Этот рассказ был написан 10 лет назад. Первый мой рассказ. Практически изложение. Поскольку в те годы я фотосъемкой не увлекался, то предложил Олегу Nomad дополнить рассказ его фотокадрами из Кении. Для пущей документальности. Что получилось, судить вам.
Элю я заметил еще в Шереметьево, при посадке.
Среднего роста, с собранными в пучок смоляными волосами и серебряным браслетом, усеянным разноцветными камнями на руке.
Она стояла у стеклянной витрины и как-то нервно курила, не задерживая взгляда на окружающих ее пассажирах. Предстоял долгий перелет в Коломбо, посадка на круизное судно и дальний морской путь до Африки, до самой, что ни на есть, настоящей. Двенадцать дней плавания.
Каждый день — как двенадцать скоротечных жизней, отсчитанных неторопливым ходом тропического солнца. За все это время я к Эле ни разу не подошел.
Была лишь взаимная пикировка глазами и мое скрытое желание постоянно находиться в зоне ее пребывания.
Помню, что сильно переживал, когда в самый разгар «Праздника Нептуна» не оказался в числе спортивных, подкопченных экватором молодцев, наливающих на палубе шампанское обольстительной предводительнице русалок. А ею была именно она.
Кения. Момбаса. Порт
Предстоящее пятидневное сафари. Нас рассадили по автобусам, напомнившим мне желтых монстров, развозящих детей по школам в голливудских фильмах. Была лишь небольшая разница: на наших автобусах примерно треть стекол отсутствовала, но зато вдоль борта гордо красовалась надпись «Африкан Перл».
2
8
Я оказался на сидении рядом с Элей. Как? Не знаю. Похоже, было уготовано. Кем? Да нами обоими, видно. Состоялось официальное знакомство.
Знакомство завершилось демонстрацией сандаловых слоников и жирафов, купленных в порту за бесценок. А потом были бесконечные пять часов езды до приюта в национальном парке Амбосели.
5
Ехали молча, незаметно соприкасаясь плечами. За окном на живописном подиуме появлялись и исчезали то антилопы «Гну», то зебры с пятнистыми газелями.
5
6
10
У въезда в отель нас радостно встретила группа воинственных приматов. Многочисленные мартышки суетились, перелетая с ветки на ветку, а несколько «утомленных солнцем» павианов, напоминающих судей в строгом жюри, неподвижно восседали на стриженом газоне у ворот.
7
Похоже, что они по-своему «выставляли оценки» вновь прибывшим. Этому отряду приматов явно не хватало большого канцелярского стола с «амбарной» книгой.
Заселение
7
4
Почти библейский сюжет посадки в Ноев Ковчег.
Шум, крики, гогот.
Всем нам представилась возможность на почти легальном положении оказаться в одном номере с избранницей или избранником. Такое расселение казалось логическим завершением тех тайных отношений, которые разыгрывались на палубах круизного судна.
Пока шли бои за номера, мы с Элей мирно расхаживали по песчаным красным дорожкам отельного парка, постоянно натыкаясь на невозмутимых жуков-рогоносцев с неприметным хитиновым покровом.
3
Вне сомнения, рогоносцы на этой территории чувствовали себя полноценными постояльцами и дороги нам не уступали.
Эля бесстрашно поддевала их своими синими шлепанцами, отбрасывая бедолаг, так и не научившихся летать, в ухоженные цветочные клумбы.
Холл опустел.
Лишь руководитель нашей группы возилась за журнальным столиком с паспортами, постоянно их по несколько раз пересчитывая и аккуратно раскладывая по стопочкам.
Увидев нас, произнесла, поджав губы: — У меня только один двухместный остался. — Один, так один. — невозмутимо отчеканила Эля, глядя ей в глаза. — А там одна кровать, ну и диванчик гостевой есть — в ответ. Эля молчала. Я же после секундного замешательства выдохнул: — Ключ где? Номер заставил замереть на пороге.
