Caput Mundi. Самый главный холм

Но все это было несколько позже… прежде, чем начать грозить, братья не успели определиться с двумя важными вещами: где же именно должен быть город, и кто — а вот это вообще самое основное! — будет в нем главным. И вот по этому банальному поводу устроили они братоубийственную резню. Хотя ради исторической правды все-таки стоит сказать, что происходило это не совсем тут — в ожидании знамений от высших сил братья разошлись на соседние холмы, Палатин и Аветин, но Капитолий-то оказался как раз посерединке. И вот так — посерединке — и проистекала его полная исторических перипетий жизнь.

Сначала на Капитолии располагались главные храмы древнеримского мира — храм Юпитера и храм Юноны Монеты. От них ничего не сохранилось, известно только, что храм Юпитера был построен на месте древнего сабинского святилища в 509 году до н. э., и по внешнему виду своему напоминал афинские храмы — для него даже были притащены несколько колонн из храма Зевса. Но это было значительно позже, при перестройке храма в 80-х годах до н. э.

Юпитер с женой своей Юноной верховодили в сонме римских богов — поэтому неудивительно, что святилище верховного бога было одновременно и центром общественной и политической жизни. Но, как я уже говорила, от храмов этих до наших дней не дошло практически ничего — археологам с величайшим трудом удалось разве что найти остатки фундамента храма Юпитера, сейчас эти камни можно увидеть в палаццо Консерватории, построенном на месте древнего храма. От храма Юноны не осталось и этого — но зато сейчас на его месте стоит церковь Санта Мария ин Арачели — «церковь алтаря небесного», весьма почитаемая — видимо, переняла на себя лавры своей предшественницы.

С церковью связано немало легенд и преданий, и самая главная связана с историей ее появления и видением императора Октавиана Августа. Незадолго до описываемых событий инициативная группа сенаторов выступила с предложением воздвигнуть в честь императора храм — то есть приравнять его к богам еще при жизни. Август, хоть и был формально только «лучшим среди равных», вероятно в глубине души с решением сената был целиком и полностью согласен — но открыто демонстрировать это было совершенно «не комильфо». И император, то ли для успокоения своей совести, то ли для успокоения совести сената — отправился на Капитолийский холм для того, чтоб посоветоваться с богами по этому щекотливому вопросу. По дороге ему встретилась ни много ни мало — Тибуртинская Сивилла, знаменитая предсказательница из города Тибур (нынешний Тиволи). Ее самое известное пророчество связано с появлением императора, имя которому будет Константин, и будет он царем греков и римлян, и победит он окончательно противников христианства. За это языческую предсказательницу страшно полюбили папы римские, и ее откровения активно переписывались и распространялись вплоть до XVI века.

А в истории с императором Августом произошло вот что. Конечно, император не мог не воспользоваться таким чудесным совпадением и спросил Сивиллу, что же ему делать. Сивилла погрузилась в транс и выдала — мол, было ей видение, в котором видела она звезду в небе, и ясли с младенцем, а потом, еще отчетливей — деву с этим самым младенцем на руках, окруженную божественным сиянием. И суровый император Август, завоевавший на тот момент уже полмира, вроде бы так проникся этим видением, что и храм во имя себя строить запретил, и велел заложить храм во имя «Истинного Бога». Честно говоря, история эта сильно сомнительная и очень сильно попахивает поздней религиозной пропагандой — но раз есть легенда, пусть она будет….

Впоследствии на этом месте восточные византийские монахи, бежавшие от осаждавших Византию арабских племен, построили монастырь — и это был далеко не единственный пример проникновения восточного монашества в церковную жизнь Рима. Но Рим и Константинополь все больше и больше расходились в вопросах теологии, вдобавок в VIII–IX веках в Византии случилась такая неприятность, как иконоборчество, однозначно признанное римскими патриархами жесточайшей ересью. Окончательный раскол произошел, как известно, в 1054 году — но к тому моменту католическая церковь в Риме уже давно и активно вымарывала со страниц своей истории все упоминания о церкви восточной. Монастырь еще в X веке был передан ордену бенедиктинцев, а в 1015 году тут появилась церковь Святой Марии на Капитолии. Впоследствии монастырь был закрыт, а церковь папа Иннокентий IV отдал францисканцам. Францисканцы отнеслись к новому приобретению весьма ответственно, и начали восстанавливать и украшать церковь — так что ее сегодняшний внешний вид это их заслуга.

