новый Год…

Нет, наверно, всё началось с маленького брелока в виде Эйфелевой башни, однажды подаренным пожилой и красивой парижанкой мне, маленькому пионеру, стоявшему в почетном карауле у вечного огня на Пискаревском кладбище!

Когда я потом брал брелок в руки и смотрел на золотистую башенку, то, волшебным образом, я слышал удивительную музыку, вдыхал ароматы дорогого парфюма и ёжился от прохладного вечернего ветра на набережной Сены, прикрываясь воротником белого плаща.

Тогда я стал грезить Францией и Парижем!

Во времена «железного занавеса» это было практически несбыточной мечтой, но жизнь идёт, времена меняются: хорошо тебе или плохо — ты можешь гулять по Парижу!

Но в этот раз город встретил нас уныло, с нотками раздраженности.

— Без вас у меня туристов хватает. Чего приперлись?!

Свое плохое настроение Париж показал нам уже в Версале.

— Приехали? А парковаться где будете? — Я, словно, видел его язвительную усмешку.

Огромная парковка возле дворца была забита до отказа.

Но мы не обиделись и сделали кружок. Потом другой.

В очередь, сукины дети, в очередь! — орал он на туристов голосом Шарикова, выстраивая людей в витиеватую линию, под палящими лучами солнца, чуть ли уже не на place d’Armes!

После короткого обыска, толпа жаждущего зрелища народа стекалась, словно, фарш, по галлереям Версальского дворца — мимо творений Пуссена, Лоррена, Лебрена и через апартаменты Короля, Покои Мадам и Дофина выдавливалась во двор.

У туристов от духоты пучило глаза и живот. Взгляд почти никто не поднимал, а, тяжело дыша в затылок впереди идущего, шаркал ногами по дорогому паркету, помогая себе двигаться палкой для селфи.

Где теперь выход? — сверлила разбухшую от духоты голову мысль.

Вернуться или задержаться было нельзя.

Наконец, вытолкали в парк и нас!

Почему все время сравнивают Версаль и Петродворец? Совсем непохоже! Версаль выглядит масштабнее и величественнее.

На первый взгляд. И на второй, пожалуй, тоже.

Правда бросается в глаза, что фонтаны не работают, а у нимф ноги несколько толстоваты.

В отличие от петродворцового, в версальском парке нет белок и чаек, зато есть большие кривые зеркала. Не знаю, зачем они здесь? Поржать, что ли? Но народ возле зеркал трется дольше всего!

Ещё красив фонтан Тритон.

Некоторое недоумение вызывают большая ржавая труба и здоровые валуны на главной аллее, диссонирующие с общей концепцией парка. Это работа Аниша Капура получила название «Грязный угол». Кому-то нравится, мне нет. Не хочу потом вспоминать о Версале именно с этой точки зрения. Хотя с некоторых пор я стараюсь присматриваться к современному авангарду.

О Версале можно рассказывать бесконечно долго, вспоминая идеи художественной архитектуры абсолютизма архитекторов Луи Лево и Жюль Ардуэн-Мансара или детально анализируя планировку версальского парка с его клумбами, газонами, оранжереями, бассейнами, фонтанами, выполненную Андре Ленотром. Но эта тема у меня получится нудно.

Скажу только, что Версаль создавался королями, для королей и остался таким — местом театрального убранства и роскоши. Как и много столетий назад, сегодня дворцово-парковый комплекс также красив и безупречен.

Парк изобилует чарующими рощами с идеально выстриженными вековыми липами, дубами, клёнами, каштанами, тополями, ясенем, буком. Великолепно добавляет всю эту красоту лабиринт «живой изгороди», где очень увлекательно блуждать по извилистым, запутанным проходам и иногда теряться в них.

Несомненно, Версаль заслуженно несёт бремя славы уникальнейшего в мире сочетания архитектурных форм и природного ландшафта, он включён в список культурного наследия ЮНЕСКО и является национальным достояниям республики.

Правда, мы гулять по парку быстро устали. Тому способствовала жара. Хотелось немного отдохнуть и посидеть в тенёчке. Но скамеек практически нет. Видимо теперешние хозяева Версаля не очень озабочены созданием комфортных условий для посещения мирового культурного наследия. Получить побольше прибыли, жажда наживы затмила их совесть! Протолкнуть побольше народа, содрав с них деньги — вот основная задача дельцов от французского «культурно-туристического» бизнеса. И так не только в Версале, к сожалению.

Уж вечер близится, а…нам пора в Париж!

На дорогах Франции в этом году не очень много машин из России, но стали заметнее номера из Белоруссии и Украины. Зато мы перестали шарахаться, заслышав русскую речь, а можем выкурить по сигаретке и поболтать, как раньше «на кухнях», за жизнь. Появились опять общие темы: цены на евро и бензин, кризис во власти, что делать и как будем дальше жить…

Удачи, мужики! Ничего, будем только крепче!

А что мы вообще сейчас чаще слышим о Париже? Скандалы с политиками, мистралями и журналом «Шарли Эбдо», творениями которых завалены сувенирные лотки уличных торговцев.

Сомнительные произведения, надо признать.

До 358 года Париж носил кельтское название Лютеция — «селение на воде» (или на болоте). А жили там никакие не французы, а неизвестные паризии. Жили себе тихонько на острове Сите посреди реки Секваны, в окружении холмов, болот и практически полного бездорожья. Правда Великий Рим нарек свою военную базу, расположенную на правом берегу реки, более пафосно — Цивитас Паризиорум! Сегодня французы называют свою столицу Пари, англичане обзывают Перисом и только мы прицепили к французскому названию букву Ж. Откуда у нас взялась эта Же?

Хотя, что я удивляюсь, мы же давно и многое делаем через эту букву.

Когда я приезжаю в Париж, я там просто живу — мы ходим по каким-то магазинам, сидим в кафе, гуляем без определенной цели.

Поэтому, вернувшись в очередной раз из поездки, с трудом вспоминаю — а что же мы там делали всю неделю? Туда не сходили, то не посетили, это не посмотрели…

Но все-таки у нас там есть свои любимые места. Это в первую очередь музей д’Орсэ с крупнейшей коллекцией картин художников-импрессионистов, таких, как Моне и Мане, воздушный Дега, меланхоличный Лотрек, солнечный Ренуар, экзотичный Гоген…вот только несколько имён, а за ними целый мир прекрасного.

Конечно, это набережные Сены.

И площадь Мадлен и площадь Альма, где много уютных ресторанчиков и кафе, в которых можно выпить бокальчик вина и поглазеть на парижскую публику.

Ау, где вы парижане? Теперь это уже большая редкость…

В уютных кафешках редко сейчас услышишь французскую речь. Сегодня здесь больше славян, приехавших в Париж с надеждой на лучшую долю, которую им не смогла дать их родина. Но беседы их тревожны, а в глазах беспокойство.

Негры, арабы, турки, китайцы адаптируются быстрее — у них свои кланы, землячества и сообщества. Привыкшие дома к суровым условиям проживания, в Париже они сбиваются вместе и завоевывают все большие территории, которые становятся похожими на Аддис-Абебу или Бейрут. С ними приходят чуждая культура, религия, шаверма и хиджаб.

Смешанные браки черных с француженками давно не редкость, а данность.

Конечно не страшно, когда гуляют вместе черный мальчик и белая девочка, плохо, что вслед за этим нивелируются культурные достижения общества и вековые традиции.

А белые парни из французского правительства озабочены в это время однополыми браками и запрещением произносить слово «мама»!

А французским женщинам уже оказывается стыдно быть девственницами и запрет обращения «мадемуазель» стал вдруг следствием такой активной пропаганды французских феминистских движений.

Не мне, гражданину России, разбираться в чужих делах, но смотреть на это дико и больно.

Хотя и Александр Гюстав Эйфель не был французом, а являлся потомком Бёникхаузена, эмигранта из германского городка Мармаген, переселившегося во Францию в начале XIX века. Но этот парень изменил Париж!

Вся тогдашняя интеллигенция Франции была против возведения этого железного монстра. В 1887-ом три сотни человек из ряда писателей и художников направили в мэрию письмо, назвав Эйфелеву башню «чернильной кляксой». Они считали, что «железная дама» нарушает архитектуру Парижа.

Эмиль Золя считал, что Эйфелева башня сможет повлиять на климат: будет вызывать грозы над городом.

Тем не менее, многие посещали творение Эйфеля. Ги де Мопассан здесь любил обедать. Правда, он объяснял это тем, что это единственное место, откуда «кляксы» не видно…

Но чем бы был Париж, сегодня без Эйфелевой башни? Да, скорее, Стамбулом!

В этот раз мы остановились в отеле De l’Arcade, что в 8-м округе Парижа. Снимали двухэтажный номер с балконом, под самой крышей. Отель отличный, оформленный с бывшим французским шармом. Персонал великолепный, всё вовремя и вежливо. Район невероятно тихий.

Восьмой округ Парижа — самый центр. Здесь всё — Триумфальная арка, Елисейский дворец, Елисейские поля, городская мэрия и деловой район Дефанс.
Здесь работает сам президент страны. Еще здесь живут самые богатые люди Парижа. Полно бутиков. Гулять по улочкам можно спокойно хоть всю ночь.

Практически до всех достопримечательностей города рукой подать, поэтому мы перемещались в основном пешком или на батобусе.

В этом году лето во Франции выдалось жарким и засушливым. В августе жара спала, но мы увидели признаки пронёсшегося катаклизма — листва на деревьях пожелтела и опала. Ещё в воздухе чувствовалось жаркое дыхание, а стены домов белели на солнце выцветшими боками.

Опавшую листву что-то никто не убирал…

Ветерок разносил Её по улочкам и переулкам, забивая сухими листьями водяные стоки и маленькие дворики.

Ступая по желтым листьям, сквозь их шорох, нам, словно, слышался непривычно тихий голос города. Мы выслушали его.

Что такое счастье? Правильно. Счастье — это когда тебя понимают. Да, Париж болен. Его раны, как язвы — на виду, но никто ещё не поставил диагноз, и не приступил к лечению, а болезнь прогрессирует! Париж уже просит о помощи, но его не понимают, и от этого он страдает.

Вместе с ним страдают все, кто любит этот город — город любви, надежды и мечты!

Но Париж не был бы Парижем, которым любуется весь мир, если бы не сопротивлялся!

Все также греет вечерами ваши руки гранит набережных, отдавая накопленное за день тепло. А ночь на берегах Сены такая же темная и томная, наполненная любовью и страстями.

Никуда не делись парижские липы и каштаны, в тени которых укрываются такие уютные уличные кафе и бистро, с витающими в воздухе запахами свежих круассанов и ароматного кофе.

В Лувре улыбается всем прекрасная Джоконда. Крутит колесо своих представлений Красная мельница. И строго следят за историей мистические горгульи и химеры с высоты Нотр-Дама…

А под крышами Парижа бьются тысячи сердец его жителей, задавая новый ритм жизни!

Над всем этим чудом реет, такая ажурная и невесомая, словно сплетенная из паутины, Эйфелева башня — символ Парижа и моих сбывшихся французских грёз!