Посреди комнаты красовалась огромная кровать с прозрачным нейлоновым куполом, мягкими фалдами окутывающим белый квадрат одеяла. Вроде бы и простая марля от москитов, а до чего же волнующе.
7
Но на восторги времени не было — всем желающим перед ужином устраивали вечернюю поездку по саванне. Мы желали. Темнело. Черный континент чернел.
Нас поджидал остывающий раскаленный воздух и земля, источающая совершенно незнакомые обволакивающие ароматы. Кругом звуки, непривычные и изумляющие. Только чужеродное пиканье видеокамер и жужжание затворов фотоаппаратов нарушало природное равновесие.
Прокололи колесо.
3
На мой вопрос к иссиня-черному водителю, достающему запаску:
— Проблема? сверкающая в сумерках ослепительной белизной улыбка ответила: — Масса, ноу проблем! Назад я и по звездам доеду! Из автобуса никто не выходил. Осторожничали — всего минуту назад любовались львиным прайдом с замечательными «малышами».
11
Мы с Элей вышли. Я и не осознавал, что этот шаг на кирпично-пыльную почву сыграет со мной в «африканскую рулетку». Эля закурила и, присев, стала разглядывать маленькие кусты с зелено-красной листвой и большими темно-вишневыми ягодами. — Вот бы такую красоту на даче посадить, — произнесла она почему-то полушепотом. Я наклонился и сорвал кенийскую «вишенку» размером с большую оливу.
Плод на ощупь оказался прохладным и очень плотным. Я попытался вскрыть его ногтями. Не получалось. Словно из железа шкурка.
Чуть согнувшись и сжав руки между коленей, я со всей мочи надавил еще раз.
Оболочка «вишенки» лопнула и… в левый глаз ударила упругая струя темно-зеленой, вязкой жижи. — ПУАЗЗОН!!!- пронзительно закричал, отбрасывая в сторону домкрат, наш черный водитель-«звездочет». — Биг проблем!!! От этого крика утихомиренная раскаленным солнцем и уходящая в ночь саванна вздрогнула и задышала демоническими вздохами. Случилось плохое и непонятное. Как говорит мой кузен, живущий в Луизиане и изредка прилетающий в Москву: «Я сделал аварию!»
Уже дома я прочту о разнообразных семействах пасленовых, содержащих алкалоиды, которыми изобилует африканская саванна и о степени опасности их ядов для животных и человека. Но это будет потом.
Сейчас же я просто оторопел. Острая, пульсирующая боль и темнота. Всего несколько мгновений назад — волнующее ожидание предстоящей ночи и ощутимые лишь мне встречные Элины знаки желания. Все было так просто. А теперь…
Раскрыть инстинктивно закрытые глаза мешал девственный, давно позабытый страх, с которым я познакомился в Ногайских степях под Ачикулаком после укуса в щиколотку степного щитомордника. Страх я тогда переиграл словно в преферансную «сочинку». Не один, а с осетинским чабаном — он у меня на раскладе в партнерах был. Правильно сбрасывал. Чабан выдавил кровь, да успел довезти меня до санчасти в Каясуле, где вкатили сыворотку аминазина.
А здесь… «Сафари ноу! Сафари ноу!» — наш «навигатор», вытирая здоровые капли пота с блестящего бритого затылка, видимо, действительно по Млечному пути неожиданно быстро вернулся к отелю.
4
Переполох, шум.
Доносятся нелепые фразы: — А страховка-то у него есть? — Даааа…, похоже, не повезло парню. А прививку-то он делал?
Вот же бред. Прививка-то здесь причем? Но я сразу вспомнил виски, выпитые после укола под лопатку, сделанного мне грудастой медсестрой на Неглинке. А ведь предупреждали — после прививки — неделю спиртного ни, ни!
Пол-лица превратилось в заплывшее месиво. Можно смело без маски принимать участие в Хэллоуине.
Африка казнит меня, словно Сократа, «Соком Рипсалиса», сцеженным с наркотического кактуса. Африка, зачем?
