В Петрозаводске снег. Такая пушистая и мягкая зима — спокойная, ровная и медленная. Я сейчас приеду в деревянный дом, а там натоплено, на столе блины — тонкие на просвет, варенья-соленья, чаи на травах, наливочка «домашняя пользительная» и банька — прогреться и изгнать все хвори, какие только есть…
Почти так все и происходит. 40 минут в пути — и я наслаждаюсь запахом дерева в уютном санатории. Все, что нафантазировала, меня там уже ждет.
Марциальные воды
«Не случайно Петр I выбрал это дивное место», — думаю я, прогулявшись к источникам минеральных вод, открытым крестьянином Мухиным и в 1718-м официально утвержденным Петром. Царь со своей семьей приезжал на Марциальные воды лечиться.
Здесь и церковь апостола Петра сохранилась, построенная в 1721 г. А название свое воды получили в честь бога войны и железа Марса.
Микроклимат уникальный, все треволненья исчезают уже через час после приезда. Целебных источников несколько, до них — рукой подать, а заодно можно зайти в Музей Петра I (там лежат слепки с его лица и рук, записи, одежда) да прогуляться к озеру ровной эллипсовидной формы.
Клопов украли!
На следующий день я отправляюсь на водопад Кивач (с финского Kiivas переводится как мощный, стремительный).
У водопада, конечно же, есть своя легенда. Когда-то река Шуя, сестра Суны, поспешила вперед. Суна бросилась за ней, пробивая на своем пути скалы. Так и возник равнинный 11-метровый водопад, самый высокий в Европе. По нему сплавляли бревна для петровского флота. Меншиков вырубал в здешних местах (ныне это заповедник) карельскую березу — самое устойчивое к изнашиванию дерево. Из нее же впоследствии делали колеса первым поездам. Покоренный красотой и мощью Кивача, его воспевал в своих стихах Гавриил Державин.
Зимой вода желтоватая, пенится, а камни черно-зелеными изломами выглядывают из-под снега. И гул стоит на несколько метров, слышно еще до того, как увидишь это чудо природы. Вокруг — скалы и луга, озера и болота, тайга с разными видами деревьев, возраст которых достигает 350 лет.
В музее заповедника представлены местные флора и фауна, календари с пометками типа «время сбора черники» или «прилет уток» — согласно каждому месяцу свои. Все гнезда и прочие экспонаты — исключительно найденные в заповеднике. Ни одно животное или насекомое не пострадало ради коллекции.
Толпы туристов идут и идут.
— Вам, наверное, сложно такие потоки людей принимать? — спрашиваю я служительницу, которая подробно и очень интересно рассказывает о «Карелии в миниатюре» — так, что не хочется уходить.
У нее доброе лицо и кудельки серого цвета в прическе.
— Да вот понимаете, — сетует она, — у нас же коллекции уникальные. А за всеми, кто пришел, не уследишь… Недавно клопов украли. Мы так долго выслеживали их, чтобы собрать все стадии самца и самки. Столько труда и времени потратили… А делегация из Питера была — и сперли. Ну зачем им клопы высушенные?
Рядом стоит мужчина средних лет, пытается ее подбодрить:
— Бог все ви-и-дит. Вот оживут у них эти клопы…
На прощанье служительница дает мне календарик, и я еду дальше — продолжать знакомство с Карелией.
Северная красота
Вертолетом добираемся до Валаамского архипелага — жемчужины Северной Ладоги. В нем объединены 50 островов. Валаам в 22 км от берега. Отвесные скалы, вековая таежная природа на фоне неповторимой архитектуры, нечто неразделимое, вечное и сурово-прекрасное. Спасо-Преображенский монастырь, церкви, часовни… И имя этому ансамблю — Северный Афон, духовный центр.
На Кижи свезены образцы построек из Заонежья и других районов Карелии. Это Преображенская церковь, 1714 г., летняя, построенная без единого гвоздя, и Покровская, 1694 г., зимняя. Колокольня 1862 г., ограда 1800 г. — основа ансамбля. Но, конечно, все это куда больше впечатляет летом, когда дома открыты и местные праздники ремесел придают пространству особый колорит.
Зимой виды суровые, что еще сказать…
Первобытный кинематограф
Недалеко от Беломорска есть Бесовы следки, IV в. до н. э. Правда, павильон закрыт для посещения. Но вообще петроглифы (наскальные изображения) — это особое дело. Выдолблены они рукой древнего человека, причем под ногами — это особенность карельских петроглифов. На 20-километровом восточном побережье Онежского озера, кстати, есть порядка 1200 изображений. Они «движутся» в зависимости от направления лучей солнца. Такой вот первобытный кинематограф…
Если же говорить об этом феномене в целом, то в Карелии самое крупное в Европе скопление наскальных рисунков IV в. до н. э. (более 3 тыс. изображений). Еще одно незабываемое зрелище — лабиринты: спирали из камней, без обработки. Культовые сооружения конца I в. до н. э., созданные протосаамскими племенами. Норвежцы верят, что это дело рук ледяных великанов. Шведы считают, что лабиринты — это входы в подземные дворцы. Ирландские и английские легенды повествуют о феях, танцующих на этих камнях в лунном свете.
Такие лабиринты можно встретить еще на берегах Баренцева и Балтийского морей.
В гости к гнетке
В Карелии я встретилась с рассказчиком легенд и былин, уединенно живущим на острове. Добирались мы к нему непросто, но это того стоило.
— Головешки в костре встали, — сказал он, как только мы появились у дома. — Утром еще понял: быть гостям сегодня. Вот и обед вам сготовили: ушицы свеженькой. Да пирогов гороховых хозяйка напекла. Клюковки достали, бруснички к чаю… Да вы проходите с морозцу-то. Давненько гостей-то я не встречал.
И я попала в сказку, не иначе. Домотканые половики, герань на окошке, кошка намывает морду лапой, сытный дух пирогов по всей избе, поданных прямо из печки.
В доме под кроватью живет гнетка (в Заонежье — домовой, который по ночам «гнетет», давит людей. — О. Л.). Он знает все про домочадцев и их судьбу. Но он не злой, и потому его не прогоняют. Есть и дворовая — на подворье, она хранит от болезней скот. Ну, а классический домовой — понятно, лохматый — появляется раз в год, на Пасху.
Честно сказать, перед поездкой я пыталась прочесть «Калевалу» и даже осилила один том с ощущением, что это в чистом виде заклинание. А после овсяных блинов, рассказов-напевов об Илье Муромце да баньки «по-черному» я и вправду как будто вернулась из тех времен.