Инициатором строительства монументальной лестницы со 124 ступенями был «народный заступник» Кола ди Риенцо — лестница появилась тут в 1348 году как дар Богоматери за избавление от чумы. Я слышала, что лестница эта считается чудотворной — мол, если подняться на все эти 124 ступени на коленях, то можно получить прощение всех грехов. Но римляне, видимо веками уже научившиеся со скептицизмом относиться к бесконечным «чудесам» своего города, придумали адекватный ответ — теперь считается, что тот, кто проделает это — выиграет в итальянской национальной лотерее:)

Справа от лестницы, ведущей к Санта Мария ин Арачели — еще одна, на этот раз работы гения высокого Возрождения Микеланджело. «Римский народ возымел намерение, с соизволения этого папы, придать ту или иную красивую, полезную и удобную форму Капитолию и снабдить его ордерами, подъемами, пандусами и лестницами и обрамив его, для украшения этого места, древними статуями, которые там имелись." писал по этому поводу Вазари в своих «Жизнеописаниях». Микеланджело подошел к «намерению придать красивую, полезную и удобную форму» со всей творческой энергией, присущей его гению — помимо трех замечательных ренессансных дворцов, окружающих трапециевидную площадь особенно привлекает внимание своеобразный узор, состоящий из расходящихся из общего центра лучей, создающих эффект выпуклого пространства. Поздние исследователи творчества Микеланджело пришли к выводу, что это не просто декоративный прием — действительно, странно было бы предположить, чтоб великий Микеланджело что-то сделал просто так. На самом же деле это — аллегорическое изображение сияния бескрайней римской цивилизации, живительные лучи которой исходят отсюда, из самого ее центра — с Капитолия.

Центральный фасад — палаццо Сенаторов — проектировал Джироламо Рейнальди по чертежам Джакопо делла Порта. Микеланджело же украсил его монументельной лестницей (как и многие работы автора, впоследствии неоднократно тиражировавшейся) и фонтаном, для которого были использованы найденные в термах Константина статуи, изображающие реки Нил и Тибр. Количество в Риме скульптур, изображающих эту великую реку Египта, удивляет, не так ли? Причем она всегда изображается в паре с Тибром. Я усматриваю тут ту же аналогию, согласно которой цезари наводнили Рим египетскими обелисками. Конечно, обелиск — вещь сама по себе красивая, и в качестве военного трофея наверное весьма пригодная. Одно маленькое, но — обелиски, зараза, сильно большие и тяжелые… а Египет сильно далеко. И тащить их в Рим, наверное, не было никакого особого смысла — проще и логичней было бы тащить золото. Но императоры усмотрели в этих объектах — в смысле в обелисках — важный исторический и политический подтекст. Египетская империя была на тот момент (да и остается по сей день) единственной в мире империей, которая умудрилась просуществовать четыре тысячи лет, практически не видоизменившись и не растеряв своего могущества. И римские цезари, завоевавшие-таки Египет, очень хотели видеть свою империю столь же мощной и непоколебимой в веках.

Площадь не оставила своего главенствующего положения в итальянской общественной жизни и в наше время — на ней регулярно проходят митинги всяких там несогласных, а стены палаццо Консерватории украшают растяжки с политическими лозунгами.

В центре площади — конная статуя императора-философа Марка Аврелия. Точнее, ее копия — оригинал находится тут же, неподалеку — в экспозиции капитолийских музеев. Музеи эти будут очень интересны любителям античной скульптуры — греческой и римской. К сожалению, греческих оригиналов дошло до наших дней очень и очень немного — но спасибо римлянам за то, что мы можем иметь представление о том, что они из себя представляли! Патриции, испытывавшие необыкновенное уважение ко всему эллинистическому, активно копировали шедевры Фидия и Праксителя, копировали превосходно, а главное — сразу в десятке так экземпляров, что значительно увеличивало шансы на то, что хоть что-нибудь да сохранится для потомков. Ну и конечно же римская мифология и многочисленная политическая элита давали весьма разнообразную пищу для творчества скульпторов.

Но даже если скульптурой вы не сильно увлекаетесь, зайти в музей все равно стоит — хотя бы ради зрелища гигантских обломков статуи императора Константина, расположенных во внутреннем дворе. Размеры головы, ступни и кисти руки позволяют легко вообразить, какова была из себя эта колоссальная статуя, раз она занимала всю центральную апсиду базилики Максенция (ее переделали в базилику Константина), а она высотой ни много ни мало 35 метров!!!

Колосс был выполнен в акролитовой технике — когда из мрамора вытачивались только открытые части тела, а для одежды использовалась бронза и расписное дерево. Поэтому все, что сохранилось от скульптуры — это и есть голова да огромные конечности императора. Аналогичным портретом, только уже выполненным из бронзы, можно полюбоваться в экспозиции капитолийских музеев.