Стою в холле как назидательный экспонат для окружающих. Эля рядом. Цепко сжимает мой локоть и повторяет: — Сейчас, сейчас. Сейчас что-нибудь придумаем. Прости. Спутник мой желанный, да кто винит тебя?
Руки начинают дрожать, а разум совсем выключается после лаконичного вердикта метрдотеля: — Это яд. Не будет больше глаза. В Найроби Вам надо. Найроби… До него же верст 500 по ночной саванне.
Кто-то из сочувствующих глубокомысленно изрек: — А может вертолет вызвать?
Все. Я начинаю думать. Быстро думать.
Отсчет времени начался. Или-или. Спокойно. Я же в прошлой жизни вроде как лекарем был, на Папэте, в Полинезии. Точно! Мне об этом поведали новоявленные перестроечные экстрасенсы на Старом Арбате. Ладно, соображай. Ты же в людской популяции особь высокоразвитая. Делать-то что? Почему-то в голове раздавался крик обезумевшей матери Тиля Уленшпигеля — «Пепел Клааса стучит в мое сердце! Пепел Клааса!» Бегом в туалет. Зеркало. Ну и красавец! Появившаяся с минутной задержкой вода из массивного крана шокирует бурым, земельным цветом. Вот черт! Попал! Вспомнил, про воду нас гиды предупреждали. Эля срывается в бар и, следуя моим наставлениям, приносит бутыль питьевой воды, 100 грамм «Смирновской» и горсть пластиковых коктейльных трубочек. Трубочки вставлены друг в друга. Так. Шланг есть. Водку разбавляю водой.
Набираю в рот знакомый на вкус раствор. Конец импровизированного самодельного брандспойта зажимаю губами. Одной рукой выворачиваю веко, другой — направляю выдуваемую изо рта струю в глазное яблоко. Со всей своей «пролетарской ненавистью»! Терпи дружище, терпи. Плотная густая корка тягучими струпьями падает в раковину. Еще чуть. Так. Тщательно. Как бы глаз не вывалился. Вроде все… Точно, все. Чисто. Обожженная кенийской «вишенкой» и водкой роговица — кровавого цвета. Но я вижу! Пусть и расплывчато, но вижу. У кого-то нашелся атропин. Закапал. Что еще? Все, что знал и мог — сделал. Теперь ледяная повязка — остудить страдальческое око.
Сердце стучит в ритм звуков «там-тама» с террасы. Местный фолк. Туристов ублажают «артисты» — здешние портье и повар. Праздник продолжается.
Передразнивая окрестных гиен, сквозь зубы тихо подвываю, лежа на «чарующем» спальном ложе. Эля сидит рядом, не выпуская мою руку. Аккуратно складывает бантиком губы и нежно дует на застывший нейлоновый полог. К рассвету она засыпает, укутав «одноглазого» своими чуть жестковатыми распущенными волосами.
Лежу на спине, прислушиваясь к пульсирующим ниточкам на лице. Мышцы исполняют хаотичный танец под едва различимый аккомпанемент мелодий, звучащих извне, за окном бунгало. Это я горю, или теплота Эли возводит все в двойную степень? Аранжированная природой ночная фуга затихает, уступая место еще не сыгранным в унисон новому дню пассажам…
Утро
Отгоняя длинным шестом настойчивых мартышек, норовящих стащить хоть что-нибудь с накрытых к завтраку столов, наш «ночной рейсер», увидев меня, расплылся в улыбке и многозначительно изрек: — По глупости ты это сделал, случайно, Масса… Африка простит.
8
Так и получилось. Африка простила.
Впереди ждала пропитанная фурациллином повязка и четыре дня красной дорожной паутины вокруг Килиманджаро с неловко отснятыми на видео кадрами.
И титры скрытые — «Кения — «одним глазком».
Повязку я снял при посадке, у трапа. Дома предстал полноценным зрячим. Элю же за прошедшие годы я ни разу не видел, и не звонил.
Р.С. А в Африку влюбился. Хотя второе свидание с ней в Сенегале разыграло со мной новую партию на выживание.
