Мартиника. Ужасное прошлое и прекрасное настоящее...

Наверное, можно не рассказывать, что по трапу мы сбежали первыми, пока корабль дожевывал свой завтрак, а встречающие артисты прихорашивались и настраивались на парадную встречу. Продавцы сувенирной всякой всячины только раскидывали свой незамысловатый товар, когда мы пронеслись на крейсерской скорости мимо, чтобы внедриться в культурную очередь таксистов, не сказать, чтоб сильно алчущих заработка и позевывающих по случаю воскресенья. Я не скажу, что машин не было. Но их было катастрофически мало!

На Мартинике все говорят по-французски, а английский, освоенный для общения с туристами, все равно пестрил французскими словечками. Это я к тому, что торговаться-то надо было, вопрос только как и на каком языке. Предварительные переговоры дали понять, что расклад пойдет исходя из 40 евро за час (машина на двоих, маршрут наш). Показанная карта острова (на всякий случай прихваченная в распечатанном виде и закинутая в планшет для страховки), с проложенным маршрутом и обговоренными точками для осмотра, фотографирования и восхищения прекрасной Мартиникой, в пересчете на деньги выливалась в 120 евро и три часа времени (спасибо, хоть на двоих). В роли таксиста и сопровождающего нам предложили дебютанта в этой профессии, совершеннейшего растамана, живущего в ритме регги, с соответствующей прической, неизменной шапкой и неимоверным количеством визиток несерьезных, но шибко фигуристых девиц, раскиданных по заднему сиденью. Визитки я не сфотографировала, о чем сейчас жалею страшно… Машина ароматствовала ромом и еще чем-то страшно подозрительным, но про травку я старалась не думать, все-таки мы доверяли нашему Луису свои грешные жизни, так чего начинать с недоверия и подозрения.

Парень оказался настоящей находкой, как показало время. Не сильно говорящий по английски, не шибко сообразительный и знающий, но приветливый, аккуратный на дороге, знающий все ходы и выходы, помогающие войти в закрытые двери, давший бесценнейшую информацию о ромовых традициях острова и где какой покупать, а мимо какого проходить не притормаживая, да еще и развлекавший песнями всю дорогу, так, что к концу экскурсии я прониклась любовью к регги и готова была заплести свои волосы в дреды, да не успела…

Наш маршрут выглядел приблизительно так:

— Fort de France

— Sacre Couer de Balata

— Balata Garden

— Alma

— Chateau Depaz

— Saint Pierre

— Fort de France

И мы поехали знакомиться с Мартиникой…

Луис взвизгнул колесами своей новенькой машины, и мы понеслись навстречу приключениям. Дорога крутила нами направо-налево с такой интенсивностью, что меня мотало на заднем сиденье наперегонки с визитками девиц. Пока я пыталась найти точки опоры, одновременно фотографируя пролетающие за окном пейзажи и сглатывала дурноту на особо захватывающих виражах, мы домчались до первой остановки.

— Сакре Кер де Балата.

«Если бы вы были в Париже, вы бы согласились со мной, что наша базилика абсолютная копия Сакре Кер!» — гордо анонсировал достопримечательность наш Луис. Мы согласно кивнули головами (где нам, селянам, Париж увидеть…) и пошли любопытствовать, что там внутри.

Сразу скажу, что за все время наших странствований по свету, нигде, ни в одном храме мира, нам не указали на дверь, велев испросить разрешения на съемку у высших духовных властей. Мы попадали на проповеди, венчания, крещения, большие и маленькие праздники и никто никогда не зашипел в нашу сторону. С откровенной неприязнью мы сталкивались только забредая в наши, православные храмы. Отчего так — я не знаю, но замечено это не одной мною. У нас не разрешают сделать и пары фотографий, да еще и отругают так, что пропадает всякое желание фотографировать и потом рассказывать… Ну это так, отступление о наболевшем.

В храме готовились к воскресной службе, что никак не отразилось на нас. Стараясь ступать неслышно и дышать тихо-тихо, чтобы не мешать своим присутствием, мы полюбовались Сакре Кер. Мне храм понравился своей лаконичностью — ничего лишнего, ничего отвлекающего от общения с Богом или небесами. Скромно, душевно, без пафоса и режущего глаз золота и в то же время тепло и светло, как редко где бывает. Если и выбирать место для раскаяния в грехах или дружеского общения с Богом, я бы выбрала церковь Балата…

К тому же, с холма, на котором стоит церковь, открывается совершенно дивный вид на море, бухту и окрестности, любоваться которым хотелось долго и никуда больше не спешить. Умытая ночным ливнем природа благоухала, распускаясь цветами, кротоны, вымахавшие выше моей головы, горели красно-оранжевым огнем, и я начала понимать Колумба, восторгавшегося красотой новой земли.

Луис, проявлявший чудеса долготерпения и выдержки, все-таки дрогнул и активно замахал руками, приглашая «полюбоваться на колибри и много-много цветов, которые очень понравятся мадам». Мадам вздохнула и полезла в машину…

— Жардин де Балата.

Подъехали мы малость рановато и вход в сад был закрыт. Луис не огорчился возникшему препятствию и пошел в обход условного забора, дабы добудиться стражей врат, и открыть нам доступ в царство растений. А нас принялись развлекать шустрые колибри, игнорировавшие расписание работы ботанического сада и совершенно наплевательски относившиеся к взиманию платы за просмотр их полетов. Даже не знаю, как долго Луис вел переговоры — колибри заняли все внимание, подарив немало приятных минут и кучу фотографий.

Тем временем улыбчивая девушка отворила ворота и, купив билеты с прилагавшейся к ним картой сада, мы пошли любоваться буйством мартиникской природы. Вообще-то, в столь красивом месте можно легко и непринужденно провести целый день, бродя по аккуратным тропинкам и читая надписи — что есть что в этом саду.

Мы, конечно, понимали, что совесть иметь надо, что время тикает, что впереди еще много чего любопытного за пределами сада, но замедлялись против своей воли — больно хороши виды были вокруг!

А потом добрели до мостиков, перекинутых от дерева к дереву и решили, что лучше доплатим за лишнее время, чем откажемся от удовольствия погулять от верхушки к верхушки. И пошли любоваться садом сверху!

Весь сад мы так и не обошли, это действительно потребовало бы много времени. Пришлось пропустить и музей, открытый на территории сада, и не заглядывать в сувенирный магазинчик, к огромному огорчению девушек-продавцов, возлагавших на нас большие надежды. Убегая из сада, я успела сфотографировать таблички в местном туалете (бесплатном, что немаловажно!), очень уж они меня повеселили…

Луис погрозил нам и показал на часы, оказалось, мы сильно перегуляли. Скорость, с которой наша машина завертелась по горным дорогам, была нам намеком, что на часы надо все-таки поглядывать и совесть иметь…

— Река Альма.

Река Альма тезка той Альма, что всплывает в памяти при упоминании о русско-турецкой войне. Альма течет, весело бурля, с горных склонов, жара здесь намного меньше, а леса дремучее. К тому же, если никуда не спешить, то можно вильнуть в сторону и полюбоваться водопадами и озерами. Но для этого надо прилетать на Мартинику с серьезными намерениями, а не так как мы, гусарским налетом.

Есть у Альмы своя смотровая площадка, на которой давно и прочно уселся абориген с кривым мачете и запасом наструганных кокосов для проголодавшихся. Пока мы лицезрели реку, Луис набрал кокосов и галантно предложил их мадам, почему-то проигнорировав месье. А зря, деньги за экскурсию были у месье…

Для тех, кто прилетит наслаждаться Мартиникой, дам совет. Есть на острове туристический маршрут или просто тропа Рут-де-ля-Трас. Начинается она от Форт-де-Франс и идет на северо-запад. Идя по этой тропе, можно попасть в церковь Балата, сад Балата, увидеть реку Альма, подойти к вулканам Питон-Дю-Карбе и подняться на самую высокую точку острова, небольшой городок Морн-Руж. Часть пути можно преодолеть на автобусе, катающемся почти строго по расписанию.

Дорога, ну может это и слишком громко сказано, но все же, была проложена когда-то иезуитами и иногда так и называется «тропа иезуитов». Она проходит мимо красивейших мест Мартиники и позволит полюбоваться настоящей, девственной природой, не тронутой человеком. Все дело лишь в том, будет ли у вас достаточно времени, а сил хватит даже не самому спортивному человеку. Эту тропу мы рассмотрели еще дома (мало ли!), но на острове осознали, что посмотреть остров и пройти по тропе за один день просто нереально…

После Альма Луис оживился, прибодрился и начал весело болтать на чистом французском, который я слушать люблю, но понимаю слабовато. Выхватив в его восторженной речи слово «шато» и «ром» я поняла, что впереди нам светит очередная дегустация и закупка подарков родным и знакомым. Мы отправлялись на фабрику рома…

— Chateau Depaz

Побывав на фабрике рома, особенно если вы купили экскурсию и не поленились набрать предлагаемых бесплатно книженций про таинство ромокурения, вернувшись в родные палестины можно смело открывать небольшое производство этого напитка! Теоретическая база получена, дело только за собственной плантацией сахарного тростника.

Ром на Мартинике — честь, гордость и бренд. Соответственно сам остров — ромовая столица мира, не меньше! Я не буду повторяться про тесную связь между пиратами и ромом, лучше, чем в своем рассказе о Барбадосе, я это все равно не сделаю. Но на Мартинике ром производят в каждом худо-бедно населенном пункте. Соответственно и плантаций тростника много, а к ним добавляются все новые и новые, забирая славу некогда самого цветущего и самого зеленого острова.

Купить хороший ром просто — смотришь на цену и чем она заоблачней, тем элитнее напиток. Но дегустации всегда бесплатные, напробоваться можно в волю, правда элитный ром никто не нальет, но это уже детали…

Выбрать какую-то одну из 12 фабрик сложно, да мы и не заморачивались этим вопросом, просто сказав Луису, что нужно купить ром, обещанный в подарок. И то, что нам повезло посмотреть самую настоящую фабрику с самой настоящей плантацией и старинным плантаторским домом, его заслуга целиком и полностью!

Мы немножко удивили Луиса, отправившись сначала на экскурсию и оставив дегустацию «на потом», но спорить с нами он не стал.

Сама фабрика не сказать, чтобы поразила и восхитила меня — трубы, бочки, сивушный аромат, забивающий все остальные запахи. Ну, интересно, но не более того…

А вот старый дом плантаторов, который Луис настойчиво величал словом «шале», мне понравился необычайно! Приблизительно так я его себе и представляла: широкая подъездная дорога, вокруг поля тростника, от парадного входа вид на море, сзади — вулкан с облаком на макушке, древнее дерево, много цветов на клумбах и тишина, словно наш суматошный век в далеком будущем… Проводов не видно, спутниковая тарелка не торчит, машина не дымит бензином — так не бывает! Оказалось, бывает…

Вот только хозяев не видно, вместо них нас встретила и сопроводила умная собачка, преграждая путь туда, куда нам идти не положено и показывая, где побывать надо непременно. Так она и бежала рядом, то притормаживая, то ускоряясь, пока не проводила в дегустационный зал, где надегустировавшись и определившись с понравившимся вкусом, можно было купить подарки.

Кроме рома в магазине продавали конфеты, натуральное мыло, ваниль, корицу, чай и еще какие-то приятные мелочи. Правда за евро, что делало все эти мелочи не очень приятными…

— Вулкан Мон-Пеле.

Самая высокая точка Мартиники, чуть выше 1 километра. Мон-Пеле или Лысая гора, виден с любой точки острова, вершина его частенько укрыта тучами или облаками, и вроде бы безобидный вулкан может проснуться в любой момент, неся острову страшные разрушения. Но люди привыкли жить у вулкана и даже особо его не опасаются, несмотря на испорченную извержением репутацию. Ко всему можно привыкнуть и к вулкану тоже…

Куда бы мы не поехали, вулкан все время был рядом и для меня он стал одним из символов Мартиники…

— Saint-Pierre.

Собираясь в путешествие по Карибам, я совсем мало знала про Мартинику и еще меньше про город Сен-Пьер. Начав копаться в истории острова, я наткнулась на фразу: «Вулкан Мон-Пеле представляет для жителей Сен-Пьер не большую опасность, чем Везувий для Неаполя». Ну, про Везувий-то мы все знаем. С этой фразы я и начала разматывать самое трагическое событие в истории Мартиники — извержение Мон-Пеле и гибель города Сен-Пьер.

Я постараюсь всю историю утрамбовать в минимум слов. Но копаясь в записках тех, кто восстанавливал ход событий, я все время содрогалась от ужаса и проживала раз за разом день, ставший последним для 30 000 столичных жителей…

В начале 20 века Сен-Пьер был самым причудливым, самым необычным и самым красивым городом во всей Вест-Индии. Его кварталы напоминали старый Новый Орлеан и в чем-то даже превосходили его. Мостовые вымощены камнем, остроконечные крыши украшены красной черепицей, от солнца спасают деревянные навесы, мансардные окна увиты цветами и зеленью. Сзади, словно изящная декорация, утопает в бархатной зелени вулкан, создавая приятный контраст каменному городу. Солнце никогда не уходит с его улиц, делая лишь небольшой перерыв на теплую ночь и снова все вокруг поражает цветами и ароматами.

Те, кто видел Сен-Пьер до извержения, оставили много записок, полных восторга и любви к красивейшему городу.

Вулкан, за всю историю предшествующую извержению, ни разу не намекнул, на что он способен в гневе, а потому его никто не боялся, и первые намеки на то, что дело плохо, остались совершенно незамеченными. За месяц до трагедии, в апреле, вулкан начал дымить, выпуская пар через фумаролы (отверстия на склоне), а чуть позже в воздухе закружил и пепел. Запахло серой столь явно, что сомнений не должно было остаться — приближается беда. Земля начала подрагивать, посуда подпрыгивала в шкафах и покачивалась мебель в домах.

В конце апреля пепел сыпал на землю непрерывно, словно футуристический снегопад, а внутри вулкана время от времени раздавались взрывы. Население взволновалось — неужели мирный вулкан решил проснуться?

Пресса успокаивала жителей: в порту стоят корабли на которых в случае беды все будут эвакуированы в безопасное место. Приближался день выборов, паника была совершенно излишней и каждый голос избирателей имел свой вес и свою цену. Тех, кто решился покинуть опасный город, вернули домой силой. Вот тогда-то местная газета и написала про Везувий и Неаполь.

Животные читать не умели, они жили инстинктами и первыми почувствовали приближающийся конец. Природа словно взбесилась: лошади вставали на дыбы, рвали уздечки, ломали коновязи и рвались убежать с опасного места. С гор поползли змеи, они заполонили улицы, дома, дворы. Разъяренные предчувствием неминуемой беды, змеи жалили всех, кто встречался на их пути: скот, зверей, людей. Говорят, только змеи убили больше 50 человек. Мычали коровы, визжали свиньи, собаки срывались с цепей, исчезли все кошки. За змеями началось нашествие муравьев и сходящая с ума скотина совершенно взбесилась от укусов муравьиной армии. Дома заполонили кишащие и кусающие насекомые, изводя жителей Сен-Пьер.

Непосредственно перед землетрясением начался ливень, смывавший со склонов все живое. Коричневая грязь лилась неуправляемым потоком, а добравшись до порта, вызвала возвратную волну, затопившую стоящие на якоре суда и залившую нижнюю часть города. Обезумевший народ спасался бегством. Чтобы остановить панику и не сорвать выборы, губернатор лично явился в город, прихватив для убедительности и свою жену. Через день оба погибли в огненной лаве, вместе с теми, кого они вернули в Сен-Пьер.

На следующий день, ранним солнечным утром, вулкан взорвался на глазах у всего города. Четыре страшных взрыва, черное облако, вспышки молний, огонь и сера. Огромная скала отделилась от вулкана, словно открывая адские врата, из которых вырвалась на свободу сама смерть… Все это досталось городу, примостившемуся у склона Мон-Пеле…

Через две минуты 30 000 человек превратились в пепел — температура достигала 1000 градусов непосредственно у вулкана и больше 800 в городе. Справедливости ради должна добавить, что пеплом стали и те, кто уверял горожан в безопасности вулкана, кто призывал не сеять панику и возвращал беженцев в дома.

Погибла и правительственная комиссия из Франции, исследовавшая состояние вулкана, делавшая наблюдения, писавшая заметки о событиях, предшествующих землетрясению. С комиссией погиб и художник, до последней минуты спешивший зарисовать весь этот ужас.

Самое удивительное, люди погибли, а вещи уцелели, сохраненные то ли капризом вулкана, то ли еще какими силами. От страшного жара плавились бутылки, а хрупкий фарфор так и стоял рядом, даже не треснув. Спаслись и документы, газеты, заметки ученых о вулкане.

Изящного города не стало в одночасье: каменные постройки взрывались и оседали грудой развалин, с растений срывало листву, пушки с форта унесло далеко в море, запас рома растекался огненной рекой, уничтожая последнее…

Из 18 кораблей, стоявших в порту, погибло 16. Те, кто спасся, просто пренебрегли приказом и снялись с якоря, спасая свой корабль и экипаж.

Это был конец света. Сила взрыва при извержении в 40 раз превосходила силу взрыва атомной бомбы над Хиросимой…

Только через две недели на берег рискнули высадиться спасатели с американского судна. Спасать было некого и нечего, обуглившиеся трупы все еще сидели за столами, собираясь завтракать, кто-то пытался бежать, кто-то прикрывал собой детей, кто-то успел добраться до церкви, моля о спасении Бога… Картина была ужасная.

Не обошлось и без мародерства, пришлось выставлять охрану и казнить самых наглых, чтобы остановить волну грабежей.

Вулкан успокоился не сразу, второе извержение, через несколько дней, было таким же страшным и разрушило все, что уцелело, собрав снова человеческие жертвы, теперь погибли спасатели и моряки, пытавшиеся как-то помочь справиться с бедой. Это был самый страшный май в истории Мартиники…

Только через несколько месяцев погибших смогли похоронить. Вулкан окончательно успокоился в сентябре. Выжили двое — арестант местной тюрьмы Кипарис и сапожник, живший на отшибе, про которых я уже рассказывала. Были и самозванцы, пытавшиеся заработать на жалости, но документальных фактов об их спасении нет.

Я видела старинные фотографии города до извержения и фотографии после. Потом я гуляла среди развалин и фотографии оживали. Страшная беда, обрушившаяся на город, становилась осязаемой.

Черные осевшие камни, тихие и одинокие, так диссонировали с ярким небом, безмятежным морем, бархатным вулканом и цветущей природой, что не проведи я много часов за разглядыванием архивных фотографий и не прочти все, что известно про извержение, сочла бы развалины Сен-Пьер декорацией для туристов.

Люди вернулись в мертвый город и вернули ему жизнь, оставив в назидание потомкам память о майском дне 1902 года.

Узкие улочки, яркие черепичные крыши, изящные навесы, мансарды в цветах, ласковое море, присмиревший вулкан — красивый город снова радует своим изяществом. Вот только знать бы, что сейчас думает вулкан Мон-Пеле…

Здесь же, вокруг Мон-Пеле, есть черные пляжи из вулканического песка. Не знаю почему, но было ужасно грустно смотреть, как море волна за волной пытается что-то стереть с абсолютно черного песка, в котором отражается голубое небо и одинокое облако, так и не решившее, куда ему дальше лететь…

Луис весело тарахтел на французском, иногда вспоминая, что лучше бы говорить по английски, про вулкан, музей, развалины, старину Кипариса, стараясь нас развести еще на пару часов экскурсии по музеям, а значит и почти сотню евро. Я его не слушала. Я думала, что совершенно необъяснимая самоуверенность тех, кто отвечает за жизнь многих тысяч людей, погубила целый город, что выборы оказались важнее безопасности, что никто не удосужился присмотреться к поведению животных и внимательно посмотреть на сам вулкан. Да что теперь говорить… Виновных наказал сам вулкан.

После города Сен-Пьер мы отправились любоваться пляжами и видами Мартиники. Цели позагорать-поплавать у нас не было, поэтому мы просто смотрели на красоты острова, изредка делая пару кадров на память. История города никак не хотела выветриваться из головы и мне откровенно взгрустнулось.

Повиляв по горным дорогам, попев регги и расспросив откуда мы пожаловали на Мартинику (Луис оказался единственным, кто не поинтересовался, как поживает наш президент, думаю, политические страсти для него были отвлеченным понятием), мы вернулись в Форт-де-Франс. В порту нас встречали коллеги Луиса, поздравившие его с дебютом, расспросившие нас, понравилась ли экскурсия, и устроившие нам такую могучую фотосессию, что я даже немножко утомилась быть звездой. Луис просил рекламировать его друзьям (что я и делаю весь свой рассказ), попросил разрешения на выкладывание наших фото на своем сайте, который он собирается сделать в самом ближайшем будущем, получил свой гонорар, свои чаевые и настоятельно приглашал нас на Мартинику еще раз. А можно и не раз, кто нам считает-то…

Оставалось только добежать до сувенирных рядов, где вяленько шевелилась торговля. Обычная сувенирная ерунда в пересчете с евро выглядела малость дороговато, пакет с подарочным ромом оттягивал руку, к тому же села последняя батарейка в фотоаппарате — все намекало, что пора домой (к этому времени мы наш корабль привыкли называть домом, да он и был нашим домом, пусть и временным).

Мартиника становилась историей. Где-то там остался некогда натворивший немало бед вулкан Мон-Пеле, тихий, заросший зеленью, с прицепившейся к вершине тучкой и мирно позевывающим городом Сен-Пьер, красивым, несмотря ни на что…

Закатное солнце накрыло остров мягким светом, подкрасив тучи, горы, дома на берегу, разбросав солнечные блики по воде…

Остров, про который я раньше знала только то, что он родина Жозефины Богарне, рассказал и показал мне свои тайны и чудеса, свои истории и трагедии и стал немножко ближе.

Мартиника не смогла стать для меня самой лучшей. Но то, что она особенная, это бесспорно!

Фотоальбомы к рассказу

Мартиника. "Фабрика 'Depaz"

Мартиника. Ботанический сад "Балата".

Мартиника. Там, где вам рады...

Мартиника. Церковь Балата.

Теги: Круиз