Тут же — сильно облезший, но еще сохранивший остатки былой роскоши оригинал конной статуи Марка Аврелия. Статуе повезло уцелеть в те времена, когда христиане на волне всеобщей борьбы с язычеством громили языческие памятники — и то только потому, что Марка Аврелия приняли за Константина Великого. Наверное, этому поспособствовало задумчиво-отстраненное выражение на лицах обоих императоров, но как бы то ни было — для статуи императора-язычника это была просто блестящая карьера. Потому что статую, первоначально стоявшую на римских форумах, переместили ни много ни мало — к Латерану, а потом и вообще — на Капитолийскую площадь.

Соседний склон Капитолийского холма, повернутый в сторону площади Венеции, занимает нечто, именуемое Витториано, или Алтарь отечества. Это Нечто ну настолько мерзко и кричаще выбивается из многовековой рыже-терракотовой римской гармонии, такой отвратительной гиперболой возвышается над изящными церквями и благородными античными форумами — что никакое другое имя тут просто не подходит. Это, простите, Нечто. Не даром римляне как только не проходятся по поводу сей достопримечательности, называя его и пишущей машинкой, и вставной челюстью, и даже писсуаром. И если с еще одной мировой достопримечательностью, тоже в свое время попавшей под волну народного остракизма — Эйфелевой башней — время все расставило по своим местам, то тут, я думаю, такой фокус не пройдет. Тут скорее применима аналогия с мнением парижан о башне Монпарнас, о которой говорят, что это — самое лучшее место в Париже. Потому что с нее не видно башни Монпарнас.

Джузеппе Саккони, автор проекта, видимо горел необыкновенным энтузиазмом прославить «отца отечества» и объединителя Италии короля Виктора Эммануила II — потому что иначе я не знаю как объяснить этот кошмарно помпезный проект, который родился в его голове. И несмотря на то, что автор руководствовался несомненно лучшими образцами античной архитектуры, в частности — Пергамским алтарем и афинским Акрополем — получилось то, что получилось. Кричаще-белое, несуразно огромное здание из боттичинского мрамора, в котором намешано все, что только можно и нельзя. Позже, уже в начале XX века, видимо посчитав, что красоты тут как-то недостает, монументу добавили еще и Алтарь Отечества (отсюда и пошло второе название «Пишущей машинки») — выступающую круглую ротонду в центре, где после Первой Мировой войны был захоронен прах неизвестного солдата и разведен вечный огонь. Вот такой вот винегрет… Единственное, что может хоть немножко помочь примириться с этим архитектурным кошмаром в сердце Рима — это его смотровая площадка на крыше.

Я, как всегда, хотела написать покороче — но из этого, как всегда, ничего не получилось:) Поэтому в завершение своего рассказа о Капитолийском холме совсем кратенько хотела бы коснуться замечательной площади, что лежит у его подножия — площади Венеции. Площадь получила свое название не просто так, это действительно маленький уголок Венеции в Риме. Венецианский кардинал Пьетро Барбо, ставший впоследствии папой Павлом III, в 1455 построил себе тут дворец, выдержанный в традициях родной Венеции. В нем с 1567 года располагалось посольство Светлейшей республики, а уже в новейшей истории в нем проживал Бенито Муссолини. По соседству с палаццо Венеция в середине XVII века было построено палаццо Мишьятелли, впоследствии переименованное в палаццо Бонапарте — с 1818 по 1836 год в нем проживала «Мадам мать императора» Летиция Рамолино. Правда, ее титул можно было бы немного видоизменить — на «Мадам мать ссыльного императора», потому что Наполеон уже в то время пребывал на острове Святой Елены. Старушка была весьма любопытна, главным ее развлечением было, сидя на балконе, рассматривать прохожих — не забывая при этом отмечать, смотрят ли прохожие на «мать Наполеона». Родственников Мадам не сильно радовала эта привычка старой дамы — но поскольку убедить ее не просиживать целыми днями на балконе не удалось, то было принято мудрое решение забрать оконные проемы решеткой наподобие машрабийи — подальше от любопытных глаз.

И уж совсем-совсем напоследок забежим быстренько в Сан-Марко. Мы же в Венеции? Ну почти. Посольство Венеции — это территория Венеции. Разумеется, должна быть и церковь… а если венецианская церковь — то какая же еще? Конечно Сан-Марко. Церковь маленькая, скромно притулившаяся с боковой стороны палаццо Венеция — и большинство туристов, бегущих на микеланджеловскую Кордонату да на беломраморные ступени Витториано, ее просто не замечают.

А меж тем это — настоящий уголок Венеции в центре Рима. Региональные особенности в архитектуре и изобразительном искусстве очень сильны в Италии — и в этой церкви чувствуется, что это Венеция. Львы святого Марка как элементы декора, шахматная плитка на полу, извечная венецианская любовь к разноцветным мраморам.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм