Александров: непокоренный защитник (5-6 января 2014). Часть 4

Так как на территории Александровской слободы мы уже побывали накануне вечером, здесь нам все уже было знакомо. Окруженный суровыми белокаменными стенами бывший государев двор — монастырь достаточно большой, немногочисленные, но прекрасно отреставрированные постройки только подчеркивают ощущение пространства. Показалось, что летом слобода должная выглядеть привлекательно, утопая в зелени цветников. Но и зимой по заснеженным дорожкам было весьма приятно гулять. Странно, какой-либо мрачной атмосферы я совершенно не прочувствовала. И даже мое богатое воображение не рисовало тени опричников. Наверное, душегубам, равно как и загубленным душам было не комфортно гулять по слободе в толпе туристов. А народа в предпраздничные дни по территории музея гуляло более чем достаточно, мы даже встретили пару, с которой были на экскурсии в музее сестер Цветаевых. Что уж говорить об экспозициях, где терпеливые тетушки-смотрительницы с виртуозностью профессиональных регулировщиков «разруливали» — перенаправляли потоки экскурсионных групп. А все-таки хотелось большего погружения, антуража, привкуса истории, прикосновения к наследию. Но Кремль так и остался в моей памяти красивым комплексом — картинкой с интересным наполнением — музеем.

Потолкавшись в очереди в кассу (да, кстати, очаровательная трехцветная кошка все также украшает сувенирный прилавок), купили билеты на основную экспозицию. Видимо, можно было посетить и дополнительные, интерактивные, например, присоединившись к любой из многочисленных экскурсионных групп. Но впечатлений вчерашнего дня было и так слишком много — один Цветаевский музей чего стоил! Я вовремя осознала, что такой огромный объем информации мой мозг просто не выдержит, а эмоции от интерактива уже не в силах воспринимать душа. Посему, по традиции дополнительные выставки-программы оставили «на потом», чтобы был повод вернуться:).

Распятская церковь-колокольня с Марфиными палатами (годы постройки: между 1508 — 1570 гг., XVI — XVII вв.) — основная доминанта Александровской слободы, уникальный памятник «шатрового зодчества». Она сразу же привлекает внимание, с нее и начинаем мы знакомство со слободой — музеем. Белоснежная, 56-метровая башня, окруженная резными галереями, богато декорированная пышными кокошниками, над которыми располагается площадка звона, имеет темное шатровое завершение, увенчанное небольшой главкой с золоченым крестом. К церкви-колокольне присоединена звонница, на которой «возможно, висел пятисотпудовый новгородский колокол». К звоннице также в конце XVII века была пристроена «невысокая каменная палата из четырех комнат», где коротала свои дни сестра Петра I Марфа.

Смотрим на Распятскую церковь-колокольню, любуемся. И как ее роскошная и аристократичная красота не вяжется с печальной легендой о холопе Никите, смастерившим себе крылья из дерева и кожи и сиганувшим с высокого шпиля на диву люду слободскому да на потеху Ивану Васильевичу. Правда, задумку сию Грозный не оценил, объявив ее «бесовской» и разумно для своего времени рассудив, что «человек — не птица, летать не может». И хотя Никита вполне благополучно облетел всю слободу и приземлился целым и невредимым, царь приказал его казнить. В общем, новаторство в средневековье не поощрялось. Впрочем, это лишь легенда, не имеющая подтверждения, но нашедшая отражение в литературе и живописи.

Сейчас в Распятской церкви действует 2 экспозиции, а в теплое время работает смотровая площадка.

Выставка «Александровская слобода. Легенды и были» предлагает совершить исторический экскурс в темное прошлое государева двора.

Мы попадаем в зал с низкими потолками, где в побеленных нишах на фоне фото-инсталляций и картин-репродукций, знакомых по учебникам истории, можно увидеть раритетные предметы средневековья. Это и фрагменты кладки монастырских соборов, и сундуки с дарами иноземных послов, коих так любил принимать жадный до диковинки монарх.

Запомнилась картина, на которой царь любуется своей спящей женой, фоном для которой служат тени — фигуры новобрачных. Учитывая многочисленные браки Грозного и вспоминая всех его жен, то умерших, то убитых, то сосланных в монастырь, сие на первый взгляд умильное изображение вызывает холодок промеж лопаток.

Также в экспозиции присутствуют старинные книги в тяжелых окладах, иконы — как напоминание о том, что жизнь в Александровской слободе строилась по принципу монастырской. Закон здесь творил царь — игумен, а братия — опричники помимо казней также забавлялись молитвами. Жуткие деяния, не укладывающиеся в голове. Может, потому здесь не так страшно, что даже я не могу представить всех тех кровавых событий, что творились в этих белоснежных стенах?

Экспозиция «Александровская слобода XVII — XVIII вв. Успенская обитель» словно продолжает церковно-мятежную историю слободы. Мы уже знаем, что на месте государева двора был основан Свято-Успенский женский монастырь.

Свидетели этого — колокола и предметы церковной утвари, представленные на витринах: кресты, блюдца, чаши.

Лично меня впечатлила яркая икона, видимо изображающая апокалипсис: алые ангелы и золотые праведники, взметнувшиеся в лазоревое небо, и с потрясающей реалистичностью выписанные фигуры грешников — коричневой массы, восстающих из могил, метающихся среди надгробий, раздираемых чертями, утаскиваемых в преисподнюю, горящих в Аду, погибающих, страдающих! Пожалуй, подобной красоты фрески я видела только в Тутаеве да в нашем храме Ильи Пророка. Картина, заставляющая, бесконечно смотреть, впитывать образы, думать о вечном, представлять себя… какой из этих фигурок?…

Вышитые иконы — храмы и тяжелые вериги будто бы продолжают вечный спор о святости и покорности.

И тем отрадней видеть нарядные печные изразцы, забавные для нынешних времен предметы быта (чугунки, ключи, подковы), посуду, парадный камзол и красочные картины, изображающие то очаровательного юношу в русской косоворотке, то — русское же! — поле.

Портреты, письма, карты, смешной зеленый стул — трон, и снова — угол с иконами.

Здесь, между киотом и теплой изразцовой печкой как раз притулился стенд, посвященный царевне Марфе Алексеевне. Родная сестра Петра I, «за сочувствие и помощь своей сестре царевне Софье» насильно постриженная в монахини, в иночестве получила красивое имя Маргарита. И хотя «заботливый» брат повелел пристроить к Распятской церкви белокаменные палаты, Марфа до самой своей смерти прожила в стенах монастыря. Насколько было комфортно в Успенской обители опальной Марфе—Маргарите мы можем только судить. Женщина изнеженная, привыкшая к уюту и средневековому комфорту, она жаловалась на холод и бедность, хотя полагалось ей жалование, намного превышающее нужды обычных сестер. С тех времен сохранилось в музее потрясающей красоты зеркало, принадлежавшее Марфе, — по-королевски украшенное каменьями, по-царски расписанное, — взгляд не отвести. А все-таки смотреть в то зеркало как-то боязно — вдруг увидишь не себя, а инокиню Маргариту, скорбную некрасивую женщину в монашеском одеянии, что смотрит строго с портрета?

Вышли на улицу. Скрипит снежок под ногами. Вдруг видим — глазам трудно поверить — не то лавочка, не то цветник в форме, простите, марихуаны. Ну, листочек такой, знаете? Задумку автора не поняли — то ли действительно чувак был не в теме, то ли это специально, для погружения в средневековую атмосферу предлагалось покурить xD?..

Троицкий собор (годы постройки: между 1508 — 1513 гг., XVI — XVII вв.) — бывший дворцовый храм царской резиденции, как ни странно, действующий. И даже относится к Свято-Успенскому женскому монастырю. Построен «из белого камня и большемерного кирпича». Белоснежный, как, впрочем, и остальные кремлевские постройки (напомню, испокон веков на Руси царские резиденции были исключительно белокаменные, как, впрочем, и Московский Кремль, который по приказу Сталина выкрасили в красный — революционный — цвет). Несколько тяжеловатая и простая архитектура — мощный куб с узенькими оконцами, над арками зеленая (по-ярославски классическая) черепица, приземистый барабан и практически идеально завершение — темная луковка с крестом. Белокаменная резьба чуть теряется на фоне парадной архитектуры храма — его торжественные формы и без того кажутся совершенными. Впрочем, «за свою почти пятивековую жизнь Троицкий собор неоднократно переделывался», а его «фрески записывались».

Путеводители настоятельно советуют обратить внимание на соборные врата, вывезенные Иваном Грозным в качестве трофеев из покоренных (разоренных) городов. Тверские, выполненные «в середине XVI в. по заказу Тверского епископа и привезенные в слободу в 1570 г.», и Васильевские (Южные), изготовленные «в 1336 г. по заказу Новгородского архиепископа Василия в технике золотой наводки». Ну, вот был такой прикол в древней Руси — из завоеванных городов вывозить вместо трофеев ворота. Когда рассказывала об этом своим циничным и вечно все критикующим друзьям-технарям (мозги у них, видимо, так устроены, не в пример нам, гуманитариям), они тут же посмеялись: «Это что же, мы в любую деревню заедем, штакетник сопрем, и типа, завоеватели?». Не скажу, что согласилась, но разрекламированные ворота (может, потому, что им уж слишком больно много уделялось внимания) меня не впечатлили. Не прочувствовала «значимости события». Хотя ворота занятные. Но и только.

Троицкий собор внутри оказался приятным. И даже неудобно стало, что мы, с туристскими рожами и фотообъективами приперлись сюда. Украдкой снимала.

Чистенько, новенько, беленько, образа — большие, яркие, новоделы, свечечки. Елочки стоят. А иконы занятные, не из-за окладов тяжелых — из-за сюжетов стоит посмотреть.

Недалеко от собора увидели памятник (современный), созданный в честь «первой в России провинциальной типографии». Вроде ничего особенного, а приятно — ведь книжное же дело — благое, как нам, литераторам, без этого!

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы (Покровская) (годы постройки: 1508 — 1513 гг., XVI — XVII вв.) — еще один уникальный памятник древнерусского зодчества, шатровый храм с трапезной палатой. Примечательно, что церковь «сохранила в себе древнее ядро — великокняжеский домовый храм», именно под этими старинными сводами молился сам Иван Грозный. Покровская церковь проста и лаконична, с высоким белокаменным крыльцом, нарядной трапезной и торжественной звонницей, наиболее интересен в ее архитектуре невысокий восьмигранный шатер, увенчанный небольшой главкой-луковкой с крестом, — таким образом, строение объединяло в себе дворец монарха и храм. В настоящее время церковь не действует, здесь расположены музейные экспозиции, на мой взгляд, самые интересные. Стоит заметить, что вход в них разный.

«Государев двор в Александровской слободе» (в трапезной Покровской церкви) — здесь можно проследить весь ход практически не имеющего прецедентов события, как небольшое дворцовое село превратилось «в столицу опричнины и государства Российского».

Впечатляет экспозиция «Домовый храм Ивана Грозного» — та самая церковь, где замаливал свои грехи жестокий царь. Вот вроде не хочешь, а невольно идешь туда в первую очередь, и постоянно хочется вернуться — хотя абсолютно не понятно, что может быть привлекательного в этом месте. Может, то, что храм не оторван от действительности, он будто является продолжением царских палат и усилиями реставраторов-умельцев сохранен или воссоздан с потрясающей точностью. Высокие побеленные своды, проступающие силуэты кирпичной кладки, арочные проемы, сквозь окна пробивается призрачный синеватый свет пасмурного зимнего дня.

Гулко и жутко. Отслоившиеся пласты штукатурки выдают признаки даже не древности — запустения. Заброшенный, проклятый храм, где никогда не будут теплиться свечи, не произнесутся заздравные молитвы. Темные росписи — фрески, черные оклады икон и изумительной красоты шатер, расписанный еще в XVI веке, где «изображение русских князей и мучеников вместе с ветхозаветными царями и праведниками, их духовное единство воплощали идею богоизбранности московского царя и России».

Здесь все напоминает об Иване Грозном. Например, его трон — красивый и кажущийся неудобным, белоснежный, богато украшенный резьбой, выполненный из слоновьей кости, с алой подушкой-сидением.

Или циферблат башенных часов с деталями механизма — они украшали Распятскую церковь-колокольню. Плывут по синему фону — небу звезды и месяц, а вместо цифр — позолоченные буквы старорусского алфавита. Давно не идут эти часы, а рядом с ними, здесь, под сводами бывшего домового храма невольно начинаешь ощущать, как дышит тебе в затылок Время.

…Я никогда не понимала в православии идеи «всепрощения». То есть можно грешить сколько угодно, пытать и убивать людей, а потом, запершись в своем (личном!) храме, часами вымаливать прошения. И выходить из него таким просветленным, безгрешным, чтобы… снова пытать и убивать? Этот цинизм выше моего понимания! Но, видимо, такого принципа придерживался Иван Васильевич, всегда набожный, принявший под конец жизни монашеский постриг, твердо уверенный, что прощен теми, смотрящими с высокого купола-шатра. Был ли он так уверен, когда к смертному одру его подкрадывались черти, а в расширившихся в момент агонии зрачках отражались всполохи Ада? А церковь — домовой, личный храм, осталась мертвой, но хранящей — не то молитвы, не то проклятия…

Выставка «Царственные особы в Александровской слободе» знакомит с «представителями династий Рюриковичей и Романовых, живших или посещавших царскую слободу». Здесь мы видим портреты собственно Ивана Грозного, царя Михаила Федоровича Романова, императора Петра I, его сестры Марфы в иноческих одеждах и дочери (тоже, кстати, некоторое время бывшей в опале) императрицы Елизаветы.

В других залах можно вновь увидеть раритетные вещи: священническое облачение, книги, иконы, посуду, а также современный макет Успенской церкви.

Лично меня заинтересовал расшитый жемчугом кокошник — потрясающе красиво!

Немного выбиваются из общего «церковного» контекста витрины с иноземными латами, ружьем и пушкой и русскими кольчугой, щитом, секирой и пушечными ядрами.

Среди экспонатов последнего стенда, кстати, представлен весьма антуражный бюст Ивана Грозного — такого бородатого мужика в косоворотке, сурового и готового в любой момент выйти в чисто поле один на один.

В общем, экспозиция как бы в очередной раз намекает, что Александровская слобода была очень даже настоящей столицей государства, здесь принимались все управленческие решения, заключались договора и отсюда выдвигались военные походы. Между витринами в полукруглых арках видим панорамы городов, с которыми то ли сотрудничал, то ли воевал царь, видимо, между молитвами, например, Копенгаген и Лондон. Кстати, представлена и Москва (разумеется, храмом Василия Блаженного) — проживая в Александрове, боярскую бывшую столицу царь наверняка причислял к врагам.

Ну, и подытоживает знакомство с этой выставкой высказывание профессора МГУ А. И. Некрасова: «…Памятники Александровской слободы — не какие-нибудь провинциальные сооружения, а стоят в первых рядах столичных памятников зодчества и художественно и идейно». Нельзя не согласиться, особенно с последним. Вон, наше государство сейчас тоже, видимо, решило скопировать захватническую политику Ивана Грозного — чем больше присоединим территорий к России, тем лучше (это я о Крыме, если что xD).

Экспозиция «Дворцовые палаты царя Ивана Грозного» (в подклете Покровской церкви) — сюда надо пройти через отдельный вход. Здесь, видимо, можно наиболее тонко прочувствовать весь антураж средневековья. Жаль, что это невозможно сделать в толпе экскурсантов и ввиду ограниченности во времени — залы-палаты чрезвычайно малы, на каждый выходит до обидного мало драгоценных минут. И опять же — трудно среди детского гама, вспышек фотоаппаратов (напомню, как ни странно, съемка в Кремле — бесплатная, вот народ и отрывается), требований типа «а зафотай меня на фоне этого креслица» представить мрачно и медленно текущие минуты средневековья, услышать шепот интриганов или рассерженные вопли монарха. Посему все воспринимается по-музейному — занятно, прикольно, но не более. А жаль. Ибо эти низкие побеленные своды, эти массивные стены могли бы рассказать много интересных сказок или былей.

Мы заходим, и смотрительница тут же направляет нас на экспозицию «Средневековые подвалы», которая расположена, как не трудно догадаться, в подвалах Покровской церкви. «Мы, вроде, панки, а не готы, и как она вычислила, что для нас это — самое интересное?« — бормочу я, спускаясь вслед за мужем по крутой лесенке. Хм, вот питаю я по своему депрессивно-злобному складу характера некую симпатию к подобным экспозициям. Вспомнилось, с каким ажиотажем устроила фотосессию в колодках в Мирском замке в Беларуси и как укоряла себя, что не пошла на временную выставку, посвященную орудиям пыток, в Выборге. Впрочем, интересна мне только средневековая тематика, побывать в казематах Петропавловской крепости и тем более в экстрим-музее петербуржской тюрьмы «Кресты» я так и не решилась.

Сначала экспозиция встречает нас вполне обычным подвалом, заставленным бочками. Холодильников при Грозном, ясно дело, не было, вот и хранили зерно, вино и что-то там еще в самом холодном месте — в подвале. Вполне симпатично, хоть и мрачновато: арочные своды, кирпичная кладка, бочки эти огромные, кои мужу ужасно понравились, видимо, с присущей ему хозяйственной жилкой мой благоверный хомячок мысленно складывал в эти чудо-хранилища наши съестные запасы xD. Что еще странно, на этой экспозиции мы с мужем были только вдвоем — видимо, нормальные люди здесь долго не задерживаются:).

Следующий зал-подвал намного забавней. Так вот как, оказывается, выбивали из преступников показания в средние века! Впрочем, вероятно, весь контингент нашей доблестной милиции, пардон, полиции, в обязательном порядке побывал на этой экспозиции, приняв ее как руководство к действию. Не пугайтесь (в нынешних застенках творятся зверства похуже), здесь всего лишь представлены восковые фигуры узника в колодках и палача, наверное, самого Малюты Скуратова. Ну, какие-то железки — орудия пыток, низкая виселица и… красный фонарь (так и не поняла, к чему?). Все довольно мило и забавно — не более. Особенно мне понравился палач — бородатый чувак с хитрым взглядом из-под соболиной папахи и виднеющимся под красной накидкой топором. Когда фотографировалась на фоне инсталляции, муж заметил, что я в моей красной куртке чрезвычайно гармонирую с нарядом палача xD. Подвалы мне искренне понравились. Наверное, потому что, опять же, не прочувствовала я бытующую некогда в застенках атмосферу ужаса и боли. То, что представлено — слишком условно и посему только лишь смешно. Или, все-таки, мое воображение меня подводит:)?

После застенок мы логично попадаем на экспозицию «Сенник постельный». Логично — потому что эта палата находится как раз в аккурат над подвалами. И если Иван Васильевич проводил здесь свои не только брачные, но и любые другие ночи, можно предположить, что «колыбельными песнями» ему служили отчаянные крики пытаемых любимым «братом» — палачом. Ух, обзавидовались бы Грозному все бывшие и современные психи-политики и маньяки! И снова почему-то не страшно, хотя и слегка противно. В «сеннике» какая-то душная, гнетущая атмосфера, то ли из-за низких сводов, то ли из-за маленького помещения (дверь смотрительница закрыла, и у меня тут же начинается клаустрофобия — я ощущаю себя в замкнутом пространстве, словно в обитой цветными лоскутами шкатулке). Впрочем, палата эта — «сенник» — и похожа на шкатулку. Под аркой-сводом стоит занавешенная темно-малахитовым балдахином кровать, накрытая ковром, перинами, с подбитым овчиной цветастым одеялом да парчовыми подушками. В углу — иконы, видимо, и перед ними царь молился, решая участь очередной жены. Кресло с резной спинкой (видимо, только для монарха, жена и постоит), стол под вышитой скатертью, на нем — кувшин вина да венчальный пирог, а еще головной убор невесты — еще не известно, пригодится ли он «счастливице» на утро. О женах Грозного (официальных и «гражданских») ходят легенды, даже в их общем количестве разные исследователи путаются. Думаю, еще больше было девиц-однодневок, коих на утро после этих увешанных коврами (мусульманское влияние?), красных парчовых покоев прямиком спроваживали вниз — в пыточные подвалы. Кстати, есть в музее некая интерактивная программа, что-то вроде «Выбор царской невесты». Посетившие ее говорят: интересно, а я бы вот не хотела сыграть роль суженой психически неадекватного царя, к тому же, давно умершей. Да и на что я люблю всякие старинные интерьеры, а вот здесь не рискнула бы провести ночку — и без того кошмары часто мучают.

Следующая выставка «Царь Иван Грозный в живописи» разместилась в очередной «дворцовой палате начала XVI века, служившей, вероятно, „казнохранилищем“ Государева двора». Под низкими беленными сводами с проступающей кирпичной кладкой мы видим несколько работ — портретов царя, картины, изображающие кровавые сцены периода правления монарха.

Монарх здесь представлен и надменным самодержцем, и иступленным богомолом (на мой взгляд, самая мерзкая трактовка образа Грозного).

Хрестоматийные картины, рассказывающие о полете холопа Никиты, убийстве сына Ивана, допросе преступника. Посмотреть интересно, если вы видели эти работы лишь на некачественных репродукциях учебника истории 80-х годов.

Очень большая экспозиция «Сокровища трех веков» — здесь представлена классика средневековья, коей располагает любой уважающий себя историко-архитектурный музей. Можно уже не удивляться, а просто спокойно восторгаться всеми теми раритетами, кои чудом сохранились и даже хранят отпечаток памяти своего времени.

Обывателям навряд ли будет интересно (для них — предел восковая фигура Малюты Скуратова в подвале), более мыслящие граждане наверняка оценят богатство коллекции. В витринах мы видим иконы XVI — XVIII веков, красочно иллюстрированные книги в драгоценных окладах, элементы церковного облачения и ритуальные предметы, прекрасные образцы искусного шитья, оклады, кресты, чаши, лампады, венцы.

Особого внимания заслуживают заздравные кубки — один в виде совы, другой — виноградной грозди, по которой поднимается миниатюрный дровосек.

Восхищаться можно до бесконечности, ибо это — настоящие сокровища, русские, сохраненные, пощаженные временем — оттого еще более ценные.

А еще удивительно, ну как без этих ваших современных, типа компьютерных технологий, в темные (неэлектрофицированные), ручные (немеханизированные) времена люди творили такие шедевры? Или, может, творили — душой, человеческой, немашинной?..

Напоследок нас приглашают на экспозицию «Столовая палата XVI века». Очень быстро, бегло, говоря, что «сейчас группа придет, фотографируйте скорее». Темно-красная комната, опять же очень тесная, обитая тканью, с низкими сводами-потолками. А еще говорят, что здесь проводили «малые приемы» «иностранных послов, бояр, думных людей, и, возможно, опричной братии». Стол поставлен «буквой Т», под багровой же скатертью, резное кресло во главе застолья, за ним — уже привычная икона, горящие свечи в старинных канделябрах, плоские блюда, узкогорлые графины. Почему-то подумалось, что зал этот — слишком камерный для приема гостей. Да и мало кто захочет обедать в такой вызывающе-кровавой обстановке. А, может, на то и рассчитано? В общем, ничего общего с разгульным царским пиром с «икрой заморской, баклажанной» и забойными плясками русокосых красавиц, которые мы можем наблюдать в бессрочно-новогоднем хите «Иван Васильевич меняет профессию». Кстати, до сих пор для меня остается загадкой, почему фильм снимали в Ростове Ярославском, когда так близко с Москвой расположена прекрасно отреставрированная, не просто антуражная — «всамделишная» вотчина Грозного?

Ну вот, закончена наша экскурсия по экспозициям музея. Остальную архитектуру слободы оцениваем лишь визуально. Но от этого прогулка по Александровскому Кремлю не менее интересна.

Надвратная церковь Федора Стратилата (годы постройки: между 1682 — 1890 гг.). Действует, принадлежит Свято-Успенскому женскому монастырю. Небольшая, беленькая, органично вписавшаяся в объем ворот, с продолговатыми темными луковками на тонких шейках, а над закрытыми дубовыми воротами дверями видим уже современную икону — лик Христа.

Успенская церковь (годы постройки: между 1508 — 1513 гг., XVI — XVII вв.). Считается домовой церковью князя Василия Третьего. Сегодняшний облик храма включает в себя более поздние пристройки трапезных и звонницы. Белокаменная церковь, простая по архитектуре и декору, со звонницей, увенчанной изумрудным шпилем, трапезной, основной объем (позднейшая перестройка) завершается весьма скромным пятиглавием на толстеньких шейках-барабанах с чешуйчатыми приплюснутыми луковками, увенчанными ажурными крестами. Успенская церковь не действует, в ее подклете находятся выставки: «В купеческой лавке», «Царская квасная» и «Выставочный зал».

Церковь Сретения Господня (годы постройки: между 1601 — 1699 гг.). Сейчас не действует. Крошечная, белая, с высокой тоненькой шейкой и округлой, зеленой главкой с ярким желтым крестом, перед входом — миниатюрная звонница с темя колокольчиками. К церкви примыкает больничный корпус, где располагаются экспозиции «В провинциальной гостиной» и «Выставочный зал».

Прочие памятники гражданской архитектуры Александровского Кремля:

— деревянная келья (памятник конца XIX — начала XX вв., где размещается экспозиция «В крестьянской избе»);

— келейный корпус (XVII — XIX вв., «Творческий центр «Царская мастерская»);

— настоятельский корпус XIX века;

— колодезь XVIII в.;

— стены с угловыми башнями конца XVII — начала XVIII вв.

Серенький день, январский, над белыми стенами — низкое небо. Белокаменное узоречье — памятники, как память, история, вечность. Ходим по дорожкам, бродим. Не проникаемся. Просто красиво. Ах, Кремль Ивана Васильевича, ты выглядишь очень не грозным. Не Грозненским. А таким… уютным. Милым? И наполненным — полным! — тайн, загадок. Где-то, возможно, в подземельях, скрыта — спрятана до лучших времен — знаменитая либерия бабушки царя, Софии Палеолог. Женщины мудрой, умнейшей. Да и книги — это такое богатство, это мудрость, ум. Грозный, этот псих, хоть и талантливый, и был человеком одаренным, умнейшим. И при этом — законченным подонком. Как так? И почему здесь не чувствуется всех сотворенных в слободе злодеяний? Или в моей зачерствевшей, циничной, озлобленной душе не осталось места для сопереживания, сострадания, сочувствия, жалости? Или (надеюсь!) не найденная (потому что не ко времени еще?) библиотека Софии-мудрости сглаживает весь негатив своим светом, открытием, откровением, ведь книги — это всегда свет? Сколько еще загадок хранит Александровская слобода. Мы покидаем ее, полные впечатлений, восхищенные, покоренные — не в пример Александрову — Александру — защитнику. И оставляем ее тайны-загадки другим любознательным путешественникам, искателям.

В ЗАКУСОЧНОЙ «МОРОЗКО»

У нас оставалось еще время до поезда, и по пути к вокзалу мы наткнулись на это заведение. Закусочная «Морозко» (если не ошибаюсь, адрес: ул. Ленина, д. 75) — небольшой павильон с яркой неоновой вывеской. С первого взгляда заведение совсем не презентабельное, обычно в таких любят тусоваться местные гопники, но уж очень хотелось есть, да и подумалось, что цены нас должны вполне устроить.

Внутри павильончик оказался небольшим залом с минималистическим убранством в желто-синих тонах. Пожалуй, самыми интересными в этих урбанистических интерьерах (кафе — отражение города) были окна во всю стену с фонариками-гирляндами и темно-синими шторами. Круглые столики и похожие на хрупкие льдинки стулья — серебристо-голубые.

На барной стойке — искусственная елочка с синими же шариками, по TV показывают какой-то фильм. Порадовал контингент (приятно, что ошиблись): вполне приличные тетеньки в возрасте и семьи с детьми, решившие порадовать своих чад вредной, но вкусной пищей. В общем, все непринужденно, ненавязчиво и просто — нас, например, это сразу располагает. Еще, как ни странно, в «Морозко» оказалось очень приятное обслуживание и более чем уместная кухня.

Заказали пиво (65 руб./л) и пиццу (350 руб.). Янтарное пиво в высоком бокале показалось вполне вкусным. Аккуратно нарезанную пиццу с колбасой, ветчиной и оливками, горячую, вкусную, отлично пропеченную, принесли на деревянном подносе, при этом, не забыв про фарфоровые тарелочки и приборы. Так что, на последок, отлично отужинали!

***

Уезжали вечерним поездом, когда ранние зимние сумерки уже размазали желтые огни города по синему бархату январской ночи. Мы не прощались с Александровом — говорили «до свидания», поскольку знали, что все равно вернемся сюда. Пусть даже не на экскурсионную прогулку, а хотя бы, когда будем в очередной раз ехать осенью на юг.

Александров оставил сильные впечатления. Может, потому, что ожидала я худшего, начитавшись негатива про этот город. Или потому, что просто все так ладно сложилось: теплая погода, интересная программа, хорошее настроение.

Александров для меня теперь навсегда стал именно Цветаевским — городом поэтическим. И вместе с тем — героическим, городом Александра Невского. Городом-метафорой, сквозь налет серости, неухоженности, пестроту реклам которого мне удалось разглядеть его светлую душу, богатую историю, нелегкую судьбу.

Он словно в миниатюре отражал самую суть России — горькую, тревожную, при этом до боли близкую, понятную — и заставлял задуматься. И пусть мысли эти были не слишком веселые, наше первое путешествие в новом году вышло удачным.

Спасибо за внимание!

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм