В путеводителе деревня Красный Берег представлена, как одна из достопримечательностей Гомельской земли, входящая в туристический маршрут «Золотое кольцо Гомельщины». Здесь расположена усадьба Гатовского, которая является памятником дворцово-парковой архитектуры. Вот мы и ехали посмотреть на усадьбу. Муж вел машину, сын, как всегда дремал на заднем сиденье, я рылась в путеводителях и картах. Мы ехали созерцать красоту и получать умиротворение.
Перед въездом в деревню слева показался яблоневый сад, а в нем какой-то мемориал. В путеводителе об этом мемориале ни слова. Это уже потом я узнала, что по возрасту наш путеводитель был старше мемориала.
3
Так как мы все-таки ехали в усадьбу Гатовского, то туда мы и отправились в первую очередь, решив, что заглянем на мемориал на обратном пути. Прибыв к усадьбе, обнаружили, что там сейчас располагается агротехникум. Студенты — на каникулах, и весь парк отдан на откуп вот таким, как мы, туристам. Ходи себе, смотри. Только внутрь дворца, к сожалению, не попасть из-за реставрационных работ. Нагулявшись по парку, двинулись в обратный путь.
Вот и мемориал. Делаем остановку.
Настроение у всех хорошее, веселое. А с чего ему быть плохому? На улице тепло и солнечно… Лето. У сына — каникулы, у нас — отпуск. Потихоньку приближаемся к мемориалу. Ищем глазами начало осмотра, чтобы узнать, что это за мемориал? Кому или чему посвящен?.
3
И вдруг, как молния — мы попали в мемориальный комплекс, построенный на месте бывшего детского концлагеря. Вокруг — ярко-синее небо, ярко-зеленый яблоневый сад, белоснежные скульптурные композиции, а у меня — мороз по коже. Спускаемся ближе к комплексу. Какая-то женщина занимается цветами, высаженными вдоль комплекса. Спрашиваем у нее, что обозначает та или иная композиция. Нам повезло — женщина отозвалась на наши расспросы целым рассказом. Потом мы еще купили в административном сарайчике проспект о комплексе и видеофильм.
Мой рассказ составлен из того, что помню, из того, что есть в фильме и из того, что нашла в Интернете для уточнения каких-либо деталей.
«Детям, прошедшим фашистский ад». Эти слова встретили нас перед входом в мемориал. Здесь среди огромного яблоневого сада заслуженный архитектор Беларуси, лауреат Ленинской премии Леонид Левин создал «Площадь солнца» — комплекс-памятник, посвященный детям — жертвам Великой Отечественной войны.
3
Каждая деталь комплекса по-своему символична. Мемориал задумывался, как развернутая в пространстве панорама, как путь, трагичность которого можно осознать, только пройдя по одному из лучей Города Солнца. Это единственный черный луч, выделяющийся на фоне золотистой площадки. И всех на этом пути встречает тоненькая фигура девочки — опаленного войной беззащитного ребенка, лицо которого перекошено от боли и беспомощности. Поднятыми над головой руками девочка словно защищается от всех страхов войны. Она стоит на камешках красного цвета, символизирующих кровь детей.
3
3
Ступеньки полукруглой лестницы ведут нас в страшные годы войны. Под открытым небом стоит 21 школьная каменная парта и одна классная доска. Белые парты и черная доска. Подходим к черной доске. На доске текст письма белорусской девочки Кати Сусаниной, которое она написала отцу из немецкой неволи:
«Дорогой папенька! Пишу тебе письмо с немецкой каторги. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых уже не будет. Моя просьба к тебе, отец, покарай немецких кровопивцев. Это завещание твоей умирающей дочери. Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи, ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: " Вы не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется и вышвырнет вас, подлых захватчиков, вон». И офицер выстрелил маме в рот. Дорогой папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет. Если бы сейчас встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькой. Мои глаза впали, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь. Мне отбили легкие. А помнишь, папа, два года тому назад мне исполнилось 13, какие хорошие были именины. Ты мне тогда сказал: " Расти, доченька, на радость большой». Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню. А теперь, когда я взгляну на себя в зеркало, — платье рваное, номер, как у преступника, сама худая, как скелет, и соленые слезы в глазах. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят, затравленные голодными овчарками. Я работаю рабыней у немца Ширлина, работаю прачкой, стираю белье, мою полы. Работы много, а кушать два раза в день, в корыте с Розой и Кларой. Так хозяйка зовет свиней. Так приказал барон. «Русы были и есть свиньи». Я боюсь Клары, это большая жадная свинья. Она мне один раз чуть палец не откусила, когда я доставала из корыта картошку. Живу в сарае. В комнаты мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба. Хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине. Два раза я убегала. Меня находил их дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Когда теряла сознание, на меня выливали ведро воды и бросали в подвал. Новость. Сказала Юзефа. Хозяева уезжают в Германию с большой партией невольников и берут меня с собой. Я не поеду в эту трижды проклятую Германию. Я решила, что лучше умереть в родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Я не хочу больше мучиться рабыней у проклятых жестоких немцев, не дававших мне жить. Завещаю, папа, отомстить за маму и за меня. Прощай, добрый папенька. Ухожу умирать. Твоя дочь Катя Сусанина. Мое сердце верит — письмо дойдет. 12 марта 1943 года…"
Идея увековечить письмо на школьной доске «детской Хатыни» принадлежит писателю Василю Быкову.
С обратной стороны классной доски, на обороте прощального письма Кати Сусаниной, карта Беларуси. На ней обозначены места, где находились детские лагеря медленной смерти, где у детей отнимали кровь.
3
3
Ребятишек, попадавших в концлагерь в деревне Красный Берег, после бани загоняли в зал, где они ожидали своей очереди. В двух комнатах была оборудована лаборатория. Ребенка сажали на стул, а ручонку просовывали в отверстие в перегородке, где выкачивали детскую кровь до последней капли. Умерших ребятишек потом увозили и сжигали на огромном костре в форме свастики.
Рассказывает экскурсовод мемориала «Белорусским детям — жертвам фашизма» Александр МАНКЕВИЧ.
Дети прибывали не только из Гомельской области, а и с Могилёвской области, часть с Минской области, с Украины, Прибалтики, Смоленска, Брянской области. Детей собирали фашисты там, где была война. И брали в основном кровь именно у славянских детей, в период от 8 до 14 лет, то есть в период, когда идёт самое активное гормональное развитие — самая чистая кровь.
Во время сортировки некоторые малыши даже хотели попасть в донорский концлагерь. Были наслышаны, что здесь немцы не бьют, моют чуть ли не каждый день, а на обед дают сладкое. Умирать было не больно — обескровленные дети просто засыпали. Навсегда. Тем, кто еще подавал признаки жизни, немецкие врачи из гуманности обмазывали губы ядом.
Здесь оккупанты держали около 2000 детей. Преимущественно девочек от 8 до 14 лет. 1-я группа крови и положительный резус-фактор чаще всего встречались именно у них. Доброжелательные тети в белых халатах регулярно приходили и уводили ребят группами. Клали на столы под наклоном и просовывали худенькие ручки в отверстия в стене. Кровь забирали полностью, а тела сжигали.
Также здесь, в Красном Береге, был апробирован новый — «научный» — метод забора крови. Детей подвешивали под мышки, сжимали грудь. Для того чтобы кровь не сворачивалась, делали специальный укол. Кожа на ступнях отрезалась — или в них делались глубокие надрезы. Вся кровь стекала в герметичные ванночки. Тела ребятишек увозили и сжигали.
Я больше не в силах слышать это. Вижу, что и сын плачет. Муж уходит в сторону. Говорим «спасибо» нашему экскурсоводу, и разбредаемся по комплексу. Каждый со своими мыслями, со своими переживаниями. Вот никто не переубедит меня в том, что наши дети жестокие, что они не способны сопереживать. Просто мы, взрослые, должны дать им возможность прочувствовать все ужасы, которые скрываются под словом «война».
2
2
2
Мы идем по мемориалу, а навстречу нам плывет детский «бумажный» кораблик с двумя парусами… Такие кораблики мы тоже делали из тетрадных страниц и пускали их в плавание по весенним ручьям на улицах нашего детства. Этот приплыл в свою последнюю гавань под названием Красный Берег. Это — напоминание о тысячах детей, весна которых была убита в 1943 году. На белых парусах имена, отлитые в металле: Марина, Настя, Зоя, Вера, Аркаша, Тема, Арина, Петя, Оля, Олежка, Сима, Витя… Эти имена взяты из лагерных документов.
1
1
Никогда уже эти ребята не отправят свои корабли в плавание по жизни. Жизнь у них была отнята. Белые паруса остались позади, а нам открывается мир детской мечты — 25 белых «мольбертов», 25 разноцветных детских рисунков, переведенных в витражи.
3
2
3
2
1
Это рисунки детей Минского дворца пионеров, выполненные в1946 году. Солнечный послевоенный мир сбереженных от смерти детей. Один из витражей, «Строящийся Минск», выполнен по рисунку автора проекта мемориала «Красный Берег» Леонида Левина. В тот год ему исполнилось 11 лет.
1
И хотя мемориал окружен красивым яблоневым садом, здесь достаточно жутковатое место, в котором чувствуешь себя очень дурно. Причина — очень удачно подобранная композиция для выражения той непоправимой боли, которую доставила война тысячам детских жизней.
Покидаем мемориал, пытаясь разговаривать о чем-то нейтральном, хотя понимаем, что думаем только об этих детях…
